За самой далекой звездой - Эдгар Берроуз

— О, Тангор, — закричала она, крепко схватив меня за обе руки. — Когда ты не вернулся, мы уж решили, что ты погиб. Говорят, тебя последний раз видели, когда ты в одиночку сражался с тремя штурмовиками Капаров.

— А что Харкас Дан? — поинтересовался. — Он вернулся?

— Да, и мы все так счастливы — до следующего раза.

Я сидел за обеденным столом с Ямодой и ее родителями, когда появился Харкас Дан. Как и все остальные, он был одновременно удивлен и обрадован, увидев меня живым и невредимым.

— Я уж думал, ты погиб, — сказал он, после того как мы обменялись приветствиями. — Если человек не возвращается в течение трех дней, его считают убитым. А ты, похоже, просто счастливчик.

— Чем закончился бой, Дан? — спросил я.

— Мы, как всегда, успешно отбили их атаку, — ответил он. — Мы превосходим Капаров во всем: мужеством пилотов, меткостью стрелков, мощностью орудий, маневренностью самолетов, а теперь, думаю, и их количеством. Они атаковали нас в два захода, примерно по пять тысяч самолетов в каждом, и, по меньшей мере половину их машин мы сбили. Наши потери составили одну тысячу самолетов и две тысячи человек. Остальные благополучно приземлились на парашютах.

— Не понимаю, что же поддерживает их боевой дух, — недоуменно произнес я. — Неужели их воины способны идти на верную смерть без всякой стоящей цели?

— Они очень боятся своих вождей, — пояснил Харкас Дан. — А многолетняя привычка к повиновению погубила в них всякую инициативу и самостоятельность. Другая причина еще проще: каждому хочется есть. Вожди Капаров живут в роскоши, как князья прежних времен. Армейские офицеры тоже ни в чем не знают нужды. Что касается простых солдат, то они, по крайней мере, вдоволь обеспечены едой. Если ты не идешь на военную службу, то превращаешься просто в рабочую силу, а на Капаре это равнозначно превращению в рабов. Рабочий день там длится по шестнадцать-восемнадцать часов, а еды дают ровно столько, чтобы не умереть с голоду. И все-таки положение местного населения несравненно лучше, чем жизнь покоренных народов, многие из которых доведены до того, что вынуждены заниматься каннибализмом.

— Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном, — предложила Ямода.

— По-моему, вот идет предмет такого приятного разговора, — заметил я, кивнув в сторону входа в сад, в котором мы сидели. Там как раз появилась Балзо Маро.

Она приблизилась к нам с лучезарной улыбкой на лице, однако я заметил, что улыбается она через силу. Харкас Дан поднялся ей навстречу и, взяв ее руки в свои, ласково пожал их. Ямода приветствовала ее нежным поцелуем. Я в первый раз столкнулся с подобным публичным проявлением нежных чувств. Хотя эти три человека были очень привязаны друг к другу и каждый из них это знал, они никогда не демонстрировали свои чувства перед посторонними.

Очевидно, они обратили внимание на мое замешательство.

— Мой младший брат героически погиб в бою, — пояснила Балзо Маро. И, помолчав немного, она грустно добавила, — война.

Я не считаю себя чрезмерно чувствительным человеком, но в этот момент комок стал у меня в горле и слезы подступили к глазам. Какие мужественные люди! Сколько страданий пришлось им вынести из-за стремления к власти, тщеславия и ненависти человека, умершего почти сто лет назад!

Больше об утрате Балзо Маро не было сказано ни слова. Я уверен, что, глубоко переживая случившееся, эти люди никогда не вернутся к этому разговору. Война…

— Значит, завтра у тебя выходной, — промолвил Харкас Дан. — Тебе, можно сказать, снова повезло.

— Почему? — не понял я.

— Завтра двадцать тысяч наших самолетов вылетают с ответным ударом в Капару, — пояснил он.

— А они в ответ пошлют сорок тысяч самолетов, — печально заметила Ямода. — И так это будет тянуться до бесконечности.

— В таком случае, ни о каком выходном завтра не может идти речи, — заявил я.

— Это еще почему? — спросила Ямода.

— Я полечу вместе со своей эскадрильей, — сказал я. — Не понимаю, почему командир сразу не сообщил мне об операции.

— Потому что ты вполне заслужил отдых, — сказал Харкас Дан.

— Тем не менее завтра я полечу вместе со всеми, — решительно объявил я.

VIII

На следующий день перед самым рассветом тысячи самолетов взмыли ввысь с аэродромов Орвиса. Мы должны были следовать на высоте двенадцати миль, и едва машины легли на курс, как нашим глазам открылась поистине великолепная картина! В небе ясно виднелись четыре из одиннадцати входящих в данную космическую систему планет. Ближайшая из них располагалась менее чем в шестистах тысячах миль. Вокруг Омоса, солнца этой системы, вращается одиннадцать планет, каждая размером примерно с нашу Землю. Они находятся приблизительно на одинаковом расстоянии друг от друга. Орбиты их планет отстоят на миллион миль от центра солнца, которое само по себе значительно меньше, чем наше светило. Атмосферный пояс, составляющий 7200 миль в диаметре, вращается вместе с планетами по их орбитам, соединяя таким образом их воздушной дорогой и открывая большие возможности для межпланетных путешествий. Харкас Йен говорил мне, что эти возможности уже давно могли бы быть реализованы, если бы не затяжная, изнурительная война.

С тех самых пор, как я очутился на Полоде, я не переставал размышлять о том, сколько новых интересных открытий таит в себе путешествие на эти другие планеты, условия жизни на которых должны быть примерно такими же, что и на Полоде. Однако вероятность подобного путешествия практически равна нулю — по крайней мере, до тех пор, пока на Полоде непрерывно идет война.

Мне предстоял еще долгий полет, и мысли о межпланетном путешествии помогали скоротать время. Капара расположена на континенте, называемом Эприс. Расстояние от Орвиса до Эргоса, столицы Капары, составляет примерно одиннадцать тысяч миль. Так как скорость самых медленных наших самолетов равна пятистам милям в час, то до Эргоса, нам предстояло лететь довольно долго. Все трое моих стрелков оказались сменными пилотами, и каждые четыре часа мы сменяли друг друга у штурвала. На сей раз Бантора Хана со мной не было, а с тремя входившими в состав моего экипажа летчиками я никогда прежде не летал. Замечу, однако, что, как и все военнослужащие в Унисе, они оказались надежными, знающими свое дело парнями.

Миновав побережье Униса, мы пролетели три с половиной тысячи миль над Караганским океаном, простирающимся от северного континента Кариса до самой южной точки Униса, в которой два континента — Эприс и Унис — почти встречаются, на восемь с половиной тысяч миль. С высоты в двенадцать миль разглядишь немного. Случайные облака проплывали под нами, а между ними отчетливо была видна синяя гладь океана, сверкающая в солнечных лучах. Поверхность океана казалась такой гладкой и спокойной, что можно было подумать, будто под нами не великий океан, а небольшой пруд.