Неделя в декабре - Себастьян Фолкс

На Седьмом канале вот-вот должна была начаться его любимая передача «Это безумие». В ожидании этого одинокого удовольствия Финн вскрыл банку светлого пива. Вообще-то говоря, пиво он не любил, но очень старался привить себе вкус к нему, поскольку курево вызывало сначала жажду, а уж потом голод. Собственно, он, если честно, не любил и курить, просто ему нравилось действие марихуаны: удар полным песка носком по затылку, пересыхающий рот, мышцы приходят в неторопливое движение, нервные импульсы начинают сновать в мозгу быстрее, однако преобразовать эти сигналы в движение невозможно, потому что все замедляется — как будто и ход времени замедляется, оставляя его смаковать в роскошном одиночестве стихающий перезвон тарелок, или страдальческие голоса «Скрытых опасностей» либо «Данкейтской плотины», либо, как сейчас, современной комедии Седьмого канала.

Первая пациентка «Безумия» страдала «биполярным расстройством».

— Звучит как болезнь, которую можно подхватить в Арктике, — сказала одна из составлявших жюри знаменитостей, Лиз. — На обморожение, случаем, не похоже?

Аудитория беспомощно захихикала, а пациентка — краснолицая, зачуханная женщина двадцати с чем-то лет — принялась описывать свои симптомы:

— Иногда мне кажется, что у меня вся голова в огне, мне нужно столько сказать и сделать, но всего времени, какое есть в мире, не хватит, чтобы высказать то, что у меня на уме, и я не могу спать и всю ночь брожу по улицам, часов до четырех, до пяти утра, и разговариваю сама с собой, потому…

— Потому что в такое время все остальные спят, — перебил ее Барри Ливайн, еще одна знаменитость, и публика опять засмеялась.

Финбар затянулся, подержал дым в легких. Барри Ливайн был одной из тех телезвезд широкого профиля, что мелькают, на вкус Финбара, в чересчур многих программах; в «Безумии» он появился после того, как выяснилось, что сидевшая в жюри писательница слишком занудна и не улавливает самую соль программы — ее комедийный характер.

Лиза, бывшая некогда солисткой успешной, но недолго протянувшей группы «Девушки сзади», смотрелась получше. Она изображала туповатую блондинку, но уж больно быстро перевирала все, что можно и нельзя, — достаточно быстро для того, чтобы Финн заподозрил, что все ее неверные ответы она заучивала еще до начала передачи. На телевидении все зазубривают загодя, это давно известно, однако передача «Это безумие» пользовалась популярностью, потому что, как выразился один из ее создателей, цель ее «состоит в том, чтобы научить людей думать по-разному, критически относиться к своим предубеждениям».

А между тем биполярная женщина, уже получившая прозвище Капитан Скотт, рассказывала, что в другие времена она ощущает упадок сил, который может длиться месяцами.

— Тогда я словно попадаю в мир, в котором есть только черное и белое, а остальные краски еще не придуманы, и ощущаю такую усталость, что даже пальцем шевельнуть не могу, мне хочется только одного — лежать целыми днями в постели.

— Да, Скотти, такое случается с каждым из нас, — заметил Терри О’Мэлли, председатель жюри. — Это называется похмельем.

Он подождал, пока стихнет смех, а затем сказал:

— Ладно, друзья. Пришло время…

О’Мэлли встал, развел руки в стороны, и аудитория грянула, как один человек:

— …Людей в белых халатах!!!

Эта часть программы Финбару не нравилась. В ней два психиатра (в подлинности которых он сомневался) делились мнениями о том, в каком лечении нуждается пациент, во что оно ему обойдется и примет ли его хоть какая-нибудь клиника. Пока они крикливо спорили, послышался дверной звонок. Финбар на нетвердых ногах сошел вниз и впустил в дом доставщика пиццы.

Полчаса назад Финбар слышал, как родители покидают дом, но выходить из своей комнаты, чтобы попрощаться с ними, не стал. Любой разговор с родителями был для него тяжким испытанием. Отец всякий раз не знал, что сказать, и, похоже, боялся как-нибудь выдать свое неведение относительно всего, что происходило в жизни сына, — он так и не оправился до конца от совершенного им в прошлом году промаха: в тот раз Джон Вилс ненароком проговорился — он думал, будто его сын уже сдал выпускные экзамены. Финн полагал, что родители отправились в Мейфер, на обычный их воскресный обед в маниакально дорогом индийском ресторане «Отдых в Симле».

Вернувшись в свою комнату, он открыл коробку с пиццей, дополнением к которой служили припорошенный сахарной пудрой «хворост», итальянский соус и полуторалитровая бутылка коки. От запаха поджаренного теста и томатной пасты у него потекли слюнки, и он торопливо отломал от диска — пол-ярда в поперечнике — первый клинышек. Финбар заказал «Маргериту», хотя, притворяясь в компании любителем «Пылкой американки» с соусом чили, предпочитал на самом деле простой сыр и помидоры, которые впервые попробовал, едва научившись ходить. От курева Финбара обуял такой голод, что он засомневался, сможет ли даже семейного размера пицца насытить его.

Жадно жуя, Финбар снова вгляделся в экран. Он перемотал изображение вперед, нажал на кнопку воспроизведения и откинулся на спинку кровати. На экране появился новый участник игры, Алан, шизофреник лет пятидесяти, проведший в психиатрических больницах два десятилетия, а затем отданный, во исполнение государственной программы, «на попечение общества» — незадолго до того, как его основанный еще при королеве Виктории приют для душевнобольных был закрыт правительством, куплен застройщиком и переделан в жилой дом с «роскошными квартирами, современнейшим спортивным залом и сауной». В посвященном дому проспекте говорилось, что он «победил в двух архитектурных конкурсах», сказал Алан, правда, там не упоминалось о том, что первый из них проводился в 1858 году и был конкурсом на лучший сумасшедший дом.

В последние пятнадцать лет постоянного места жительства у Алана не имелось. Он сказал, что в больнице ему не нравилось, там было шумно, грязно, но, по крайней мере, в ней ему ничто не грозило.

— Итак, — сказал Терри О’Мэлли, — в том, что касается вашего последнего приюта, вы, похоже, придерживаетесь двух разных мнений.

В публике засмеялись.

— Шизофрения… два разных мнения… — повторил для тугодумов О’Мэлли.

— Шизофрения — это другое, — ответил Алан. — Вы не понимаете. Она никак не связана с раздвоением личности или…

— Простите, — перебил его Барри Ливайн. — Кто из вас сейчас говорит?

Финн отпил коки. Огромная бутылка была слишком громоздкой, коричневая жидкость выплеснулась ему на подбородок и потекла на футболку.

При всем ее фарсовом обличии, эта программа бралась за обсуждение серьезных тем. Платные телефоны передачи демократично обеспечивали зрителям интерактивную связь, и мнения их учитывались, так же как мнения «самозваных экспертов». Кульминации своей программа достигала, когда ее участников отправляли на уик-энд в удаленный, но оборудованный всем необходимым одноэтажный дом (так называемое «Собачье бунгало»), местонахождение которого сохранялось в строгой тайне. Там их повсюду сопровождали скрытые камеры, наблюдавшие за тем, как они спят, едят и переодеваются и, с особой пристальностью, за их попытками общения друг с другом.

Шизофреник Алан уже запутался, пытаясь рассказать Лизе о звучащих в его голове голосах, одновременно и насмешливых и требовательных.

— Меня как будто пилят человека четыре или пять сразу.

— А не обращать на них внимания вы не можете? — спросила Лиза.

— Нет, у них слишком громкие голоса.

— Черт возьми, голубчик, так вы бы попробовали, раз уж все время с ними проводите, сколотить из них женскую музыкальную группу. Что-нибудь вроде «Девушек сзади». Помните Ли и Памиллу — кошмар! И пилили они на скрипочках, и пилили.

Финн раскурил дюймовый остаток косячка — не пропадать же добру. Пицца все-таки сделала свое дело, живот его удовлетворенно раздулся. Он приглушил звук «Безумия», включил компактный, серый, как оружейная сталь, плеер, в который недавно загрузил кое-какую музыку. Из наушников полились, покрывая пеной кору головного мозга, звуки «Первых шагов к смерти» группы «Команда Шанхайского радио».

Сняв со стоявшего у окна стула ноутбук, Финн заглянул на веб-сайт «Команда мечты» — посмотреть, как идут дела у его виртуальных футболистов. Некоторое время назад он прочитал в интернете хорошие отзывы о новом польском нападающем по имени Тадеуш «Штык» Боровски, только что начавшем играть в одном из больших лондонских клубов, и захотел включить его в свою команду, пока поляк не слишком вырос в цене.

Один из нападающих Финна повредил колено в первом же матче сезона, и, хоть он уже вернулся на поле, прыти у него, похоже, поубавилось. А Боровски выглядел быстрым и опасным — как умеющий пасовать Карлтон Кинг, говорилось в «Справочнике покупателя», или Гэри Фаулер с большим IQ.