Крылья - Терри Пратчетт

— Запуск через три часа пятьдесят шесть минут.

Масклин встал.

— А вы знаете, — сказал Ангало, — я очень жалею, что так мало успел прочитать из той книги, «Шпион без штанов». Там как раз началось самое интересное…

— Пошли, — сказал Масклин. — Может быть, мы еще успеем добраться до космодрома.

Ангало, который в задумчивости подпирал подбородок руками, посмотрел на него каким-то странным взглядом.

— Что же ты предлагаешь?

— Мы проделали слишком длинный путь, чтобы останавливаться, не так ли?

Протиснувшись через зелень, они пересекли канаву по бревну, лежавшему чуть поодаль.

— Здесь куда больше зелени, чем у нас дома, — сказал Ангало.

Масклин преодолел высокую груду листьев.

— К тому же здесь теплее, — добавил Гердер. — У них тут установлено отопление.[5]

— Никто не отапливает Снаружный мир, это происходит само по себе, — сказал Ангало.

— Если уж придется до конца дней своих жить в Снаружном мире, — продолжал Гердер, не обращая никакого внимания на его слова, — старость свою я хотел бы провести именно в таком вот уголке.

— Это заповедник для диких животных, — сказал Талисман.

— Проповедник для диких животных? — ошеломленно произнес Гердер, плохо его расслышавший.

— Я сказал — заповедник, — повторил Талисман.

— А что это значит?

— Это значит, что дикие животные могут здесь жить, как на воле, — пояснил Талисман.

— И на них запрещено охотиться?

— Да.

— Охотиться вообще нельзя, ни на каких животных, — сказал Гердер.

Масклин буркнул что-то невнятное.

Он был чем-то обеспокоен. Но чем именно — он никак не мог себе уяснить. Может быть, что-то связанное с животными?

— Кроме длинношеих черепах, — спросил он, — какие еще животные тут водятся, Талисман?

Некоторое время Талисман молчал. Затем произнес:

— Упоминаются морские коровы и аллигаторы.

Масклин попытался представить себе морскую корову. Вряд ли это опасное животное. Коров он видел достаточно много. Большие, неповоротливые твари; если и съедают нома, то только по чистой случайности.

— А что такое аллигатор? — спросил он. Талисман объяснил.

— Что? — воскликнул Масклин.

— Что? — воскликнул Ангало.

— Что? — воскликнул Гердер, плотно заворачивая в рясу свои ноги.

— Ты идиот! — закричал Ангало.

— Я? — запальчиво спросил Масклин. — Откуда мне было знать? Моей вины тут никакой. Ведь я же показывал вам плакат в аэропорту, где было написано: «Добро пожаловать во Флориду, где обитают большие плотоядные амфибии, достигающие двенадцати футов в длину».

Они внимательно посмотрели на траву. Кто знает, может, в этом теплом и сыром мирке, населенном насекомыми и черепахами, таятся ужасные чудища с огромными клыками.

— Кто-то за нами наблюдает, — испугался Масклин. — Нутром чую.

Три нома выстроились в правильный треугольник, спинами к его центру. Масклин медленно присел на корточки и подобрал большой камень.

Трава шелохнулась.

— Талисман сказал, что не все они достигают двенадцати футов, — сказал Ангало среди всеобщего молчания.

— А мы-то бродили впотьмах, — сказал Гердер, — даже не подозревая, что можем наткнуться на такое чудище.

Трава снова шелохнулась. И явно не от ветра.

— Возьми себя в руки, — шепнул Ангало.

— Если это аллигатор, — сказал Гердер, стараясь сохранить достоинство, — я покажу ему истинную отвагу нома перед лицом неминуемой смерти.

— Показывай, но только без меня, — сказал Ангало, внимательно разглядывая зеленую поросль. — Я лучше покажу ему истинную быстроту, с которой способны улепетывать номы.

Трава раздвинулась.

Из нее вышел ном.

Что-то треснуло за спиной Масклина. Его голова быстро повернулась. Из травы вышел еще один ном.

И еще один.

И еще один.

Всего пятнадцать.

Трое путников сгрудились так тесно, что походили на одно животное с шестью ногами и тремя головами.

«Это от них осталось пепелище, которое я видел, — сказал себе Масклин. — Мы сидели около груды золы, я смотрел на эту золу, даже не задаваясь вопросом, кто же разжигал здесь костер».

Незнакомцы были во всем сером. Роста они были разного. Но все вооружены копьями.

«Жаль, что у меня нет копья», — сказал себе Масклин, стараясь держать в поле зрения как можно больше незнакомцев.

Их копья не были нацелены на него. Но, пожалуй, нельзя было сказать и обратного.

Масклин попробовал утешить себя мыслью, что номы очень редко убивают других номов. Во всяком случае, в Универсальном Магазине это считалось дурным тоном, тогда как в Снаружном мире… там хватает больших и маленьких зверей, которые убивают номов. И все же у номов нет причин бояться себе подобных.

Оставалось только надеяться, что пришельцы настроены так же миролюбиво.

— Ты знаешь этих номов? — спросил Ангало.

— Я? — откликнулся Масклин. — Конечно же нет. Откуда мне их знать?

— Они все из Снаружного мира, а все, кто из Снаружного мира, как я полагаю, знают друг друга.

— Я их впервые вижу, — сказал Масклин.

— Я думаю, — медленно, обдумывая каждое слово, сказал Ангало, — что ими предводительствует этот носатый старик с большим хохолком и пером на голове. А ты как считаешь?

Масклин поглядел на высокого, худого старого нома, который исподлобья взирал на них троих.

— Похоже, мы не внушаем ему большой симпатии.

— Никто из них тоже не внушает мне большой симпатии, — сказал Ангало.

— Талисман, можешь что-нибудь подсказать?

— Возможно, они напуганы не меньше вас.

— Сомневаюсь, — возразил Ангало.

— Скажите им, что не причините никакого зла, — посоветовал Талисман.

— Я предпочел бы услышать то же самое от них.

Подняв руки, Масклин шагнул вперед.

— Мы миролюбивые номы, — сказал он. — И не желаем никому зла.

— Включая и самих себя, — подхватил Ангало. — Поверьте, мы говорим правду.

Несколько незнакомцев попятились, взмахнув копьями.

— Я стою перед ними с поднятыми руками, — сказал Масклин через плечо. — Почему же они боятся?

— Потому что в руках у тебя большой камень, — доходчиво объяснил Ангало. — Не знаю, как насчет них, но у меня душа ушла бы в пятки, если бы ко мне подошел кто-нибудь с таким камнем.

— У меня нет особого желания бросить его на землю, — сказал Масклин.

— Может, они нас не понимают?..

Гердер зашевелился.

С момента появления новых номов аббат не проронил ни единого слова. Стоял бледный как смерть.

Но тут вдруг в нем зазвонил невидимый будильник. Сердито фыркнув, он, точно сорвавшийся с нити воздушный шар, налетел на старика с хохолком.

— Как ты смеешь задерживать нас, чужак из Снаружного мира! — завопил он.

Ангало закрыл глаза руками. Масклин крепче стиснул камень.

— Эй, Гердер… — начал он.

Хохолок попятился. Растеряны были и другие номы, внезапно увидев рядом с собой маленькую воинственную фигурку. Но иногда гнев защищает лучше брони.

Хохолок что-то проверещал в ответ.

— Не смей пререкаться со мной, паршивый язычник! — прикрикнул на него Гердер. — Неужели ты думаешь, что мы испугаемся этих ваших копий?

— Что он вытворяет! — восхищенно сказал Ангало. — Какая муха его укусила, хотел бы я знать.

Хохолок что-то прокричал своим номам. Двое из них нерешительно подняли копья. Несколько остальных стали что-то возражать.

— Обстановка накаляется, — заметил Ангало.

— Да, — сказал Масклин. — Я думаю, нам лучше всего…

Неожиданно послышался чей-то повелительный голос.

Все флоридцы, как по команде, обернулись. Обернулся и Масклин.

Из травы появились два нома: мальчик и маленькая, коренастая женщина — из рук таких женщин приятно получать рождественский яблочный пирог. Волосы ее были завязаны в пучок, украшенный, как и у старика, длинным серым пером.

Флоридцы сразу присмирели. Хохолок что-то долго ей растолковывал. Но женщина сказала всего пару слов, и он простер руки над головой и что-то зашептал в небо.

Женщина обошла Масклина и Ангало, как если бы они были выставленными на ярмарке товарами. Поймав ее внимательный взгляд, Масклин подумал: «Эта маленькая женщина уже стара, но, видимо, она настоящая их предводительница. Если мы ей не понравимся, нам грозят большие неприятности».

Она потянулась вверх на цыпочках и вынула из его рук камень. Он не сопротивлялся.

Затем она притронулась к Талисману.

Тот заговорил. То, что он произнес, очень походило на слова, только что сказанные женщиной. Она резко отдернула руку и, склонив голову набок, пристально посмотрела на черный ящичек.

По ее повелению флоридцы выстроились клином, в острие этого клина встала она сама, а путники оказались внутри.