Рассказы - Йозеф Рот

И вот за всю зиму к Ниссену Пиченику не пришел ни один покупатель. Это была суровая зима. Она наступила в ноябре и продолжалась до конца марта. Каждый новый день приносил с собой лютый мороз, казалось, даже вороны мерзли, примостившись на голых ветвях каштанов. В доме Ниссена Пиченика было очень тихо. Он увольнял низальщиц одну за другой. В ярмарочные дни он время от времени встречал то одного, то другого из своих старых покупателей. Но те не здоровались с Ниссеном Пичеником.

Да, крестьяне, целовавшие его летом, делали вид, будто больше не знали торговца кораллами.

Стояли сорокаградусные морозы. Вода в бидонах водоноса замерзала по дороге от колодца до дома. Толстый слой льда покрывал стекла в доме Ниссена Пиченика, так что тот больше не видел, что творилось на улице. И так как ни один покупатель не приходил, торговец сваливал всю вину не на фальшивые кораллы, а на суровую зиму. Однако магазин господина Лакатоша всегда был переполнен. И у него крестьяне покупали безупречные и дешевые кораллы из целлулоида, а не злополучные у Ниссена Пиченика.

Обледенелыми и гладкими, словно зеркало, стали улицы и переулки городишка Прогроды. Жители нащупывали путь окованными железом палками. Но даже несмотря на это, многие падали и ломали шеи и ноги.

Как-то вечером упала и жена Ниссена Пиченика. Она долго лежала без сознания, пока сострадательные соседи не подняли ее и не отнесли в дом. Вскоре ее начало тошнить, фельдшер из Прогрод сказал, что у нее сотрясение мозга.

Женщину привезли в госпиталь, и доктор подтвердил диагноз.

Каждое утро торговец кораллами ходил в больницу. Он присаживался на кровать своей супруги, по полчаса слушал ее нечленораздельные речи, смотрел в ее лихорадочные глаза, на ее редкие волосы, вспоминал о тех немногих часах ласки, которые он ей подарил, вдыхал резкий запах камфары и йодоформа и снова возвращался домой, становился у плиты, и сам себе отрезал хлеб, и сам себе чистил редьку, и сам себе готовил чай, и сам себе растапливал печь. Потом он высыпал на один из столов все кораллы из многочисленных мешочков и начинал их разбирать. Целлулоидные кораллы господина Лакатоша лежали отдельно в шкафу. Настоящие кораллы уже давно не казались Ниссену Пиченику живыми. С тех пор как Лакатош пришел в эти края и сам он, торговец кораллами Ниссен Пиченик, стал подмешивать легкие вещицы из целлулоида к тяжелым настоящим камням, хранившиеся в его доме кораллы постепенно угасали. Теперь кораллы делались из целлулоида! Кораллы, которые выглядели как живые и были еще прекраснее и совершеннее, чем настоящие и полные жизни камни, делались из мертвого вещества! Что в сравнении с этим сотрясение мозга?

Через восемь дней она скончалась, разумеется из-за сотрясения мозга! Но не так уж не прав оказался Ниссен Пиченик, говоря себе, что его жена умерла не от одного сотрясения мозга, а и оттого, что жизнь ее не была нужна ни одной другой человеческой жизни на этом свете. Ни один человек не хотел, чтобы она осталась в живых, вот она и умерла.

Теперь торговец кораллами Ниссен Пиченик был вдовец. Он оплакивал жену, как полагалось. Приобрел для нее одно из самых добротных надгробий и велел высечь на нем добрые слова. Утром и вечером он читал по ней заупокойную молитву. Но ничуть не жалел об ее отсутствии. Готовить пищу и чай он мог и сам. Он не чувствовал себя одиноким, пока был наедине с кораллами. И его огорчал лишь тот факт, что он предал их, променял на фальшивых братьев, на кораллы из целлулоида, променял сам себя на торговца Лакатоша.

Он тосковал по весне. А когда та наконец пришла, Ниссен Пиченик понял, что напрасно скучал по ней. Каждый год, еще до наступления Пасхи, когда в обеденный час начинали таять сосульки, покупатели обыкновенно старались приехать в скрипучих телегах или звенящих санях. На Пасху им нужны были кораллы. Но теперь весна наступила, все сильнее пригревало солнце, с каждым днем сосульки становились все короче и тающие сугробы на обочине дороги - все меньше, а покупатели не шли к Ниссену Пиченику. В дубовом шкафу, в чемодане, который стоял возле печки на четырех колесиках, туго затянутый железными ремнями, лежали в кучках, связках и бусах драгоценнейшие кораллы. Но ни один покупатель не приходил. Становилось все теплее, снег исчез, шел мягкий дождь, фиалки в лесах расцветали, и на болотах квакали лягушки; но ни один покупатель не приходил.

Примерно в то же время в Прогродах впервые заметили некоторые удивительные перемены в поведении и характере Ниссена Пиченика. Да, жители Прогрод впервые стали подозревать, что торговец кораллами - чудак, даже оригинал; кое-кто потерял обычное уважение к нему, а кое-кто даже открыто высмеивал. Люди в Прогродах больше не говорили: "Вот идет торговец кораллами", они просто замечали: "А вон Ниссен Пиченик - раньше он был известным торговцем кораллами".

Он сам виноват в этом. Ведь он вел себя отнюдь не так, как предписывали вдовцу законы и обстоятельства траура. Если на странную дружбу с матросом Комровером и посещение трактира Подгорцева, пользующегося дурной славой, еще и смотрели сквозь пальцы, то теперь посещения трактира уже не могли не навлечь глубокого осуждения. Ведь после смерти жены Ниссен Пиченик почти каждый день ходил в трактир Подгорцева. Он пристрастился к медовухе. И так как со временем мед стал для него слишком сладок, велел мешать его с водкой. Иногда одна из девиц подсаживалась к нему. Пиченик, за всю свою жизнь не знавший других женщин, кроме своей, теперь уже мертвой, супруги, он, никогда не жаждавший ничего другого, кроме как ласкать, раскладывать и нанизывать своих настоящих женщин, то есть кораллы, в трактире Подгорцева порой чувствовал, что стал жертвой дешевой белой женской плоти и собственной крови, которая глумилась над его достоинством, жертвой небывалого жаркого дурмана, который источали тела девочек. И он пил, и он ласкал девочек, которые сидели с ним рядом, а иногда устраивались и на его коленях. Ниссен Пиченик испытывал наслаждение, похожее на то, которое испытывал, когда играл с кораллами. И своими сильными, покрытыми рыжими волосами пальцами он менее искусно, даже до смешного неловко, щупал девичьи соски, такие же красные, как некоторые кораллы. И он, как принято говорить, терял силы с каждым днем, едва ли не с каждым часом. Он сам чувствовал это. Его лицо все больше худело, сутулая спина горбилась, он больше не чистил платье и сапоги, не расчесывал бороду. Каждое утро и вечер он механически исполнял молитвы. Он и сам сознавал: он просто не был больше торговцем кораллами, он был Ниссеном Пичеником, в прошлом знаменитым торговцем кораллами.

Он чувствовал, что еще через год, еще через полгода превратится в посмешище для городишка - а какое, собственно, ему до этого дело? Не Прогроды - океан был его родиной.

Вот так Ниссен Пиченик принял роковое для своей жизни решение.

Но прежде всего он отправился в Сучки - и что открылось ему там: в магазине Енё Лакатоша из Будапешта он увидел всех своих старых покупателей, и они с благоговением слушали изрыгаемые фонографом песни и покупали целлулоидные кораллы, по пятьдесят копеек за цепочку.

- Ну, что я вам говорил год назад? - крикнул Ниссену Пиченику Лакатош. Вы хотите еще десять фунтов, двадцать, тридцать?

Ниссен Пиченик ответил:

- Мне больше не нужны фальшивые кораллы. Что касается меня, то я торгую исключительно настоящими.

VIII

И он уехал домой, в Прогроды, и тайком, втихомолку отправился к Беньямину Брошзинеру, который владел пароходной компанией в Гамбурге и продавал для переселенцев билеты. Это были в основном дезертиры и совсем бедные евреи, которые уезжали в Канаду и Америку и на чьи деньги Брошзинер жил. В Прогродах он управлял ее представительством.

- Я хочу поехать в Канаду! - сказал торговец кораллами Ниссен Пиченик. - И как можно скорее.

- Ближайший корабль называется "Феникс" и отплывает из Гамбурга через четырнадцать дней. За это время мы раздобудем вам бумаги, - ответил Брошзинер.

- Хорошо, хорошо! - произнес Пиченик. - Но никому ничего об этом не говорите.

Он пошел домой и упаковал все кораллы, настоящие кораллы, в дорожный чемодан на колесиках.

Целлулоидные же кораллы положил на медную подставку самовара, зажег и наблюдал, как они сгорают, источая зловоние и синеватый свет. Это продолжалось долго, ведь у Ниссена оставалось больше пятнадцати фунтов искусственных кораллов. После них образовалась внушительная куча черно-серого пепла. А вокруг керосиновой лампы вился серо-голубой дым целлулоида. Так прощался Ниссен Пиченик со своей родиной. Двадцать первого апреля в Гамбурге он, пассажир средней палубы, взошел на пароход "Феникс".

Когда произошла катастрофа, корабль находился в пути четыре дня, быть может, некоторые еще помнят о ней.

Больше двухсот пассажиров вместе с "Фениксом" пошли ко дну. Конечно, они утонули.

Что касается Ниссена Пиченика, то он тоже оказался в воде, но нельзя сказать, что он просто утонул, как все остальные. Напротив, он - и об этом можно заявить совершенно уверенно - возвратился домой, к кораллам, на дно океана, где завивается кольцами могучий Левиафан.