Враг - Джулиан Мэй

Калинда капризно надула губки.

– Не хочу смотреть на маленький водопадик. Папочка, ты же говорил, что он такой необъемный!

– Необъемный, да, – сквозь слезы повторила маленькая Хоуп Даламбер.

– Необъятный, – поправила Дайана.

– Фил, ну включи же внешний обзор! – закричал Джоэл.

Остальные дети тут же окружили несчастного Овертона, потом набросились на Хагена. Тому сначала пришлось отразить их телепатический галдеж, потом он перешел в наступление.

«А ну-ка, потише!» – мысленно прикрикнул Хаген на мелюзгу.

Удивительно, но они послушались…

– Послушайте, ребятки, – уже вслух продолжал Хаген. – Мы почти добрались. Мне даже кажется, что я что-то чувствую. Может, вы тоже заметите что-нибудь необычное. Только помолчите хотя бы одну минутку!

Вой турбины заглушил его последние слова – машина с усилием брала подъем. За стенками кабины слышался треск сухого кустарника, обломанные сучья царапали обшивку, и сквозь привычный шум в салон неожиданно проник непонятный, непривычный, всеобъемлющий гул. Какие-то странные звуки примешивались к жужжанию кондиционера, к далеким призывным руладам карликовых гиен, которые при виде приближающегося каравана спрятались в густых зарослях.

Что-то достигало слуха – то ли дребезжание, то ли далекий шелест.

– Папочка, у меня в горле першит, – прошептала Калинда. – Как будто что-то застряло.

Фил посадил ее на колени – решил успокоить, пока они вконец не испугались; Дайана в свою очередь принялась мысленными ласками сдерживать остальную малышню. Однако маленький мудрец Дейви Варшава догадался первым.

– Да это же великий водопад! – воскликнул он. – Быстрее, Хаген, прибавь скорость.

Сын Ангела Бездны коротко рассмеялся и крепче ухватился за рычаги. Из ночного полумрака угрожающе выплыл ствол молодого дубка, и вместо того, чтобы объехать его, Хаген смял деревце. Детишки пронзительно закричали, когда впереди в свете полной луны появилось облако водяного пара. Турбина взвыла до истошного сопрано, машина все круче и круче задирала нос в угасающее небо.

Теперь уже все явственно ощущали зуд в костях – непонятно, то ли от вибрации работающей на пределе турбины, то ли от мелкого подрагивания земли. В горле тоже слегка першило – словно кто-то изнутри слегка щекотал голосовые связки, даже у взрослых. Хоуп Даламбер опять начала хныкать и спрятала личико на груди у Дайаны, четверо детей с усилием пытались мысленно разглядеть картину, лежащую за гребнем горы.

Наконец машина одолела подъем и, лязгая гусеницами, выкатилась на пологую вершину. Хаген нажал на тормоза, потом, подождав немного, выключил двигатель.

Теперь все ясно ощутили, что транспортер и пологая вершина сотрясались мелкой дрожью. Звук не давил на уши, частота колебаний, по-видимому, была очень низкой и напоминала скорее мерный, ровный гул, чем болезненную, раздражающую вибрацию. Несколько минут люди, находившиеся в кабине, сидели без движения. Затем Дейви откинул боковой люк и выбрался наружу. Вслед за ним в овальное отверстие полезли Овертон с Калиндой и Джоэлем. Последней, держа за руки Рики и Хоуп, вышла Дайана.

Оставшись в машине один, Хаген бросил беглый взгляд на экран дисплея, на котором устройство, сканирующее земную поверхность, выписывало нечто невообразимое, захватывающее дух. Он не мог справиться с охватившей его радостью и бросил через океан победный возглас:

«Все-таки мы добрались до него, папа! Вот они, плоды наших усилий. Не желаешь взглянуть на этот кошмар моими глазами?»

Эфир был пуст.

Хаген рассмеялся:

«Неужели она добила тебя? Какой бесславный конец для бунтаря, собравшегося потрясти Галактику! Помнишь, ты все время ссылался на Эдипа – утверждал, что наши с тобой разногласия не более чем бессознательный комплекс вины и ненависти».

Нет ответа!

«Ты не должен был вести себя подобным образом, папа. Что за нелепое требование не сметь приближаться к „вратам времени“! – прошептал Хаген. – Хватит навязывать нам свою волю. Я хорошо изучил тебя, папа, и уверен, ты никогда не решился бы перекрыть нам выход с острова, тем более нанести психокинетический удар. Ты никогда не отважился бы остановить нас. И не только потому, что чувствовал свою вину, но из-за понимания, что колесо судьбы, совершившее полный оборот, нельзя повернуть вспять, разве не так?»

Молчание глухое, бездонное…

Хаген едва справился с волнением – оказалось, что ненависть и любовь к отцу по-прежнему были обжигающе горячи. У него перехватило дыхание от мысли, что связь их неразрывна и, как два полюса заряженной частицы, они не могут обойтись друг без друга. Усилием воли Хаген направил сознание на внешний мир – в то же мгновение неодолимый гул снова наполнил голову. Не глядя на пульт управления, он обесточил механизмы, потом выбрался наружу и присоединился к своим спутникам и детям.

Перед ними лежал край земли – вправо и влево убегали освещенные золотистым лунным светом холмы; в небе с редкими звездами, чуть прикрытыми пеленой последнего летнего тумана, светила полная луна, прямо под ногами, сразу за кромкой обрыва, шевелилась маслянистая черная вода, заполнившая гигантскую расселину в земной коре – будущий залив Альборан. Но все это было не более чем декорации, рисованные задники, приметы, детали, характерные подробности, разбросанные по ожившему обозримому ночному, сотворенному природой полотну.

В центре панорамы, в клубах пара, мириадах брызг, радужно отсвечивающих в холодном лунном свете, открылся гигантский уступ, с которого океанская вода падала в мрачную бездну. Там, внизу, в плотных клочьях пены рождались огромные водовороты, сталкивались волны, ужасающие своей высотой. Земля гулко дрожала под ногами.

Это был самый крупный из когда-либо существовавших на земле водопадов. Хаген припомнил цифры, скользнувшие по экрану кибернетического картографа: ширина 9,7 километра и высота 822 метра. Таковы размеры скалистого порога, который только через сотню лет должен был скрыться под водой. Тогда в Гибралтарском проливе успокоятся воды, и ровная легкая волна заплещет у оконечностей Европы и Африки. И более века потребуется, чтобы наполнить до нынешних границ плиоценовую Средиземноморскую впадину.

Остальные вездеходы, зацепившись за вершину, один за другим подкатили ближе и замерли, образовав четырехугольник, в котором будет разбит лагерь. Их команды соединились с собратьями – никто ни словом, ни жестом не потревожил гулкого, накатившего на людей восторга, да и кто – вернее, что!

– мог перекричать грохот падающей воды?! Пошлостью попахивало и мысленное общение при виде этой завораживающей неодолимой выдумки бездумных, могучих, вырвавшихся на волю природных сил.