Узник Гуантанамо - Максим Шахов

Прошел неполный час, и генералу Ларичеву сообщили, что батальон российских миротворцев под командованием майора Тарасова вскоре будет возвращен на место постоянного базирования в порядке ротации ограниченного контингента…

Ларичев отлично знал, что означает эта «ротация».

Африка не отпускала: приходила в снах, курилась далекими тревожными дымами, за колючей проволокой по эту сторону которой, ощетинившись прожекторным светом, чутко спал батальон Тарасова.

Белорыбин, отказавшийся от госпиталя, в ожидании отправки днями торчал в своем модуле: оттуда слышался гром старинных песен Led Zeppelin и немелодичное подвывание Сашки.

С вечера Артем приказал тщательно проверить матчасть. Он понимал, что бездействие за сутки-двое до отправки расшатает нервы самым закаленным бойцам. Проверив караулы, майор Тарасов вернулся в оружейный модуль, где младшие командиры с суровыми лицами пересчитывали наличные стволы и цинки. Вторая половина личного состава сейчас дрыхла на мокрых от пота простынях: после трех случаев ангины Артем запретил врубать кондиционеры на полную мощность.

– M. Major! – забулькал в трубке местной связи голос на французском. – Dйsolй, а cette heure tardive… Сontraints de faire appel а vous pou[22]…

– Да твою ж мать! – бросил в сторону Тарасов и проворчал в трубку: – Сan be in English?[23]

В телефонной трубке заурчало, последовала короткая пауза, и тот же голос продолжал:

– Les terroristes des indigиnes ont un tank et a conduit а la ville…[24]

Разобрав слова «террористы» и «танк» и сопоставив их с блеклым голосом французского коллеги, Артем ответил:

– Какой квадрат? Направление движения? – И, порывшись в памяти, спросил: – Direction?[25]

– Oui, je vous remercie! – оживился собеседник. – 74-67 carrй![26]

Затейливое звучание французских числительных вогнало Тарасова в ступор. На пороге модуля выросла бледная тень Белорыбина – так и не уснув от боли, Саня нянчил, как ребенка, раненую руку.

– Поговори с лягушатником, – Артем передал заму по воспитательной части трубку.

– Capitaine Belorybin а votre йcoute![27]– бойко проговорил Саня.

Голос в трубке удовлетворенно забулькал. Белорыбин кивал в такт.

– Je vais transmettre votre demande au commandant![28]– закончил Саня разговор.

– Квадрат 74-67, товарищ майор! – сообщил Белорыбин. – Террористы на танке прорвались в город! Будет жарко – там полный боекомплект!

Тарасов содрал пластиковый колпак с «тревожной кнопки» и вдавил ее в стену. С утробным урчанием, будто разгоняясь, завыли сирены. Полоса прожекторного света на миг ослепила окна модуля и поплыла дальше, щекоча толстые листья катальп.

– Хорошо, бойцы не спят, – вытряхивая из шкафчика бронежилет и каску, заметил Артем. – Как французы танк упустили? Вроде малопьющие, и не праздник… А ведь из танковой пушки шмалять – это мозги надо иметь. Сумеют, думаешь, сучьи обезьяны попасть хоть во что-нибудь?

– Если машину угнать сумели, то стрельнуть, думаю, тем более смогут, – рассудительно заметил Белорыбин.

– Вишь, привыкли мы тут, в Конгонии, к войне по часам – с обеда до ужина, а оно вон как вышло!.. Жаль, что у нас родимого «Т– 80» нету – я бы сам за рычаги сел, этот французский трофей – у них вроде «Леклерки» пятидесятитонные? – сам бы в блин на хрен, раскатал… Не дадут мужикам нормально домой собраться!

Тарасов дернул со стойки автомат и вышел в сумерки.

– Это ж надо – восемь миллионов из-под носа угнали, а этот лягушатник все «извините» да «пожалуйста»! – Следом, осторожно притворив дверь модуля, пошел подстреленный Белорыбин.

– Мысин, пару «Клюкв»[29]захвати, в первый бэтээр уложи! – завидев трусящего по дорожке прапора-оружейника, крикнул Артем.

* * *

Пять бэтээров выстроились в колонну, следом пристроился «газик», в котором поместился особо ценный «француз» Белорыбин. Артем, ухватившись за скобу, вскочил на броню. Машины двинулись по грунтовке. Прожекторы ощупывали дорогу. Кувыркаясь, пролетела впереди какая-то ночная нечисть, полуослепшая от яркого света. Шарахнулись грязно-белые тощие собаки.

Спали пригороды, а где-то сдержанно бурлила столица.

Майор Тарасов воспринимал это как досадное недоразумение. Даже без тяжелого вооружения сейчас боевая группа могла без труда устроить военный переворот в отдельно взятой стране, объявив Конгонию частью Российской Федерации…

Не забывая о субординации, Артем доложил о происшествии наверх. Расчет его был точен: командование отнесется лояльно к тому, что российские миротворцы окажут посильную помощь коллегам из Франции, – тем более, что террористы вдруг проклюнулись не в нашей зоне ответственности. «Хорошо, что завтра-послезавтра кончится эта странная война, – подумал Тарасов. – Мира мы им не принесли – он им не нужен, этот самый мир…» «Добро» было получено без проволочек – командующий трубку не взял: приказ передал вежливый до приторности начштаба. «И не бойтесь проявлять инициативу! – втолковывал сидящий в этот момент в удобном кресле перед монитором и телефонами вежливый полковник. – Вы выполняете свой долг перед Россией и народом сражающейся свободной Конгонии!» А к американцам за «Чинуками» никто не побежал: они в сторонке, боевой график у них свой, заокеанский, непостижимый, а кроме того, спят они непробудно. Да и цена вопроса может американцев не заинтересовать…

Вот и проехали – за поворотом блеснул в луче прожектора жирно от руки намалеванный на куске картона плакат в манере черного юмора, гласящий: «Ici se termine l’univers. Ici commence le cul»[30]. Начиналась здесь на самом деле зона ответственности остроумных французских миротворцев.

Тарасов поднял руку. Колонна встала. Подрулил «газик».

– Саня, сообщи союзникам насчет опознавательного знака: четыре короткие вспышки прожектора! – приказал Артем. – А то долбанут с перепугу, чего доброго…

Белорыбин поворковал в рацию с минуту и кивнул: порядок!..

Головной бэтээр поморгал белым ослепительным глазом. С укрытого в густых зарослях блокпоста ответили тем же сигналом.

На обочине стоял джип с французским флажком, а рядом хороводились офицеры в круглых фуражках. Тарасов, картинно восседавший на броне, отдал честь. Французы ответили на приветствие и дружески помахали руками. В промелькнувшем ответвлении дороги Артем профессиональным глазом заметил укрытые под густой камуфляжной сеткой приземистые туши двух танков.

«Следом пойдут, что ли? – подумал Тарасов. – А с нашими лягушатники быстро договорились: не иначе, предварительно все уже было схвачено… Эх, игры, игры…»

«Газик» с Белорыбиным на борту обогнал головную машину и помигал фарами. Артем спрыгнул на землю и подбежал к машине.

– Товарищ майор, союзники сообщили: танк возвращается! – возбужденно закричал Белорыбин. – Они в городе несколько домов раздавили, бахнули из пушки по полицейской машине и теперь возвращаются!

Тарасов представил чернорожих угонщиков, которые, чувствуя полную безнаказанность, наслаждаясь кондиционированным воздухом внутри танка, шуруют сейчас посреди демилитаризованной зоны, и обозлился.

– Слушать водителям! Четыре «коробочки» рассовать по кустам! Командует капитан Белорыбин! – проговорил Артем в рацию. – Огня не открывать! Первую машину поведу сам!.. Стрелкам – выгрузка!

Механик-водитель потеснился. Командир отделения, сержант-контрактник, проговорил:

– Товарищ майор, вам бы на мое место лучше…

– Сомневаешься? – усмехнулся Тарасов.

– Никак нет, не сомневаюсь…

– Стрелка к пулемету.

– Двойной боекомплект загрузили, товарищ майор! – похвастался командир, и Артем еще раз порадовался своей предусмотрительности.

– С кем воевать будем, знаешь, сержант? – спросил Тарасов, плавно трогая послушную машину с места.

– Так точно, с «Леклерком», – без запинки ответил сержант.

– Гляди-ка, молодец!

– По тактике всегда было «отлично», – скромно потупился тот.

– Наводчик! – окликнул Артем.

– Здесь, товарищ майор!

– Где служил?

– Кантемировская дивизия, товарищ майор! Я контрактник!

– Ну, с богом, мужики!

* * *

Мышечная память, слава богу, работала. Артем вел машину превосходно – будто только вчера сдал минимум на механика-водителя.

«Я бы и «Т-80» сейчас повел, – думал Тарасов, ворочая рулевым колесом. – Только нету у нас «Т-80», они все в России остались…»

Бэтээр вильнул с дороги. Артем сбросил скорость. Машина проламывалась сквозь колючие кустарники, и от этого внутри были слышны шелест и похрустывание, будто кто-то жевал картон.

Тарасов загнал бэтээр на пригорок и, заглушив мотор, выключил свет. Сержант откинул люк, и тотчас шум Африки вмиг заполнил нутро машины. Наводчик завозился у своих спаренных пулеметов. Раздался характерный треск: лента вошла в пазы. Ребята знали свое дело.

– Тихо! – шикнул Тарасов и, взяв автомат наперевес, перещелкнув штык-нож в ножнах на бедре, нырнул в заросли. – Ждать здесь! И ни звука!..