Рукопись Бога - Хуан Рамон Бьедма

Обернувшись, Ривен увидел, что Альваро исчез не до конца. Он зацепился ногой за сиденье.

Ривен выпрыгнул из машины и бросился на бородатого здоровяка, который тащил за собой священника. Обхватив Альваро правой рукой, левой парковщик схватил нападавшего и изо всех сил приложил его лбом о дверь.

Скользя и путаясь в полах пальто, священник и парковщик с трудом протиснулись в машину.

Оборванный карлик с изуродованным лицом вскочил на капот и шарахнул по лобовому стеклу пивной бутылкой, но стекло выстояло, а бутылка разлетелась фейерверком мельчайших осколков, часть которых угодила в лицо ублюдку.

Альваро наконец сумел захлопнуть дверь, и Ривен подал было назад, но увидел в заднее стекло, что бандиты опрокинули огромный мусорный бак, чтобы перекрыть им дорогу.

Ривен рванул вперед, до предела выжав сцепление, чтобы заскочить на тротуар. Резко вывернул руль влево и только тогда заметил очередное препятствие: большое дерево.

Пришлось поворачивать и сбрасывать скорость.

Парковщик видел, как перед капотом мелькнула тень одного из нищих, и почувствовал, что колеса проехали по чему-то мягкому.

Автомобиль на полной скорости помчался по улице, маневрируя между оградами домов и припаркованными у бордюра машинами.

«Фольксваген» занимал почти весь тротуар.

Разглядеть хоть что-нибудь сквозь заднее стекло было невозможно.

Ривен с трудом отыскал просвет между двумя машинами, чтобы вернуться на проезжую часть.

Он по диагонали пересек проспект, круто развернулся, чиркнув колесами по мостовой, и на полной скорости помчался прочь.

Через несколько мгновений нападавшие остались далеко позади.

А еще через несколько минут священник и Ривен вновь смогли закурить.

И возобновить разговор.

– Сделаем круг и проедем по другой улице к моему пансиону. Сегодня вы ночуете у меня. Домой вам в ближайшее время лучше не соваться.

– Спасибо. Я вам очень благодарен, – пробормотал Альваро, не глядя на собеседника. Тяжело дыша, он без особого успеха пытался оттереть пятно с рукава своего кожаного плаща. Старик казался скорее расстроенным отвратительной сценой, участниками которой им пришлось стать, чем напуганным внезапно возникшей опасностью. Хотя, возможно, он просто устал и немного стыдился своей слабости…

Остаток пути они проделали в полном молчании.

Что-то пошло не так. Кто-то заменил надежные мосты над пропастью хлипкими канатами, лебединый пруд оказался полон крокодилов, рука друга обернулась лапой чудовища, спальня операционной, а больница кладбищем.

С тех пор как они начали поиски, не прошло и суток.

Гесперио М. Тертулли

Трансиордания, декабрь 1947

И все это движется в Ничто, в океан, по подземным, тайным каналам, и Люди Наверху словно бы желают об этом забыть, словно пытаются игнорировать эту сторону своего истинного бытия. А герои вроде меня, наоборот, словно бы обречены на адский, проклятый труд напоминать и рассказывать об этой стороне жизни.

Дневник Гесперио М. Тертулли

Хотя за четыре дня в Трансиордании у меня накопилось немало впечатлений и наблюдений, многие из которых так и просятся на страницы дневника, безрассудное решение отправить его вместе с большей частью багажа в отель не позволило мне ничего записывать. Но вот я в Аммане, в отеле «Галаад», – единственной на весь город приличной гостинице в колониальном стиле, доставшемся в наследство от британского владычества – и до встречи с Джеффри Азизом и долгожданным сокровищем остается достаточно времени, чтобы обратиться, наконец, к путевым заметкам.

Едва прибыв в страну, я не смог побороть искушения немедленно увидеть своими глазами место великого открытия, потрясшего мир всего несколько месяцев назад. Захватив с собой палатку и немного провизии, наняв проводника и отправив багаж в отель, я направился прямиком к Мертвому морю.

Кумранская долина, в которой располагались знаменитые одиннадцать пещер, не что иное, как самая обычная долина у подножия горной гряды. Там мы разбили лагерь.

Не располагая временем и необходимым снаряжением для посещения пещер, я был вынужден довольствоваться их видом через окуляры своего бинокля. Глядя на них, я размышлял о том, какая сила привела пастухов, занятых поисками потерявшихся коз, к одной из величайших находок в истории археологии. Издалека пещеры казались ничем не примечательными отверстиями в горной породе, в каждое из которых с трудом мог протиснуться взрослый человек. Но стоило мне закрыть глаза, и я видел совсем иную картину.

Этот дар был у меня, сколько я себя помню; в глубине моей памяти хранится что-то вроде открытого альбома с фотографиями, закрыть который невозможно, сколько бы я ни старался. Больше всего это напоминает сны, хотя внезапные видения посещают меня и во время бодрствования. Это жизнь, протекающая внутри моей собственной жизни. Мозаика лиц, которые я узнаю и тут же забываю, невнятное бормотание, в котором мне слышатся священные заклинания на незнакомом языке, калейдоскоп воспоминаний, среди которых, как мне кажется, скрыт тайный смысл моего нынешнего существования. Возможно, с этим связан мой интерес к археологии: погружаясь в прошлое человечества, я шаг за шагом открывал для себя глубины своей собственной вселенной.

Видений, застигших меня в долине, в моем альбоме нет, но я чувствую, что они каким-то образом с ним связаны.

В ту ночь в Кумранской долине я явственно ощущал присутствие древнего народа, жившего в этих местах двадцать два столетия назад. Всего в нескольких метрах от палатки, в которой мирно спал мой проводник, я видел ессеев в белоснежных одеждах, занятых своими будничными делами. То была удивительная секта, сплоченная истовой верой и железной, порой жестокой дисциплиной, отвергавшая деньги, любые формы половых сношений, жертвоприношения, торговлю, войну и рабовладение. Ессеи удалились в пустыню, чтобы возделывать скудную землю, слагать предания о борьбе детей Света с детьми Тьмы и ждать мессию, могущество которого сокрушит власть Велиала, отца Зла.

Почти ощутимое присутствие ессеев, размышления об их таинственных писаниях, которые сектанты спрятали в пещерах от Веспасиана и его карателей, надежда на то, что один из этих загадочных свитков очень скоро окажется в моих руках, всю ночь не давали мне сомкнуть глаз.

Мне удалось лишь немного подремать в дребезжавшем автобусе, который довез меня до Аммана, однако сейчас я чувствую себя на удивление бодрым и свежим.

Готовым к встрече с теми, кто повинен в моей бессоннице.

С тайной ессеев. С угрозой, которую таят мои воспоминания. С мучительным желанием – Господи спаси! – увидеть своих смуглых попутчиц без одежды. С искушением свободой. С опасным чувством, будто отель в чужой стране – ничейная земля, где я перестал быть собой и могу делать все что пожелаю.

Двадцать минут шестого.

Свиток существует, он подлинный, и я держу его в руках. Проделав столь длинный путь и мужественно преодолевая бесчисленные препятствия, я в глубине души был уверен, что мой информатор лжет.

Джеффри Азиз назначил мне встречу в полночь у северной стены мечети короля Абдуллы, но, хотя прежде мы общались лишь в письмах, я, без сомнения, узнал бы его где бы то ни было. Джеффри продукт характерного для этих мест смешения рас, культур и сословий. Он сын дочери бродячего торговца-перса и шотландского сержанта. С таким происхождением неудивительно, что Азиз примкнул к легиону бесстрашных и бессовестных авантюристов, которые рождаются, выживают и, если изменит удача, умирают среди бескрайних рядов черного рынка произведений искусства и научных находок.

Мы едва перекинулись парой слов. Убедившись, что я принес обещанные деньги, Азиз велел мне следовать за ним.

Петлять глухой ночью по узким улочкам с внушительной суммой в кошельке и в сопровождении весьма подозрительного типа не самое лучшее занятие для иностранца в Аммане. Особенно во времена, когда к привычным головорезам и грабителям прибавились палестинские террористы.

По дороге мой провожатый в знакомом по его письмам лаконичном стиле поведал мне о том, какие настроения царят среди бедуинов, обнаруживших свитки Мертвого моря. Насколько я понял, ликование, охватившее пастухов Джуму Мухаммеда и Мухаммеда Ахмеда аль-Хамеда, когда ученые со всего мира заинтересовались их случайным открытием, сменилось горьким разочарованием, после того как иерусалимский монастырь Святого Марка и Еврейский университет заплатили им жалкие гроши.

Так что, когда Омар-ад-Дин Валад из того же племени нашел двенадцатую пещеру, а в ней еще один свиток в прекрасном состоянии, он предпочел сразу выставить находку на черный рынок и связался с Джеффри Азизом.