Пропавший мальчик, пропавшая девочка - Питер Стауб

Миссис Брофи опустила ладонь на локоть Филипа и повела его по проходу меж рядами пустых кресел. Тим преданно последовал за ними.

– Ну, видите, мистер Андерхилл? Ваша женушка смотрится так покойно и красиво, будто желает, чтобы именно такой вы ее и запомнили.

Филип опустил взгляд на подкрашенное изваяние в гробу. Тим сделал то же. Нэнси умерла сразу после своего рождения, подумал он.

Сдавленным голосом Филип произнес:

– Спасибо вам за все…

– Если хотите совета человека достаточно опытного в подобных делах, – Джойс Брофи шептала почти в самое ухо Филипа, – то велите этому симпатичному юноше, вашему сыну, полагаю, подойти и попрощаться с мамой, потому что, поверьте мне, если он упустит этот шанс, другого уже не представится никогда, и он будет вспоминать и жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Отличный совет, – сказал Филип.

Дружески похлопав Филипа по запястью, она энергично удалилась.

– Марк, это последняя возможность повидаться с матерью, – проговорил Филип через плечо, не оборачиваясь.

В ответ Марк пробурчал что-то неприветливое.

– Ради этого мы здесь с тобой, сын. – Филип повернулся лицом к Марку, голос его был низким и спокойным – Джимбо, ты волен подойти сюда либо вообще не подходить, но Марк должен попрощаться со своей матерью.

Оба мальчика поднялись, стараясь глядеть куда угодно, только не на гроб, затем неуклюже двинулись к проходу. На полпути Марк посмотрел прямо на мать, тут же отвел взгляд, сглотнул и оглянулся. Джимбо что-то ему шепнул и присел на крайний в ряду стул. Когда Марк с каменным лицом замер у гроба, Филип кивнул ему, как показалось Тиму, с одобрением педагога послушному ученику. Лишь мгновение отец и сын оставались вместе у тела матери, потом Филип легко опустил руку на плечо Марка, затем убрал ее и, не бросив прощального взгляда, отошел в сторону, к Тиму. В молчаливом согласии двое мужчин вернулись к тому месту, где остановились, когда вошли сюда, – к полированному столику с разложенными на нем карточками. Какие-то люди появились в комнате.

Джимбо медленно поднялся со стула, прошел по проходу и встал рядом с другом.

– Бедный мальчик, – мягко проговорил Филип. – Такой удар.

– Ты пережил не меньше, – сказал Тим Встретив вопросительный взгляд Филипа, он продолжил – Когда обнаружил тело. Когда нашел Нэнси.

– Тело Нэнси я увидел уже укрытым, когда его выносили из дома.

– А кто ж тогда… – Страшная догадка окала горло Тима.

– Ее нашел Марк. Вернувшись домой бог знает откуда, зашел в ванную – она была там. Позвонил мне, я велел ему вызвать службу спасения и выйти из дома. К моему приезду ее грузили в «скорую».

– О нет… – выдохнул Тим.

Он посмотрел вперед, вдоль прохода меж стульев, где, заключенный в кокон нечитаемых дум, мальчик стоял перед гробом своей матери.

На следующий после грустных похорон день внушительное количество соседей – много больше, чем ожидал увидеть Тим, – сидели либо стояли в доме Филипа с безалкогольными напитками в руках. (По крайней мере большинство были с безалкогольными напитками. С момента приезда на поминки отец Джимбо, Джеки Монэген, чья цветущая жизнерадостная физиономия казалась трафаретом лица его сына, приобрел тусклый блеск в глазах и багровый румянец – и скорей всего, виной тому не печальный повод встречи, а содержимое фляжки, оттопыривавшей карман его брюк. Тим заметил, как двое других гостей потихоньку удалялись из комнаты в компании старины Джеки.)

Мать Джимбо, Марго Монэген, поразила Тима заявлением, что читала одну из его книг. Еще более она поразила его своей красотой. Ни грамма косметики не было на ее лице. Марго напоминала ему одновременно двух-трех знаменитых киноактрис и в то же время абсолютно не походила ни на одну из них. Она выглядела как кинозвезда, в дверь которой вы позвонили и застали ее врасплох в свободный от съемок день. Странное дело – ни один из присутствовавших в комнате мужчин не обращал на нее никакого внимания. Во всяком случае, они вели себя так, словно знали о каком-то ее скрытом уродстве и жалели ее.

Тим предполагал видеть на поминках не более трех-четырех соседей, отчасти – принимая во внимание тяжелый характер Филипа, и оттого, что на кладбище Саннисайд была горстка людей. Безжалостный солнечный свет падал на мужа, сына и деверя покойной; на «арендованного» священника; на Джимбо, Джеки и Марго; на Флоренс, Ширли и Мака – друзей Нэнси из газовой компании; на Лауру и Теда Шиллингтонов, соседей Андерхиллов справа, и Линду и Хэнка Тафтов, соседей слева. Священник ждал подхода родных и близких до последнего момента, когда ждать больше было уже нельзя. Мрачный кивок Филипа призвал наконец священника к действию, и беспомощные сентенции того о материнстве, внезапной смерти и надежде на спасение длились восемь бесконечных минут, за которыми последовала короткая молитва и опускание при помощи механизмов гроба в могилу. Филип, Марк и Тим, зачерпнув по горсти коричневой глинистой земли с края ямы, бросили ее на крышку гроба; секунду спустя то же проделал и Джимбо Монэген, подав пример остальным присутствовавшим.

По пути обратно на Сьюпериор-стрит Лаура Шиллингтон и Линда Тафт заскочили домой прихватить запеченного тунца, «джелло»[8] и салат маршмаллоу,[9] «амброзию»[10] и кофейный торт – все, что приготовили сами. Флоренс, Ширли и Мак тоже приняли участие в приготовлении блюд и «кулэйдс».[11] Их отбытие прошло незамеченным, поскольку к тому моменту собравшихся было уже человек тридцать. Интересно, подумал Тим, собиралось ли когда-либо под крышей дома Филипа столько народу? Обладал опытом гостеприимства Филип либо нет, но сейчас он курсировал между группками людей, спокойно и мягко разговаривая со своими соседями и другими гостями. Пришли Рощенко, пара молодых учителей начальной школы в неуместных здесь спортивных рубашках с короткими рукавами и брюках хаки, а следом за ними – и мрачный пожилой господин в клетчатой рубашке. Он представил себя Тиму как «Омар Хилльярд, проклятие этого квартала», а потом изредка выбирался из угла, откуда зорко наблюдал за происходящим.

Пришли четверо из школы Джона Куинси Адамса. Как только появились коллеги, Филип посвятил им большую часть времени – маленькая компания педагогов устроилась в дальнем конце гостиной, но на легко преодолеваемом расстоянии от стола.

Тима представили Линде и Хэнку, Лауре и Тэду, Монэгенам и нескольким другим соседям, имена которых он не запомнил Когда Филип попытался еще раз представить его Омару Хилльярду, старик поднял руки и забился еще дальше в свой угол «Проклятие квартала», – прошептал Филип. В гостиной Тим обменялся рукопожатиями с коллегами Филипа – Фредом, Таппером и Чаком (адвокат руководства, секретарь школы и секретарь администрации школы), а также с мистером Бэттли, директором – человеком, сидевшим чуть в сторонке от других по причине своего высокого служебного положения. Было заметно, что в этой группе Филип чувствует себя комфортно, несмотря на его очевидную озабоченность удобством для мистера Бэттли. Как и Филип, его начальник был одет в чуть великоватый костюм, белую рубашку и галстук с зажимом Мистер Бэттли носил такие же очки без оправы, что и Филип. И подобно Филипу, Фред, Таппер, Чак и мистер Бэттли тайно полагали, что заслуживают более почетной и престижной компании, чем коммивояжер, заводской мастер, клерк и механик, в окружении которых сейчас пребывали.