Амулет (Потревоженное проклятие) - Сергей Волков

Одежда мумии, богато украшенная, не походила по фасону ни на один известный искателям народ (Профессор так и записал: «Поразительно, но эти странные перчатки, рукава, надевавшиеся отдельно, кожанная манишка с нашитыми золотыми пластинами — другой подобный костюм не известен науке!»).

Шею похороненного овивали цепи, подвески, бусы, на груди красовался круглый серебрянный амулет с каменным глазом посредине. (Мы с Борисом напряглись, ожидая услышать какие-нибудь подробности об амулете, но Профессор не задержался на нем.) Уши украшали массивные серьги в виде змей, кусающих свой хвост, а в длинные волосы были искусно вплетены серебрянные и золотые спиральки, создававшие вокруг шеи подобие защитной сетки, кольчуги. На коленях древнего воина лежал бронзовый топор, нож, и странный железный серп на длинной рукояти, видимо, тоже оружие, но очень уж необычной формы.

— Скорее всего этот серп предназначался для лишения жизни несчастных людей или животных, предназначавшихся в жертву! — предположил Паганель, читавший вслух с экрана компьютера записи Профессора.

Обследовав стены, пол и потолок усыпальницы, Профессор с Николенькой пришли к выводу, что с того момента, когда мумию усадили в каменное кресло, или скорее трон, и до сегодняшнего дня ни кто не тревожил могильный покой умершего.

Последнии записи касались установления более-менее точного возраста захоронения. Профессор, насколько это возможно в полевых условиях, исследовал фрагменты кожи и дерева из усыпальницы и предворительно датировал погребалище третим тысячелетием до нашей эры.

На этом записи обрывались. Паганель дочитал последнюю строчку и откинулся на спинку кресла:

— Ну вот, собственно, и все… Интересно, с точки зрения науки, очень интересно. Но в нашем с вами деле особо новой информации не прибавилось… Ну что же, пришло время познакомиться поближе если не с самим этим… м-м-м… «мумием», то хотя бы с одной из его вещичек!

Мы одевались в просторной прихожей. Наша с Борисом одежда, вычищенная умелыми руками Зои, казалась новой, словно только что из магазина! Догадливый Борис тут же вознамерился написать письменную благодарность девушке, я с удовольствием к нему присоединился, внутренне ругая себя за тупость. В самом деле, почему такие простая мысль, как идея с благодарственным письмом, не пришла мне в голову первому?

Паганель, посмееваясь, принес нам бумагу и ручку, и спустя пять минут Борис приколол к двери записку, плод наших совместных усилий:

«Дорогая Зоинька!

С восторгом и благодарностью за оказанную услугу Борис и Сергей клянутся быть Вашими верными слугами до гроба. Отныне и до скончания века мы — рабы Вашей красоты и очрования. Повелевайте нами, мы с радостью по первому Вашему желанию отдадим все (включая и самою жизнь!), дабы угодить Вам!

Паганель пробежался глазами по тексту и усмехнулся:

— Хитро, хитро! Между прочим, век через четыре года закончится, молодые люди!

Борис ойкнул и полез исправлять «до скончания века» на «и на все времена». Наконец, исправленная и дополненная, записка утвердилась на двери и мы стали натягивать одежду.

Паганель, облаченный в рыжую кожаную куртку и клечатый наваррский берет со смешной помпошкой, принес из кабинета пузатый старомодный саквояж, потом открыл дверцу шкафчика, запустил в него руку и вытащил вороненый пистолет средних размеров.

— Добро должно быть с кулаками? — ухмыльнулся Борис.

— Нет, Боренька, просто добро должно быть! — Паганель засунул пистолет во внутренний карман куртки и продолжил:

— Перефразируя вождя мирового пролетариата, всякое добро лишь тогда чего-нибудь стоит, если оно умеет защищаться!

Я, с детства испытывающий знакомую каждому мужчине тягу к оружию, которая не прошла даже в армии, спросил:

— Настоящий? А если милиция…

— Ну что вы, Сережа, это газовый, так сказать, пугач! Есть разрешение на ношение и применение в целях самообороны. А вы уж решили, что мы все же не ученые, а бандиты? Нет, друг мой, просто в наше неспокойное время каждый здравомыслящий человек должен как-то обезопасить себя, и, разумеется, своих близких, от нежелательных… м-м-м…эксцессов, так сказать! Ну, с Богом, господа, пошли!

Мы вышли из квартиры, и Паганель при помощи какой-то хитрой коробочки закрыл дверь, просто поводив ею по стальному листу. Перехватив мой удивленный взгляд, улыбнулся:

— Электромагнитный замок. В этой коробочке источник поля, маленький генератор, активизирующий контур внутри двери. Я нажимаю кнопку… Чик! И дверь закрыта. Чужому открыть практически невозможно — подобрать частоту, на которой работает этот «ключик», можно не раньше, чем за месяц!

Дорогой, и в метро, и в троллейбусе, я никак не мог отделаться от мысли, что еду не к себе домой, а наоборот, из дома в гости, настолько родной, уютной и какой-то необыкновенно теплой, во всех смыслах, показалась мне квартира Паганеля. Холодок, возникший было у меня вчера по отношению к Паганелю из-за амулета, как-то незаметно растаял…

Но каждому — свое. Вот и моя незабвенная пятиэтажечка, панельный муравейник, косовато лупящийся в белый свет сотней разномастно окрашенных, в основном грязных, окон. Приехали!

Была примерно половина первого дня, когда мы вошли в пахнущий кошками и людьми подъезд и поднялись на второй этаж. На площадке перед дверь Паганель жестом остановил нас, достал из саквояжа прутик, похожий на рогатку, осторожно упер его рогульками в центры ладоней и медленно стал водить руками перед моею дверью. Прутик, заостренный конец которого смотрел в пол, вдруг затрепетал, задергался, а потом вопреки закону всемирного тяготения повернулся на девяносто градусов, указывая на дверь!

Паганель замер, закрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то, для нас с Борисом не слышному, постоял так с минуту и произнес:

— Там практически все спокойно. Я нащупал два энергетических тела, одно сильнее, другое гораздо, на много, слабее. Оба они справа метрах в трех от двери…

— На кухне! — тихо подсказал я.

Он кивнул и продолжил:

— Больше, по моему, в квартире ничего нет… Да, точно, больше ничего необычного. Можно заходить!

— А как же эти два… Тела!? — подал голос молчавший до этого Борис.

— А они, Боренька, есть в каждом доме! По крайней мере, один из них. Это холодильник! А второй… — Паганель посмотрел на меня. В голове мелкнула догатка, простая, как все гениальное:

— Если я вас правильно понял, вторая — телефон?

— Именно телефон, Сережа!

Борис облегченно вздохнул:

— Ох и шуточки у вас, Максим Кузьмич!

— Ну надо же было вас как-то… м-м-м…встряхнуть. А то ваши организмы начали вырабатывать слишком много адреналина, а я его чувствую, как собака! Ну-с, Сережа, отпирайте вашу пещеру демонов!

Тактичный Паганель не сказал нам на прямую, что у нас с Борисом затряслись поджилки еще на подходе к дому. В самом деле, что-то ждет нас там, внутри? Пока я доставал ключи, Паганель убрал свой прутик в саквояж и сказал:

— На кухне действительно чувствуются слабые энергетические всплески, не характерные для пустой квартиру. Сергей, у вас мышей дома не было?

Я уже вставил ключ в дверь:

— Нет, ни разу не видел…

— М-м-м… Ну ладно, чему быть… Я вхожу первым!

Я пропустил Паганеля и вошел следом за ним в свое так поспешно покинутое вчера жилище…

Из маленькой прихожей сразу была видна кухня, где на столе зловещей желтой «адской машиной» притаился злосчастный бокс для редких находок со своим загадочным содержимым. Рядом, абсолютно спокойная, стояла знаменитая «мельничка». Ничего не вертелось, не жужало…

Паганель, вытянув вперед руку, как слепой, ощупывающий препятствие, осторожно, мелкими шажками двинулся по коридору, вошел на кухню, поводил рукой над боксом, хмыкнул, поставил свой саквояж и сел на табуретку. Мы с Борисом молча наблюдали за его действиями, стоя в кухонных дверях.

— Молодые люди! Вы меня извините, но ничего сверхестественного здесь нет! Тишина, покой, радиационный фон, как говорится, в норме! За плитой что-то возится, ма-а-ленькое, вроде мышки! А так — все в порядке! Ну что, будем открывать бокс?

Борис первым из нас двоих вошел на кухню, справа подошел к столу и…

Что-то серое, длинное, как веревка, стелясь по полу, метнулось к нему из-под плиты, раздалось холодное жуткое шипение! Змея! Паганель вскочил, поворачиваясь, Борис вскрикнул и отшатнулся. Я сорвал со стены над раковиной здоровый тяжелый мясной нож-тесак и швырнул его в ползущую гадину. Тесак обухом перебил ей хребет, а не растерявшийся Паганель, подхватив отлетевшее кухонное оружие, одним ударом отсек змее голову. Обезглавленное тело билось посреди кухни, хлеща хвостом по ногам Бориса, который застыл с белым лицом, ухватившись за край стола и уже начал закатывать глаза.