Новогодние истории - Дмитрий Чарков

огромным пирогом на блестящем подносе с шестью зажженными свечами. Она была похожа на сказочную улыбающуюся Фею, которую они ждали на новогодний карнавал, а рядом стояла тётя Галя в праздничном платье с корзинкой мандаринов в руках. Илья тут же подскочил к ним с радостным возгласом:

– Добрые Феи, давайте я вам помогу!

В дверь раздался звонок. Папа многозначительно посмотрел на Семёна:

– По-моему, к нам гости.

Старший брат побежал открывать. Илья, сопровождавший пирог и мандарины, повернул голову и серьёзно сообщил своей главной в жизни Фее:

– Это не Дед Мороз, он позже придёт. Наверно, Снегурочка к Сеньке. Они плясать будут – я видел, как он тренировался. Только ты не говори брату, что я тебе рассказал, а то он меня никогда больше не возьмёт с собой в интернет. Ладно?

Семён распахнул дверь. Перед ним стояла девочка в длинном голубом платье с белыми пушистыми снежинками – дочь их соседей, с которой они учились в одной школе. Мальчик ни с того ни с сего покраснел, как сладкий перец на грядке дедушкиного огорода – ну до чего же Светка сегодня действительно была похожа на Морозкину Снегурочку!

– Привет, – просто сказала она, – я так рада, что мы и Новый год будем встречать вместе! Веришь?

Он хотел было припомнить ей про вчерашний рюкзак, но вместо этого, запинаясь, ответил:

– Я… да… я тоже.

Между тем именинник, готовясь задуть на пироге свои шесть свечек, делился с феями недавними наблюдениями:

– Я ему говорил: загадай желание, и Дед Мороз исполнит. Сенька не верил, а всё у него уже исполнилось!

Как только он дунул изо всех сил, и свечки погасли, разнося по комнате мягкий ванильный аромат, из-за ёлки выкатился новенький трёхколёсный велосипед.

Но праздник только начинался: дети ещё не знали, что у двери уже стоял Дед Мороз – высокий и статный, в расшитом золотом кафтане, парчовых рукавицах и шапке с меховой оторочкой. В одной руке он держал деревянный посох, а в другой – бордовый мешок на серебряной подкладке, туго наполненный приятными новогодними сюрпризами.

РУМА

Его звали Рума.

Сам он не помнил, как попал в этот зоосад. Просто в один момент обнаружил, что сидит на углу высокого зеленого забора. Сидит и тихо скулит. Шерсть его толком ещё тогда не отросла, и больше напоминала пушок, а потому было очень зябко, и он даже переминался с лапки на лапку, попеременно отрывая их от жгуче-холодной земли, очищенной от снега перед входом в зверинец. В тот день к нему приблизилось усатое чудище в двух огромных валенках, погладило морщинистой рукой по головке, почесало под маленьким подбородком и произнесло:

– Ну надо же, он ещё молоком материнским пахнет! Ты откуда тут взялся, бродяга?

Рума не знал, откуда он взялся. Так вот взялся на углу, и всё. Чудищем оказался сторож городского зоосада, который отзывался на кличку Семёныч и на самом деле был человеком. Семёныч тогда взял его на руки, засунул за отворот собственной толстой шкуры, которую носил поверх своего тела, и отнес в конуру.

С тех пор Рума жил в той конуре, где иногда собирались другие люди – Наталья Петровна, например, и её внучка Олеся, с которой они очень подружились. В первый же день девочка радостно сообщила, что скоро Новый год, когда сбываются самые заветные мечты и желания! Она даже ту ёлку, что росла у забора, нарядила разноцветными конфетами, потому что Дед Мороз охотнее приходит к тем, кто его ждёт и готовится к встрече. Правда, от конфет вскоре остались только яркие фантики, но Олеся уверяла, что не это важно, а важно верить и ждать, и чтобы весело было! Рума догадывался, что конфеты очень радовали Олесю – причем каждый раз, когда она их кушала по одной прямо у ёлки. Сам он сладкое не ел: не нравилось.

У Олеси была своя мечта, и у Семёныча была, и даже у директора зоосада.

И у Румы тоже была мечта.

Всякий раз, когда он выбегал за огромными валенками наружу, то заворожено наблюдал, как неподалеку статный лось Григорий бережно обнюхивал своего сынишку Гошу, а пятнистая рысь Анастасия ласково направляла маленького Браса в нужную сторону своими большими лапами. Даже енот Крошка был под покровительством сородичей, и птицы на деревьях вместе весело щебетали, и тигры гордо расхаживали по вольеру. А ещё Олеся говорила, что у спящих зимой мишек тоже в берлоге есть маленький детеныш.

А Рума рос один. Ему было тепло и уютно с добрыми людьми, но иногда представлялось, как же всё-таки было бы лучше в своей, собственной, самой настоящей семье.

В последние дни Олеся очень много рассказывала про Снегурочку и Деда Мороза: какие они добрые и заботливые, как любят малышей и всегда дарят им подарки на Новый год, исполняют желания и воплощают мечты. Рума же про себя вздыхал в сомнениях: а придёт ли к нему Дед Мороз, чтобы исполнить желание? И громко ли будет стучаться Новый год в двери, как обещала Олеся? И не проспит ли Рума это мгновение?

Наконец, однажды утром девочка радостно провозгласила:

– Всё, Румчик, вечером Новый год! Мы с родителями будем встречать его дома, а к бабушке в гости придут тётя Света и деда Толя – они всегда вместе встречают… Ну-ка, дай мне посмотреть, чистые ли у тебя ушки? В носике ничего не скопилось? Давай вытрем глазки и расправим твои мохнатые усищи… – девочка ворковала и смеялась, обеими руками теребя Руму, играючи заглядывая ему в глаза-бусинки, а щенок только моргал и думал про себя, что уже сегодня должна исполниться его заветная мечта.

Вечером, когда совсем стемнело, а люди разъехались по домам, Рума устроился у окошка и стал ждать. Он смотрел через стекло на звёзды, на круглую желтоватую луну и представлял себе Деда Мороза, который в действительности окажется очень близким и родным ему существом; как они вместе станут прыгать и кувыркаться в свежем рыхлом снегу, выкапывать запрятанные кем-то ароматные косточки и носиться по полю за высоко парящим в небе ярким диском, который в итоге непременно окажется в крепких зубах того, кто первый его настигнет. У Румы появятся и братишки, и сестренки, и ему никогда уже не будет одиноко и неуютно, как время от времени случалось в этой большой человечьей конуре, пусть даже она и была ему самым родным и добрым пристанищем в его маленькой собачьей жизни.

Предаваясь так своим детским мечтаниям, Рума положил голову на передние лапки, закрыл глаза-бусинки,