Интимный дневник гейши - Лора Роулэнд

— Правда? — Сано посмотрел на нее со сдержанным, но искренним любопытством. — Ну и как они?

Описывая госпожу Янагисава и Кикуко, Рэйко вновь испытала опасения по поводу этой новой дружбы.

— Ты считаешь, что мне следовало быть более сдержанной с госпожой Янагисава?

Она всегда поступала, как ей заблагорассудится, но теперь неизменно искала одобрения Сано. Он нахмурился, и Рэйко испугалась, что последует выговор. Но лицо его вновь стало усталым и опустошенным, словно ему не хватило сил на очередную проблему, помимо тех, что уже имелись.

— Было бы хуже пренебрежительно обойтись с госпожой Янагисава, — сказал он, — и ты не смогла бы отказать ей в общении, не оскорбив. А именно сейчас мы не должны задевать никого из семьи канцлера.

— О? Почему именно сейчас? — спросила Рэйко.

Сано рассказал ей о месте преступления, о своих следственных действиях в Ёсиваре и двух подозреваемых. Рэйко жадно слушала, приветствуя в душе восстановление прежней близости. Как она жаждала участвовать в этом трудном деле! И все же колебалась: спросить или нет? Затем Сано поведал, как начальник полиции Хосина вмешался в расследование и поставил под угрозу перемирие с канцлером Янагисавой.

— Сёгун пригрозил, что накажет меня, а сам умрет, если я не раскрою это преступление достаточно быстро, — закончил он свой рассказ.

— Как это печально. — Однако, хотя Рэйко искренне огорчилась, в душе вспыхнула надежда. Раз дела складываются так плохо, значит, Сано потребуется любая возможная помощь. Это ее шанс. Она для храбрости набрала побольше воздуха, но Сано опередил ее:

— Может, ты сможешь, кое-что для меня разузнать? — неуверенно посмотрел он на нее.

Этого Рэйко уж точно не ожидала и замерла в радостном удивлении. Но все было не так просто. Она мечтала восстановить партнерство, ставшее основой их брака, но боялась допустить ошибку и стать для Сано причиной новых неприятностей.

Она заметила, что в глазах мужа мелькнуло разочарование — и раскаяние. Отведя взгляд, он начал складывать посуду на поднос.

— Прости. Мне не следует вовлекать тебя в эти жуткие дела. После того что с тобой случилось в храме Черного Лотоса, я не стану винить тебя, если ты захочешь навсегда оставить детективную работу.

Значит, он считает, что пережитое испугало ее настолько, что она не желает заниматься расследованиями. Решил, что она струсила! Нужно немедленно внести ясность.

— Меня не пугает то, что может со мной случиться. Меня пугает то, что я могу натворить!

Когда Рэйко рассказала о своих страхах и объяснила свои поступки, Сано понял, какую стену воздвигла между ними обоюдная замкнутость. Они поклялись забыть о деле «Черного Лотоса», но Рэйко это удалось не лучше, чем ему самому. Самобичевание подточило ее дух, и хотя она отрицала свой страх, Сано считал, что угроза смерти, нависшая над женой в храме, не прошла бесследно.

Рэйко вдруг замолчала, поникнув от стыда и душевной муки. Сострадание переполняло Сано.

— Тебе нужно начать заново, — сказал он. — Это расследование дает тебе такую возможность.

Рэйко подняла на него глаза, в них Сано увидел робость и надежду.

— Но я путалась у тебя под ногами во время расследования убийств, связанных с сектой. Ослушалась тебя. Публично против тебя выступала. Ты действительно можешь простить меня и работать вместе?

— Я сказал, что простил, — значит, простил. — Сано верил, что ошибки преподали Рэйко ценный урок. Все, что ей нужно, — начать сначала. — Кроме того, если бы я наделал ошибок, то сам захотел бы получить новый шанс.

Рэйко вздохнула, тревожное ожидание, словно цепями, сковало ее тело. Она встала, и Сано увидел в ее лице тоску.

— Женщины больше мужчин знают о том, что происходит в Эдо, — заметил он. — И ты лучше меня умеешь выуживать из них информацию. А поскольку сёгун запретил мне беседовать с семьей и знакомыми правителя Мицуёси, мне нужно найти способ незаметно выяснить, были ли у него враги и что могло спровоцировать его убийство, — старался он убедить Рэйко. — Если хочешь быть детективом, когда-то придется начать сначала. Пожалуйста, воспользуйся этим шансом, теперь ты мне особенно нужна.

— Думаю, что могу попробовать. — За осторожными слонами скрывалась жажда деятельности. — Завтра же и начну. Возможно, мне удастся также выяснить, что сталось с госпожой Глицинией. Я знаю женщин, следящих за сплетнями из Ёсивары, они вполне могут кое-что знать.

Разговор внезапно привел Сано к самому краю бездны. Он никогда не рассказывал Рэйко о своем романе с госпожой Глицинией. Она, конечно, понимает, что до нее у него были любовницы, потому что мужчины имели право удовлетворять свои желания как им вздумается. Однако они с Рэйко заключили молчаливое соглашение никогда не обсуждать женщин из его прошлого, считая себя родственными душами, связанными особыми узами. И хотя Сано не думал, что роман до их женитьбы имеет какое-то значение, он не знал, как Рэйко воспримет информацию о нем и Глицинии в тот момент, когда их союз переживает не самые лучшие времена. Если он скажет, что освободил Глицинию, жена может подумать, что между ними было нечто большее, чем несколько проведенных вместе ночей. Кроме того, откровенность являлась неотъемлемой частью их отношений, и то, что он утаивал от нее этот факт, сильно его беспокоило.

Рэйко же просто переполняли эмоции, с которыми она не могла справиться.

— Что известно о госпоже Глицинии? У тебя есть какие-нибудь сведения о ней или о ее прошлом, которые могут нам помочь в поисках?

Сано не мог сказать, что лично знаком с Глицинией, ведь тогда Рэйко спросит, почему он раньше не упоминал об этом, и может догадаться о причине. Он подумал, стоит ли вообще привлекать Рэйко к делу?

— Глициния приехала из провинции Дэва, — наконец заговорил он, припоминая, что рассказывала ему сама Глициния в их первую ночь. — Ее отец был крестьянином и продал ее поставщику борделей, когда у него погиб урожай, и он не мог прокормить всех детей.

Эти факты он мог почерпнуть сегодня в Ёсиваре, а Рэйко, казалось, была так поглощена делом, что не обращала внимания на его волнение.

— Значит, у Глицинии, видимо, нет родственников в Эдо, — заметила она, — однако, поскольку она известная таю, о ее работе должны ходить разговоры. Уверена, что смогу что-то о ней узнать.

Рэйко пылко обняла Сано, как когда-то, в их счастливые дни.

— Я помогу тебе раскрыть это дело, и все будет как прежде.

Сано прижимал к себе жену, надеясь, что тяжелые испытания, связанные с «Черным Лотосом», больше не повторятся и Рэйко не узнает про Глицинию больше того, что потребуется для расследования.

6

Девственные снега покрывали безлюдные улицы Эдо. Ставни наглухо запечатали окна домов и витрины лавок. Бродячие собаки ежились в переулках, и корочка льда на лужах росла вместе с ночным морозом. По берегам каналов, у тлеющих костров дремали бродяги-попрошайки. Мерцали звезды, отражаясь в черном изгибе реки Сумида, и лодки у причалов недвижно стояли в стылой воде. Ночной город затих, и только в торговом районе Нихонбаси жизнь не прекращала с темнотой своего кипения.

В ветхом здании, приютившемся между общественной баней и палаткой, где продавалась лапша, разместился безымянный игорный притон. Внутри сидели простолюдины и самураи, вооруженные бандиты с телами, покрытыми татуировкой, и даже несколько монахов в оранжевых одеяниях. Они раздавали, тасовали и сбрасывали карты. Игры сопровождались криками и хохотом. Стопки монет меняли хозяев, пока неряшливые слуги разливали саке. Табачный дым из трубок игроков затянул комнату едким туманом, клубившимся вокруг ламп под потолком.

За занавешенной дверью в темной задней комнате притона на соломенном матрасе сидела госпожа Глициния. Ее голова была обвязана голубым платком, прекрасные глаза тревожно поблескивали в свете, пробивающиеся через занавеску. Она ежилась под плащом, прислушиваясь к звону монет и сиплым голосам мужчин, и вздрагивала, когда вспыхивали споры или доносились ругательства. Ее испуганный взгляд метался от голых стропил и стоящих вдоль стен горшков с саке к забранному решеткой окну.

Прошел всего лишь день с тех пор, как госпожа Глициния покинула Ёсивару, а уже сменила несколько темниц. Эта пауза между старой и новой жизнью казалась даже тяжелее перспективы провести многие годы в борделе. Нетерпение терзало ее подобно колючему чертополоху. Одиночество пугало Глицинию, и ее чувственные губы подрагивали в иронической улыбке. Как часто она жаждала одиночества! Она и не представляла, какой окажется беззащитной.

На занавеске возник силуэт мужчины. Глициния испуганно отпрянула в угол. Мужчина отбросил ткань и вошел в комнату, таща большой сверток, завернутый в материю. Он был небольшого роста, но мощного сложения, под плащом угадывались широкие плечи, икры, затянутые в узкие штаны, бугрились мышцами. Его шея напоминала каменную колонну, лицо состояло из жестких линий и углов: насупленные брови срослись на переносице, нос походил на клинок, подбородок и скулы казались вырубленными из дерева, собранные в пучок волосы венчали массивный лоб.