Агни - Ульяна Каршева

- Я оставляю её открытой на всякий случай – для тебя, - странно объяснил он. – Агни, если ты почувствуешь что-то не то – беги сразу, даже не дожидайся моего крика.

- Никас, а я владею магией? – непроизвольно вырвалось у женщины.

- Твой муж пробовал тебя обучать – ты писала об этом, но чему и каковы успехи, так и не говорила, а после его смерти мы как-то и не думали спрашивать тебя. Честно – не до этого было. Столько событий…

Пока шли к плотно закрытой двери – Никас освещал путь прихваченным со стены факелом, Аня озадаченно поднимала брови: пробовал обучать? Значит ли это, что дин Хармон разглядел в своей супруге способности? Эх, жаль, Никас торопится накормить эту Онору и побежать на работу, а то бы Аня назадавала ему кучу вопросов. Например: а как узнать, что ты владеешь магией. Впрочем, владеешь – слово смешное. Или… нет?

- Мне открыть дверь? – спросила Аня, вспомнив, что руки Никаса заняты посудой и факелом.

- Там обычный засов, - отозвался брат. – Просто отодвинь его, а потом спрячься за дверью. Не забудь, что я сказал.

- Не забуду, - пообещала Аня, уже чуть не вспотевшая от всех этих странных условностей. И потянула на себя тяжёлую дверь, пропуская Никаса в тёмное помещение.

Помещение, впрочем, с первым же его шагом довольно ярко осветилось. Не смея высунуть носа из-за двери, Аня одним глазком жадно подсматривала: посреди небольшой квадратной комнатушки стоял стул, а на нём сидела сгорбленная женщина. Женщину в этой фигуре можно было узнать лишь по длинной юбке да по стоящим дыбом (немытые, небось) и по торчащим в разные стороны длинным волосам. Сидела она в профиль – если смотреть от двери.

Вот Никас подошёл к ней ближе. Фигура продолжала каменеть так, словно Онора не замечала его. Он поставил на подобие столика посуду и кружку, а факел воткнул в скобы на стене. Затем чуть склонился перед женской фигурой, и раздался скрежет и звон ложки по глиняной чашке. Аня уже знала, почему чашка не фарфоровая: однажды Онора ни с того ни с сего пришла в ярость и разбила всю посуду, с которой пришёл Никас. А у него и так был какой-то почтительный трепет перед посудой из богатого когда-то дома, так что в следующий раз он пришёл с чашкой из комплекта для прислуги.

Аня, затаив дыхание, вошла в комнатушку.

Тишина. Онора никак не реагировала на её присутствие.

Никас бесшумно оглянулся на «сестру» и едва заметно кивнул. Правильно поняв его движение, Аня осторожно шагнула так, чтобы Онора, подняв глаза, увидела её. Но женщина опять не среагировала. И тогда, больно прикусив губу и вновь освободив её, Аня шёпотом позвала, надеясь, что брат не будет возражать:

- Онора… Это я – Агни.

Брат не возразил. Лишь напрягся: больше не кормил женщину на стуле, а… словно караулил каждое её движение.

Как она медленно поднимала голову… Никас отшатнулся в сторону, встал рядом, быстро переводя взгляд то на сестру, то на женщину. Но мешать странному общению явно не собирался, хоть и выглядел встревоженным…

Когда большие тёмные глаза, из-за недостатка света в комнатушке, выглядевшие жуткими чёрными провалами на худощавом лице женщины, упёрлись в глаза Ани, та, сама того не замечая, начала пятиться к дверному проёму. Глаз Оноры она так и не видела, но чудилось, что странная женщина впивается своим взглядом в её глаза.

А секунду спустя Аня подпрыгнула от резкого вопля:

- Библиотека! Возьми!..

Третьим словом Онора будто захлебнулась, издав нечто странное – вроде утробного звука, как человек, которого сильно тошнит. А потом женщина на стуле дёрнулась изо всех сил и завизжала, перемежая визг рычанием.

Никас очутился за её спиной и крикнул только одно:

- За дверь, Агни!

Последний взгляд на безумствующую «страшную ведьму» – и Аню просто вынесло в подвальный коридор. Отдышавшись и закрыв руками уши, она вдруг сообразила, что Онора так и не повернулась лицом к двери. И тут же высунулась из-за двери посмотреть, что делается в комнатушке – в невольной темнице для женщины.

Та так и сидела на стуле, хоть и продолжала рваться с него. Но, кажется, такое проходило не впервые, а потому Никас спокойно стоял за стулом и лишь время от времени склонялся за спиной Оноры, чтобы разглядеть… ух ты… верёвки, которыми та была привязана к стулу. А раз он даже быстрым жестом проверил одну их верёвочных петель, слегка оттянув её. Видимо, побоялся, что женщина сумеет выбраться из них.

Но вскоре Онора снова безучастно и молча сидела на стуле, а Никас, с огромными предосторожностями, кормил её.

Унимая болезненно бьющееся сердце, прижимая руку к груди, Аня отошла от двери. Уйти – не ушла. Стыдно было перед Никасом… Сначала. А потом она, прислонившись к каменной стене, стала размышлять и догадалась, что стыдиться нечего.

Та Агни запросто могла испугаться незнакомой, точней – забытой ею женщины. Ведь та вела себя ужасающе… Потом победила вынужденная практичность. Аня представила себе, каково этой женщине сидеть на стуле изо дня в день и поморщилась от жалости и брезгливости.

Никас вышел спокойный. Видимо, продолжая кормить Онору, и сам успокоился.

- Ты здесь?! – поразился он, закрывая дверь в комнатушку. – Я думал – ты сразу ушла. Почему ты осталась?

- Она давно здесь сидит? – спросила Аня, глядя на дверь и снова жалея женщину.

- С тех пор, как заболела от колдовской отравы ты. – Никас помолчал, повернувшись к подвальной лестнице, а потом сказал: - Агни, мне бы очень хотелось, чтобы ты сама всё вспомнила. То, что произошло в этом доме между тобой и Онорой, тот магический ритуал, он легко может быть разрушен и ты снова можешь попасть в ловушку отравы. Если в него вмешается посторонний человек. А тем более – человек, который плохо разбирается в магических штучках. Ты… ничего не вспомнила, когда она закричала про библиотеку?

- Нет, - искренне покачала она головой. – Не вспомнила.

И они принялись подниматься по лестнице, думая каждый о своём.

Ане стало страшно. От неё зависит жизнь человека. Точней – положение человека. А она не Агни. Что же делать? Как помочь Оноре? Что надо было взять в библиотеке? Кому? Зачем? Тем более, насколько