Витязь в барсовой шкуре - Шота Руставели

11. Послание Тариэля к царю индийскому, когда он победил кхатавов

Написал царю посланье: «Царь, судьба нам шлет даянья,А кхатавам наказанье за измену и беду.Знай из вести замедленной — самый царь их полоненный.Я, добычей нагруженный, много пленных приведу».

Жив закон, в порядке сила. Так добычи много было,Что верблюдов не хватило. На быков я грузы клал.Добыл чести я и славы. Были сломлены кхатавы.Через бранные забавы получил, чего желал.

Царь кхатавов оробелый был в индийские пределыПриведен рукою смелой. И отец приемный мойВозносил мне восхваленья. Тем хвалам, что вне сравненьяДа не будет повторенья. И как врач он был со мной.

Все ли сказывать я стану? Он осматривал мне рану.А потом повел к майдану. Площадь вся была в шатрах.Кто хотел, вступал в беседу. Зван был к царскому обеду.Говорил он про победу. Свет горел в его глазах.

Эту ночь мы без печали веселились, пировали.Утром в город путь держали, удаляясь от шатров.Царь сказал: «Пусть радость славы явят пленные кхатавы.Да придет их строй лукавый пред лицо моих бойцов».

Тут для первого я раза, в исполнение наказа,Привожу царя Рамаза. Ласков был ему прием.Царь встречает как родного. Об измене ни полслова.Если храбрость не сурова, доблесть высшая есть в том.

Час не малый, час пристойный, с ним он был в беседе стройной.Если ток течет спокойный, он не роет берега.А с зарею, в миг свиданья, слово молвил состраданья: —«Наложу ли наказанье на сраженного врага?»

Я дерзнул сказать: «От бога милосердья к грешным много.Так и ты суди не строго пораженного его».Царь сказал ему: «Прощенье — для проступка заблужденье.Но уж только повторенья чтобы не было того».

Взяв стократно сто драхани, и кхатаури, и даниКак парча, и шелк, и ткани, где главенствует атлас,Он ему, с толпой придворных, дал как дар одежд узорных.И без всяких слов укорных был отпущен царь Рамаз.

От склоненного кхатава — благодарность, честь и слава.«Богом я клянусь, лукаво поступил я пред тобой.Но убей меня, коль вдвое совершу еще такое».С этим отбыл он в покое, взявши всех своих с собой.

Минул час седой рассвета. От царя письмо привета.Так гласило слово это: «Я с тобой был разлучен.Уж три месяца томленья. На охоте развлеченья Я не знал.На приглашенье приходи, хоть утомлен».

Я наряд надел не темный, и в чертог пришел приемный.Встречен был толпой огромной, целой стаей соколов.Царь как солнце. В блеске взгляда — сердца видится услада.Вид меня — ему отрада. Я служить ему готов.

Он шепнул царице тайно, — я узнал о том случайно, —Что ему необычайно мил вернувшись я с войны.«Тариэль — одно сиянье. В нем и темному сверканье, —Молвит, — мы его желанья тотчас выполнить должны».

Вот решение какое принял я: он побыл в бое.Пусть же тот, чей стан — алоэ, кто как солнце скрыл в лице,Знает также путь к отрадам, и с тобой увидит рядомДеву-розу с царским взглядом. Встретьте обе нас в дворце.

Целым выводком орлиным, по холмам и по стремнинам,По равнине и долинам, чтоб зверей в бегу настичь,Мчались весело мы с псами, забавлялись соколами,Не играли мы мячами, дважды подняли мы дичь.

Чтоб мои увидеть чары, шли толпами на базары.Те, кто юны, те, кто стары, на меня смотрели с крыш.Я, в нарядах с бахромою, розой бледной был с росою,Млели все, пьяняся мною, — то не ложь, а правда лишь.

Я надел покров богатый, у кхатавов с бою взятый.Каждый, блеском чар объятый, от меня с ума сходил.Вот мой царь с коня спустился. Мы в дворце. Там лик светилсяСолнцесветлой. Я смутился. Задрожал в упадке сил.

Облечен был стан прекрасный пышной тканью желто-красной,Строй был дев за ней согласный, — словно воды в берега.Влились, ток мягча разлива. Рдели розы щек красиво.Заревого свет отлива, и коралл, и жемчуга.

Я стоял там. Стройно тело. Но одна рука виселаНа повязке. Поглядела тут царица на меня.С трона быстро восставала, и как сына целовала.«От тебя твой враг, — сказала, — побежит как от огня».

Я царями был уважен, рядом с ними был посажен.Против — солнце. Лик тот важен и прекрасен был в огне.Мы почти сидели рядом, мы тайком менялись взглядом.Весь я отдан был усладам. Жизнь без них отрава мне.

Начат пир. Все время наше. В бирюзовой пышной чашеСвет вина. И в цвете краше по лазурному рубин.Ликованье вне сравненья. От царя — постановленье:«Не уйдет без опьяненья с пированья ни один».

Был я радостен в избытке. В том причина не напитки.Золотые в сердце слитки и расплавленная медь.В сердце я смирял пожары, молний пламенных удары.Сколь пленительны те чары — на любимую глядеть.

Песни звонкие звучали. Вдруг певцы все замолчали.Царь велел. Ему внимали. Молвил: «Сын мой Тариэль.Мы ликуем в упоеньи. Враг наш в тяжком пораженьи.Ты как светоч в вознесеньи. Твой удар доходит в цель.

Ты склонять не должен вежды. На тебя всех нас надежды.Нужно б дать тебе одежды, но нельзя снимать твоих.Твой наряд — наряд прекрасный. И зарей горишь ты ясной.Славой светишь полновластной. Сто богатств — имеешь их».

Вновь, веселый, он садится. Пьют вино и песня длится.Арфы нежный звон струится. Веселится пенье лир.В мгле закатной огневицы отошли к себе царицы.К краю сна зовут ресницы. Тут уж больше пир не пир.

Ночь идет, ведет туманы. Встали мы. Долой стаканы.Мы и так довольно пьяны. Вот я в комнате своей.Над собой утратил власть я. Пленник нежного участья.Вспомиаю, полон счастья, как смотрела. В мысли — с ней.

Раб пришел. Восторг мне внове. Ждет там женщина в покрове.Это вестница любови. Я вскочил. Горит мой взгляд.Я бегу скорей навстречу. Лаской вестницу привечу.Знаю счастия предтечу, то пришла ко мне Асмат.

Весь я в ласке необманной. Ведь приходит от желанной.От Нэстан, лучом венчанной. Удержав ее поклон,С поцелуем обнимаю, на постель с собой сажаю,«Ты как тополь, — возглашаю. — Он красивым сотворен.

Говори о ней. Внемлю я. Только ей горю, тоскуя».Отвечает: «Все скажу я. Но не только счастье есть.Вы друг друга повстречали. В этом отдых от печали.Взоры, встретясь, свет качали. От нее несу я весть».

12. Послание Нэстан-Дарэджан к возлюбленному ее

Мне дала она посланье. Явзглянул. Там луч сиянья.Так гласило написанье: «Поспешая на коне,Самоцвет ты был блестящий. После боя, как из чащи,Глянул ты, цветок горящий. Вижу, плакать нужно мне.

Если бог дает мне слово, — чтоб хвалить тебя. И сноваЯ без света дорогого умирать должна в борьбе.Сад для льва, цветник, где розы и родник, струящий слезы,Сад, где солнечные грезы, все мое даю тебе.

Ты скорбел, но не напрасно. К нам судьба не безучастна.Милый, все в тебе прекрасно. Тем, кто смотрит на тебя,Всяк завидует глядящий. Ткань твою, кушак блестящий,Мне, в любовной мгле грустящей, подари, прошу, любя.

Дай твое мне украшенье. Будет встреча, в то мгновеньеОщутишь ты наслажденье, что украшена я им.Нам обоим будет счастье. И надень мое запястье.Чуя нежное участье, в ночь не будешь ты томим».

Тариэль остановился. Словно в зверя превратился.Плачет. Пыткой дум упился. Сняв запястье, он до губПриложил его, бесценный талисман в тоске забвенной.И, скорбя о несравненной, рухнул он без чувств, как труп.

Недвижим и весь застылый, как в преддверии могилы,Так лежал он. Вид унылый. Горький, бил он в грудь себя.Грудь покрылась синяками. И Асмат себе ногтямиРанит щеки. И струями на него кропит, скорбя.

На недвижного взирая, Автандил грустил, вздыхая.Слезы, камни прожигая, у Асмат струятся вновь.Но пожар смягчен водою. Тариэль вздохнул, с тоскою:«Мучим я судьбою злою, испивающею кровь».

Он глядел ошеломленным. Бледный, сел, с лицом смущенным.Был он стеблем затененным. Роза стала как шафран.Ничего не говорил им. Был безгласным и унылым.Смертный час ему был милым, но ему он не был дан.

Вот он молвит Автандилу: «Слушай. Чуть имею силу,Но о той, кем я в могилу ввержен, кончу я рассказ.Для меня одна отрада: в скорби друга видеть надо, —Есть мне этот свет для взгляда, и поддержка в горький час.

Встретил я в Асмат участье от сестры в путях несчастья.Я надел тогда запястье, здесь, на руку на мою.С головы покров тот странный снял, и в дар послал желанной,Ткань с игрою осиянной, плотно-крепкую струю».

13. Ответное послание Тариэля к возлюбленной его