Я люблю Париж - Линдси Келк

Его тихий вкрадчивый голос затих, он покашлял, и зазвучала гитара. Я быстро закрыла глаза, не желая, чтобы Миссис Дейв Номер Два испортила этот момент. Хотя ей бы не удалось. Я почувствовала, как горят щеки, внутри все завязывается в узел, а сердце колотится. У меня было такое ощущение, что я падаю в никуда (в хорошем смысле). То же чувство возникает, когда я утром открываю глаза и вижу лицо Алекса. И когда выхожу в метро из вагона и замечаю, что он уже ждет меня. И когда я знаю, что он в радиусе трех шагов от меня. В самом деле — зачем я делаю из мухи слона? Он славный парень. Мой бывший вот не стал бы звать меня с собой в Париж. Хотя свою любовницу пригласил бы — но это ничего не меняет.

Пора все-таки перебираться к Алексу.

Я почувствовала себя так, словно только сейчас кому-то наверху пришло в голову наконец огреть меня обухом. Конечно же, я должна житье ним, я ведь люблю его. Все во мне кипело от восторга — ура, мы будем жить вместе! А сообщить ему это можно прямо в его день рождения. Такая новость спасет ситуацию, если ему не понравятся часы, которые я купила ему в подарок.

Оставшаяся часть пути прошла спокойно: я боролась со сном, парочка лапала друг друга и только изредка гладила меня по бедру (надеюсь, случайно), а мой религиозный друг прочел целых две книги Ветхого Завета, и вот наконец принесли завтрак. Зевая и потягиваясь, насколько позволяло сиденье, я поерзала в кресле и соскребла свои кудрявые волосы с лица назад. После длинного перелета я выглядела не лучшим образом. Поверх голов в иллюминаторе мне была видна земля. Я умяла ужасно сухое печенье, которое могло бы носить гордый титул «Самое жесткое на свете», и откинулась на спинку сиденья. Мне вдруг ужасно захотелось почувствовать под ногами твердую почву.

— О, наконец-то проснулась, соня!

Боже…

— А уже думала, придется оставить тебя в самолете, — сказала миссис Дейв, весело, но больно ткнув меня в плечо. — Значит, встречаешься со своим парнем в Париже?

— М-м, э-э, ну да, — сказала я, пытаясь накрасить глаза тушью и не попасть в глаз.

— А, ну здорово, — сказала она, пристегивая ремень и пристраивая голову на плече Дейва. — Кто знает, может, он сделает предложение.

То, что произошло дальше, было сделано ненамеренно. Я правда не хотела, красясь, заехать в лицо своему соседу библиофилу и тем самым спровоцировать его пролить себе на брюки раскаленный кофе.

— Святая Мария Матерь Божия!

Ой. А ведь удалось почти до конца долететь без приключений. Я видела достаточно эпизодов «Друзей», чтобы знать, что вытирание его промежности салфетками ничего не даст, поэтому пробормотала извинения, откинулась на спину и закрыла глаза. Если это самое худшее, что произойдет на моем пути в Париж, буду очень рада.

— Что значит — мой багаж пришлось «уничтожить»?

Я стояла в зале выдачи багажа аэропорта имени Шарля де Голля, слушая офицера с донельзя постным лицом, который в четвертый раз повторял одно и то же.

— Мадам Кларк, я уже сказал, — он вздохнул, — что ваш багаж не прошел наш контроль безопасности и был уничтожен. Вам должны были сообщить об этом в JFK. В принципе вы вообще не должны были никуда лететь в таком случае.

— Что значит «уничтожен»? — Я потерла виски и несколько раз моргнула, стараясь окончательно проснуться. — И, знаете ли, я мадемуазель.

— Пардон, мадемуазель. Уничтожен. Его нет.

Я стала отчаянно рыться в своей сумке, чтобы посмотреть, что у меня осталось. Солнечные очки, бальзам для губ, две помады, телефон, фотоаппарат, бумажник, паспорт, ноутбук, «Ю-Эс уикли»[16]. По крайней мере не придется читать всякий учебный материал. Слава Богу.

— Но почему? — У меня ломался голос. Видимо, я начала осознавать реальность происходящего. — Почему, Господи, почему его вообще надо было уничтожать?

— Есть много причин, мадам, сейчас очень повышены требования безопасности. Может быть, в вашем чемодане было что-нибудь запрещенное? Что-нибудь опасное?

— Самое опасное, что гам могло быть, это пара туфель, в которых можно было бы заподозрить орудие для причинения тяжкого вреда телу. — Я сжала губы, едва сдерживая слезы. Произошла какая-то ошибка. — С кем я могу поговорить об этом?

— Боюсь, что со мной. — Офицер вздохнул. Опять. — Может быть, там было что-то, что работает на батарейках? Что-нибудь вибрирующее? — осторожно намекнул он.

— Вибрирующее? Вибратор? — взвизгнула я. Ого, а я умею пронзительно кричать, когда надо. Судя по всеобщему вниманию, это было международное слово. Чудесно.

— А как это — уничтожен?

— Его безопасно детонировали.

— Безопасно…

— Да.

— Взорвали?

— Oui[17].

— И… как это? — Я что-то вдруг почувствовала, как земля уходит из-под ног.

— Мне жаль, мисс Кларк. Я могу проводить вас до выхода из аэропорта, поскольку на ваш счет нет никаких предписаний о задержании, но ваш багаж был уничтожен. Это все, что я могу вам сказать. Может быть, проводить вас до такси?

— Но подождите, как это… — снова попыталась я, однако офицер молча взял меня за руку и повел к большим раздвижным дверям на выходе из аэропорта.

К тому времени как добралась до города, я практически дошла до третьей степени отчаяния. Когда офицер затолкал меня на заднее сиденье такси, я испытала легкое разочарование, а на полпути впала в неистовый гнев. Когда я закончила изрыгать проклятия на первенцев всех работников аэропортов JFK и Шарля де Голля, то погрузилась в депрессию. Мои туфельки «Лабутен». Моя прекрасная сумочка от Марка Джейкобса. Вся моя одежда. Вся. О Боже, вся одежда, которую Дженни прислала мне. Все взорвано в прах каким-нибудь потным человеком в рубашке с короткими рукавами. С усами. У них у всех рубашки с короткими рукавами и усы.

Что-то внутри меня говорило мне о бутиках, обувных магазинах и магазинах нижнего белья, которые я посещу за время своего путешествия, но всякий раз, как я закрывала глаза, я так и видела, как мой колокольчиково-желтый «Филип Лим» взлетает в воздух и разлетается на миллион кусочков, а несколько французских офицеров охраны в беретах стоят и гогочут. В бронированных беретах. И «Ланвин». Боже мой, «Ланвин»! Мое воспаленное воображение предпочитало считать, чтобы мой багаж взорвали во Франции.

В последнем сообщении, которое я получила от Алекса, он писал, что ему надо быть в кафе «Карбон» к семи, и приглашал меня встретиться с ним там. Но уже было слишком поздно, чтобы останавливаться в отеле, да и к тому же — что мне надеть? Это же не проект «Подиум», чтобы я соорудила себе вечерний парижский наряд из обрывков «Ю-Эс уикли» и ланкомовского блеска для губ «Джуси тьюбе».