Ползи! (СИ) - Эл Громов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет. Я побывал только в одной пещере. От нее отходят тоннели. Углубляться не стал, чтобы скорее вернуться сюда.
— Как ты обратно поднялся?
— Веревочная лестница, — сказал я, глядя в ту сторону, где она лежала. А лежала она аккурат возле большой каменной глыбы с острым верхом. — Видишь камень? Никогда не отличался меткостью, но этот бросок мне удался. Закрепим опять за тот же камень и спустимся.
Он кивнул, и мы помолчали.
— Сколько там было детей?
— Шестеро.
— И все, рожденные здесь?
— Кроме еще одного пацана. Его, как и меня, лет в двенадцать сюда отправили за грехи родителей.
Мне хотелось заорать во все горло. Дети, погребенные под обломками. Дети, не видевшие солнечного света. Мог ли я успеть? Мог ли я предотвратить? Никогда не узнаю — и буду до конца жизни мучиться этим вопросом.
— Что у нас с провизией, не знаешь? — спросил у мальчишки, блокируя боль в груди и мрачные мысли в голове.
— Женщины взяли то, что уцелело и не оказалось в обломках, но это почти ничего.
— Плохо дело. Пойду, поговорю с ними. — Я встал. — Кстати… как тебя звать-то?
— Агнар, — улыбнулся он.
— Рад, что ты живой, Агнар. Я — Дан.
Я направился к женщинам. Они сидели в своем тесном кругу, отдельно от мужчин.
— Приветствую, дамы. — Я присел на корточки напротив них. — Вы как?
Одна постарше просто кивнула, вторая, тяжело раненая, не могла говорить. Третья заговорила:
— Я пойду за тобой вниз. Бёрк — тот, который не хочет идти — просто глупец. У нас не хватит еды, чтобы отсиживаться тут месяцами. У нас даже на неделю не хватит. А уж что потом будет… — она испуганно замолчала.
Что-то в ее облике показалось мне знакомым. Пригляделся внимательнее. Да ведь это та баба, которую Оскал изнасиловал! Деваха еще молодая. Тогда она мне показалась куда старше, но то из-за освещения обманчивого. Да и не до того мне было, чтоб в полумраке ее долго разглядывать. Из-за тяжелого образа жизни в постоянной тьме девица выглядела не сказать, чтобы очень бодро и свежо. Исхудавшая, истощенная, с болезненно-белым лицом, впалыми глазами. Но хорошенькая вполне. Откормить, отмыть — и будет милаха совсем.
— Как раз хотел насчет пропитания спросить. Чего и сколько у нас есть?
— Вяленого мяса немного. Зерна мешок, — она кивнула в сторону провизии.
Я пошел туда. М-да, действительно не густо. Этого на полтора десятка человек хватит на несколько дней. А я тут вообще не собирался долго торчать. Выдвинусь в путь сегодня же. А уж кто не захочет — его выбор. А если все-таки все согласятся… вот как нам быть с зерном? Не потащишь ведь его с собой, чтобы там, в пещерах, кашеварить. Остается только мясо. Совсем негусто.
Но больше всего меня сейчас волновали раненые. Как с ними быть? Как помочь? У нас тут нет антибиотиков, даже бинтов нет! Вот дерьмоооо…
— О чем тяжелые думы думаешь, сынок? — ко мне подошел Мах. Только сейчас заметил, что он похрамывал.
— О раненых. О тех, которым больше остальных досталось.
— Им не пережить эту ночь, — вздохнул Мах.
— Как же нам быть? — спросил я с тоской в голосе, обращаясь к старику, как к более мудрому и опытному наставнику.
— Мы не в силах им помочь. Ты не в силах, — с нажимом произнес он последние слова, пристально глядя на меня.
Я молча кивнул.
Да, с идеей сегодня же трогаться в путь придется повременить. Мы не можем бросить умирающих одних. Им и так недолго осталось.
— Что у тебя с ногой?
— Ушиб просто, — отмахнулся он.
— Слушай, Мах… хотел поговорить про взрыв…
Я рассказал старику обо всем, что узнал. Он слушал, не перебивая, хмурый и опечаленный.
— Как всегда, — сказал он, когда я окончил рассказал, — знать пытается отхватить себе лакомый кусок, а гибнут невинные.
— Мы — просто черви под их ногами…
***
Тяжело раненые скончались, как и предполагал Мах, ночью (мы только предполагали, какое время суток в тот или иной момент). Женщины, как могли, облегчили их участь, прикладывая к их пересохшим губам чашу с водой и всячески пытаясь утешить. Мы не можем их похоронить. Придется оставить тела здесь.
Вместе с другими мужчинами, у которых не было травм, мы оттащили все трупы (включая Оскала и того, что осталось от взорвавшего нас мужика) к дальней стене и соорудили нечто вроде каменной ниши для них. Благо, каменных обломков было предостаточно в нашем распоряжении. Одна из женщин прочитала молитву Богу. Да, они верили в Единого Творца.
— Мы не можем ждать, — сказал я, когда с трупами было покончено, и мы сели есть кашу, сваренную женщинами. — Еды почти нет, трупы скоро начнут разлагаться. Мы здесь в каменном гробу.
— А там, внизу, будто бы нет, — усмехнулся Бёрк. — Нетушки, я туда не полезу. Останусь тут.
— Но ты умрешь! — отчеканил я.
— Верно, — он посмотрел мне прямо в глаза, — помру ползающим червем, как и полагается таким, как мы. И вы тоже. Только я возле воды и хоть на каком-то просторе, а вы в узких тоннелях, в которых может оказаться хрен знает какая угроза.
— Твое право, — холодно ответил я. — Остальные, вы со мной?
Все ответили утвердительно. В глазах многих был испуг, но другого пути они не видели.
— Я тоже останусь, — вдруг сказала одна из женщин — та, что постарше. — Что нас ждет там, даже если выберемся на свободу? Снова рабство. Мы бы и в шахтах долго не прожили. Все равно везде одно и то же — либо рабство и мучительная смерть, либо сразу смерть. А тут хотя бы несколько дней поживем вольными людьми.
Ее речь произвела на некоторых впечатление. Я же был поражен подобной логикой. Нет, я понимал ее отчасти, но… остаться рядом с гниющими трупами, быть заживо погребенными в глубине пещер?
В итоге разделить участь сумасшедшего Бёрка и этой женщины вызвались еще двое. И нас, рвущихся к свободе и желающих побороться за жизнь, осталось всего пятеро.
Мы оставили им зерно и почти все мясо. Я надеялся вырваться на волю в скором времени, а эти остались тут умирать: нас не спасет это вяленое мясо, нас спасет только выход из глубин подземелья, а вот этим бедолагам лишняя еда продлит жизнь, пусть и ненадолго.
— Я захватила несколько фляг, — сказала девушка и направилась набирать воду из реки.
— Предусмотрительно, — я пошел за ней. — Ты молодец.
Четыре фляги в ее руках были деревянные.
