Неизбранная дорога - Роберт Фрост

ДИКИЙ ВИНОГРАД

С какого древа смокву не сорвать?А виноград с березы разве можно?Вот знанье винограда и берез.Как девочка, что гроздью виноградаС березы сорвана, я б знать должна.Про виноград, какого плод он древа.Я родилась, наверное, как все,И выросла девчонкой озорною,От брата не желающей отстать.Все это вышло как-то даже страшно,Когда с гроздями я наверх взвилась.За мной пошли, как шли за Эвридикой,Целехонькой вернув из вышних мест.И жизнь моя теперь как бы вторая -Прожить ее могу я, как хочу.Я праздную с тех пор два дня рожденья,И знайте вы, двоих во мне узрев,Что на пять лет одна меня моложе.

Брат на поляну в лес меня повелК березе, что стояла одинокоВ своем зубчатом лиственном венцеИ с тяжкой шевелюрой на затылке,Увитой виноградною лозой.Я виноград и год назад видала.Одну лишь гроздь. А тут таких гроздейС березы на меня глядело столько,Что столько Лейф Счастливый [*] не видал.Но большей частью грозди были вышеМоих воздетых рук, как и луна, -К ним следовало по стволу забраться,Что брат и сделал, сверху набросавГроздей мне, но бросал куда подальше,Чтоб дольше я искала их в травеИ мог наесться он и сам от пуза.Но было мало этого ему.Желая, чтобы я сама кормилась,Забравшись выше, он весь ствол пригнулИ дал мне в руки самую верхушку."Держи и ешь. Другую я согну.Покуда без меня, держи покрепче".Я дерево держала. Нет, я лгу.Не я его, оно меня держало.Минуты не прошло, оно меняВверх подняло, как удочка рыбешку.Вот суть перемещенья моего.Брат мне кричал: "Давай слезай оттуда!Вот дурища! Давай скорей слезай!"Но я своей какой-то детской хваткой,Наследственной, с далеких тех времен,Когда дикарка-мать дитя за ручкиВывешивала властно на суку,Чтоб вымыть, просушить - ну я не знаю,Расскажет вам эволюционист! -За жизнь свою держалась инстинктивно.Мой брат пытался рассмешить меня:"Эй! Что ты там висишь на винограде?Сестра, не трусь, тебя он не сорвет,Коль ты не рвешь его. Слезай, дуреха!"Я жутко опасаюсь что-то рвать.В ту пору философию подвесаПостигла я всецело и вполне."Теперь ты знаешь, - брат меня утешил, -Что лисий, то есть дикий виноград,Бежав зубов лисицы, ощущает,Поскольку на березе вырос он,Где не пойдет искать его лисица,А коль пойдет - так ей слабо достать.Но мы с тобой пришли за виноградом,Перед которым фора у тебя -Цепляться у тебя на ствол побольше,И потому трудней тебя сорвать".

За башмаками вниз упала шляпа,Но я висела, голову задравИ в солнечных лучах глаза зажурив,Лишь слышала, как "Падай! - брат кричал. -Невысоко тут, я тебя поймаю".(Невысоко? Но это как кому...)"Да падай! Иль стряхну тебя как грушу!"В молчанье мрачном ниже я сползла,Все жилы напряглись, как струны банджо."Ты страх как испугалась, я гляжу.Держись покрепче, дай-ка мне подумать...Нагну березу и тебя спущу!"О спуске том поведаю я мало,Но лишь достали ноги до земли,И мир ко мне обратно воротился,Я помню, как смотрела долго яНа исступленно скрюченные пальцы.Брат пошутил: "Ты что, как пух на вес?Вперед старайся быть потяжелее,Чтоб на березе в небо не взлететь".

Едва ль моя сравнима легковесностьС девчоночьим невежеством моим.Тогда мой брат был прав скорее прежде.Я к знанью шаг не сделала тогда,И я не научилась жить по мерке,Равно как жить по сердцу, ибо нетНужды мне в том, равно как нет желанья,Мне кажется. Никак не сердце ум.Я проживу, как все живут на свете,Жить напрягаясь тщетно по уму,Заботы сну сбывая. Но нуждыУчиться жить по сердцу я не вижу.

* Начальник викингов, который открыл Америку и назвал ее "Винланд".

ДВЕ ВЕДЬМЫ

На ферме за горою, у вдовыС сынишкой (суеверное семейство),Заночевал я. Вот о чем шла речь.

ВДОВА Ведь здешний люд что думает проведьм?Махни рукой - и духи на подмогу;Не вышло, так тебя же и сожгут.Что понимали б! Это ж не иголкуПоди искать, а духов заклинать.

СЫНИШКА Вели мамаша, этот самый столПойдет фырчать, лягаясь что твой ослик.

ВДОВА Ну и велю, а только для чего?Чем стол трясти, я лучше расскажу вам,Что мне Правитель Сиу объяснил.Он говорит, у мертвецов есть души.Как, говорю, они же сами - души?А он меня из транса в тот же миг.Вот и судите сами, есть иль нетуУ них чего-то окромя души.

СЫНИШКА Смотри, не говори ему, мамаша,Про наш чердак.

ВДОВА На чердаке скелет.

СЫНИШКА Но дверь туда заставлена кроватьюМамашиной. Забита напрочь дверь.Совсем не страшно. Ночью он стучится,Мамаша слышит, глупый, и скребетЕй в изголовье. Просится обратноВ подвал, откуда вылез он в тот раз.

ВДОВА А мы его не пустим! Мы не пустим!

СЫНИШКА Он вылез ночью сорок лет назад

И, белый, как составленные блюда,На кухню из подвала зашагал,Затем он с кухни перебрался в спальню,Из спальни устремился на чердак,Папаши и мамаши не смущаясь,Папаша был вверху, внизу мамаша,Я был дитя, не помню, где я был.

ВДОВА Единственное, чем пенял мне муж, -Я засыпала раньше, чем ложилась.Особенно зимой, когда постельБыла как лед и простыни как саван.В ту ночь, когда скелет пошел гулять,Один лег Тоффиль и меня оставилС открытой дверью, чтобы я в постельПеребралась, почувствовав морозец.Когда я, понемногу приходяВ себя, разобралась, откуда иней,Вдруг слышу: Тоффиль в спальне, наверху,А думаю, что он внизу, в подвале.Ведь там, в подвале, стукнула доска,Которую туда мы положили,Чтоб посуху ступать весной. И вотИдет, я слышу, тяжко, шаг за шагом,Наверх, как одноногий с костылемИли с ребенком на руках... Не Тоффиль!..А ежели не Тоффиль, кто ж тогда?Двойная дверь-то на двойном запоре,А уж вокруг сугробов намело.В подвале-то опилки возле окон,А уж вокруг сугробов намело!То был скелет. Я знала - чей, не скрою.За ручку двери ухватилась я,Но он не чаял пересилить двери,Беспомощно стоял он, где вошел.И ждал, что, может, случай подвернется,И тихий шорох бил его, как дрожь.То был и не скелет, а просто кости.Я б никогда не сделала того,Что сделала, не будь во мне так сильноЖеланье посмотреть, чем скреплены.Казалось мне, то был не человек,А на полу держащаяся люстра.И вдруг пред ним я распахнула дверь.Он тут же зашатался от волненьяИ чуть не рухнул наземь (язычокОгня из верхней челюсти рванулся,В глазницах черный дым затрепетал).Ко мне шагнул он, распахнув объятья,Точь-в-точь как раньше. Но на этот разЯ руку отсекла ему ударомИ от удара рухнула сама.Рука распалась, пальцы разлетелись(Недавно где-то видела один,Подай-ка мне шкатулку - уж не там ли?)...Я, сидя на полу, вскричала: "Тоффиль,Он про тебя идет!" Он мог пойтиВ подвал иль в холл, но для разнообразья,Конечно, выбрал холл - и для такойНа скору нитку сшитой образиныПошел довольно резво, хоть теперь,Как пьяные каракули, кренился -Ведь у меня тяжелая рука...По лестнице взобрался он наверх -И в нашу спальню новую крадется.И тут я наконец пришла в себяИ закричала что есть мочи: "Тоффиль,Держи дверь в спальню!" - Холодно одной, -Спросил он, - а вот я уже пригрелся, -Я бросилась наверх, еще слаба,И на ходу хватаясь за перила,А наверху (внизу было темно)Скелета не увидела. "Он рядом!Он в нашей спальне, Тоффиль! - Кто? - Скелет! -Какой скелет? - Тот самый, из подвала!"На этом слове Тоффиль соскочилС постели, голый, и ко мне прижался.Тогда я свет решила погаситьИ комнату на уровне коленейОбшарить, чтобы кости изловитьИ заломить их на пол. Но не вышло."Послушай, Тоффиль, он ведь ищет дверь.Должно быть, из-за вьюги он припомнилБывалошную песенку свою -Вперед и вброд, - что пел на автостраде.Он ищет дверь, пойми, входную дверь,Чтоб выйти. На чердак его заманимОткрытой дверью!" Согласился муж.И впрямь, чуть дверь чердачную открыл он,На лестнице послышались шаги.Я слышала их, Тоффиль же не слышал."Готово! - Я прикрыла дверь собой. -И живо гвозди!" Вмиг заколотили,Заставили кроватью - и вот тутМы с опозданьем задались вопросом,Что сложено у нас на чердаке.Ну, к счастью, весь припас у нас в подвале,И коль скелету глянется чердак,Он может оставаться там. Однако жПорою там не можется ему,Тогда стучит за дверью в изголовьеКровати и башку свою скребетСо звуком вроде скрипа старых ставней.Ни слова я об этом никомуС тех пор как умер Тоффиль. Поклялась яЕго оттуда ввек не выпускатьИ обходиться с ним ничуть не лучше,Чем с мужем обошлась из-за него.

СЫНИШКА Идет молва, что гроб у вас в подвале.

ВДОВА Молва права: есть гроб у нас в подвале.

СЫНИШКА Есть гроб у нас, но мы не знаем чей.

ВДОВА Мы знаем, чей, сынишка. Что таиться.Из-за меня убил его мой муж.Убил, чтоб не убить кого другого.Чтоб не убить меня. Он там зарыт.Где согрешили, там и порешили.Сынишка в курсе дела, но привыкПомалкивать до времени об этом.Он смотрит с изумленьем на меня:Мы с малым столько лет друг дружке лгали,Чтоб тем ловчее посторонним лгать.Но нет теперь причины все таить,Да и была ль когда-нибудь, не знаю.Будь Тоффиль жив, он сам бы вам не смогСказать, зачем кривили мы душою...Она в шкатулке, вывернув ееСебе в подол, не отыскала пальца.Наутро имя "Тоффиль Лайвэй" яНашел и впрямь на ящике почтовом.

Теперь, когда со мной разобрались,Я объявлю хлопотунам злорадно:Попали вы, приятели, впросак.Я польщена: два городка стремятсяСпихнуть меня друг дружке, но никтоНе гонит вон - оттуда ли, отсюда, -Чтоб не стряслось беды. Двойной бедойОбычный люд всегда стращают ведьмы,А я беду для них учетверю!Они хотят: как скажем, так и будет,А я скажу, что было все не так.Они твердят, мол, запросто докажем,Что Артур Эми проголосовалЗа Жабу Рива на весенней сходкеВ Уоррене, а я им круглый годОдно и то же: муж мой Артур ЭмиНе тот, кого винить в таких делах, -Когда была в Уоррене та смута,Пятнадцати не стукнуло ему.И если незабвенный Артур ЭмиИ впрямь хоть пару раз голосовал,То в городишке по названью Вентворс.Голосовал - тянуть иль не тянутьДо нашей фермы просеку - и еслиТянуть, то кто заплатит за труды.Их Артур Эми это Хемэн Лэпиш,Они мне мужа спутали с отцом!И если так законники решили,То им придется все перерешить.Уоррен или Вентворс - жить-то можноИ тут и там, но я с недавних порПредпочитаю Вентворс; если надоРешить по справедливости, а всеТвердят, что лишь о ней-то и пекутся,То справедливость мне нужна самой.Я знаю: кой-кого бы разозлилоОславленную ведьму приютить,Но остальных пугают лишь расходы -Та малость, что я стою. Взять бы в толк,Что я как ведьма обойтись могуХотя бы молоком летучей мыши.А интересно, станет ли сильнейПозиция моя, коль докажу им,Что я и впрямь умею ворожить?Конечно, Мэллис Хьюз надул всем в уши,Что я его, седого старика,Однажды ночью лихо оседлала,Уездила до кожи и костейИ бросила нагим и бездыханнымУ входа в таун-холл на стыд и срамЛюбому грубияну в графстве Графтон.Меня стыдили - бросила нагимСедого старика. Но обошлось быМне даже это, не начни он грызтьСтолба у входа, не оставь на немСледы своих зубов. Хотя ущербаСтолбу он этим вовсе не нанес.Он грыз и грыз и громко ржал при этом,И вот какой-то умник подсказал:Пошли посмотрим, что у Хьюза в стойле,Не сгрыз ли ясли, - и, понятно, да,Изгрыз он ножки у своей кроватиВ труху. Да только, я вам доложу,Хотя он тут же от всего отперся,При чем тут ворожба? Ведь и лошак,Жующий сено, не жует заборы,Тем более - столбы, но все сошлисьНа том, что Хьюза погубила ведьма.Тогда мне было ровно двадцать лет,А умником, испортившим все дело,И оказался Артур Эми. ОнТогда и стал ухаживать за мною.В мужьях-то он держался молчуном,Но я не сомневалась: слух о ХьюзеМой благоверный сам и распустил.Я думала: ему скорей по вкусуДержать меня за ведьму. Или вдругПеременился. Захотел исправитьСодеянное. Принялся внушать:"Нет, с шабаша пока не возвращалась.Верхом на помело - и след простыл.Она такое чует - если ветерЕй весточку принес". Еще любилОн толковать, что я его заела.Когда меня видали на метлеНад гребнем гор, в минуту возвращенья,А люди это видели не раз,От ближних ожидал он состраданья.Да, Артур Эми кое-что узнал:Вдали от дома, от хлебов домашних,От запахов, привычных и плохих,Семь лет в пустыне под дождем и снегом...Но ворожила я ему лишь так,Как женщина - мужчине, ворожила,Чтобы его навеки удержать.В горах деревья ниже, мох пышнее,Я из-под снега ягоды рвала,А он глядел, застыв у водопада.Его учила кой-чему во тьме -И он был рад, чему его учила.И если видит он меня сейчас,То издали не видит, кем я стала,В каком теперь ничтожестве живу.Когда б я знала с самого началаИ в полной силе, ждать чего в конце,Наверное, мне воли не хватило бПрожить так вольно, как я прожила.Быть может, да, но кажется: едва ли.

ОГОНЬ И ЛЕД