Ищущий убежища - Бернард НАЙТ

С трудом переставлявший ноги со ступеньки на ступеньку, Джон ощущал смутное беспокойство:

– Неста, я ведь раньше не проводил с тобой целую ночь

Держа в руке сальную свечу, она обернулась и посмотрела на него:

– Боишься, что в полночь я превращусь в ведьму, Джон? Не переживай, дни и вечера ты, если не ошибаюсь, проводил со мной с удовольствием.

– Они же все узнают, где я был, – пробормотал Джон.

– Тоже мне, нашел секрет для Эксетера, – подняла его на смех Неста. – Они и так все знают, и жена в том числе. Так что успокойся, пусть она подуется до утра. И не бойся, вряд ли она напишет Папе Римскому петицию с просьбой лишить тебя коронерства – ей ведь так хочется быть мадам коронершей графства Девон!

Глава четвертая,

в которой коронер Джон наносит визит леди, а затем осматривает труп

Несмотря на свое сонное состояние, коронер Джон пробудился в достаточной степени, чтобы не опростоволоситься в объятиях своей бодрой и неутомимой любовницы, после чего завалился на спину и благополучно проспал остаток ночи.

За несколько часов до рассвета Неста проснулась от настойчивого стука в деревянную дверь спальни. Верхняя часть деревянного строения слегка нависала над двором, под ней располагались кухня и лачуга для двух слуг. Перегородка делила верхние покои на две части – в одной, размером поменьше, обитала сама Неста, а в комнате побольше стояли четыре грубых кровати и лежали на полу несколько соломенных матрасов; здесь могли провести ночь гости постоялого двора. Этой ночью, однако, постояльцев в «Буше» не было, а потому Неста поняла, что в дверь стучится не кто-то из гостей, пожелавший забраться к ней в постель. По всей видимости, что-то случилось.

Она неохотно выбралась из-под шерстяного одеяла и овечьих шкур. Поплотнее запахнув ворот ночной рубашки, чтобы не расходовать зря тепло в эту холодную ноябрьскую ночь, она в темноте подошла к двери и прошептала в щель между досками:

– Кто там?

– Хозяйка, это я, Эдвин. Тут человек пришел, говорит, что ему нужно срочно поговорить с коронером.

– Человек? Что еще за человек?

Эдвин зашевелился за дверью, Неста услышала невнятный разговор, затем голос старого калеки снова зазвучал четко:

– Он назвался Гвином, говорит, что помощник коронера. Хочет перемолвиться словечком с сэром Джоном.

– Пусть подождет минуту, хорошо?

Неста со вздохом вернулась в потемках к постели и растормошила Джона. Тот по старой солдатской привычке мгновенно вскочил на ноги и, спотыкаясь, направился к двери. Приподняв грубый деревянный брусок, служивший в качестве засова, он высунул голову наружу и при неверном свете свечи увидел силуэт мужчины, рядом с которым стоял старый Эдвин.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – пробурчал Гвин без тени усмешки, даже не взглянув в сторону комнаты, в которой шуршала Неста, снова забираясь под одеяло. – Ночью произошло убийство, и еще один человек ранен. Люди шерифа неподалеку от «Сарацина» поймали двоих негодяев.

«Сарацином» называлась таверна довольно низкого пошиба. Расположенная сравнительно неподалеку, на Стрипкоут-хилл, она большей частью предоставляла приют и выпивку морякам с пристани да перегонщикам скота, прибывающим из окрестных деревень.

– Откуда ты знал, где меня искать? – требовательно спросил Джон.

Гвин пожал плечами:

– А чего тут знать? Ни для кого это не секрет, и никому до этого дела нет.

Джона пробирала дрожь, холодный воздух проникал под сорочку, отнимая тепло постели.

– До рассвета сколько времени осталось?

– Часа два, если кафедральный колокол не врет.

– Хорошо, я буду в замке на рассвете. Труп доставили туда?

– Да. А раненый до сих пор в таверне. Эдред из Доулиша, вчера пришел в Эксетер на рынок продавать свиней. Может, помрет, может, выживет, – философски заметил Гвин.

– Тогда позже я зайду в «Сарацин». Собери нужное количество людей для расследования, выясни, кто видел драку, собери всех.

Кивнув, Гвин повернулся, чтобы уйти.

– Да, вот еще. Разбуди проклятого писаря. Если уж нам пришлось встать, с чего это он должен отдыхать?

Захлопнув дверь, Джон опустил деревянный брусок на место и с облегчением нырнул под простыню, где тут же оказался в плену горячего обнаженного женского тела. Пока он разговаривал через дверь с Гвином, Неста избавилась от ночной сорочки. Она прижалась губами к его губам, ловкая рука скользнула вверх по его бедру.

– В таком раннем пробуждении есть одно преимущество, Джон. По крайней мере, до того, как начнется день, у нас есть время для еще одного раза.

Она уселась на него верхом и устроила скачки, энергично погоняя его, как он сам иногда гонял своего жеребца. Когда они только стали любовниками, ее желание заниматься любовью таким образом казалось ему оскорбительным, ущемляя природную мужскую потребность к доминированию. Впрочем, она довольно быстро отучила его от казавшейся нерушимой привычки при помощи добродушной настойчивости, и в конце концов ему даже понравилось, – хотя нередко, в пылу страсти, он притягивал ее к себе, переворачивал и, оказавшись сверху, ковал так, что соломенный матрас прогибался едва ли не до самых досок пола.

Когда усталость наконец одолела обоих, они бессильно откинулись и замерли; его длинные руки нежно обнимали ее размягченное тело.

Некоторое время никто из них не проронил ни слова. В конце концов, Джон первым нарушил молчание:

– Ты не слышала, епископский колокол уже пробил шесть?

Поскольку ближайшие часы находились у изобретательных монахов в монастыре в Германии, время измерялось либо свечами с насечками, либо при помощи песочных часов в кафедральном соборе, после чего тот или иной колокол своим звоном сообщал всему городу, который сейчас час.

– Нет, хотя ты так пыхтел мне на ухо, что я не услышала бы, даже если бы рядом обрушилась крыша! Думаю, у нас еще есть немного времени, пока Эдвин разведет на кухне огонь, чтобы приготовить еду.

Прошло еще несколько минут теплой тишины. Неста вдруг вспомнила об убитом в Вайдкоуме:

– И ты совсем ничего не знаешь, кто он и откуда?

– Ничего. Единственное, что ясно, – это то, что он норманн из знатной семьи.

– И как ты собираешься действовать дальше? Убийство рыцаря или человека знатного сословия не может остаться безнаказанным, правда? Будь он простым серфом, простолюдином, – что здесь говорить, жизнь таких людей ничего не стоит, – но он-то, как ты говоришь, джентльмен!

Временами Джон не мог понять, дразнит она его или говорит серьезно. Сейчас он подозревал последнее, поскольку валлийская женщина не питала особой любви к феодальной системе норманнов. Если бы он сам не был наполовину кельтом – благодаря матери из Корнуолла, – вполне возможно, что ему никогда не довелось бы оказаться в ее постели.

– Как? Придется заняться расспросами, поспрашивать по графству, может, даже еще дальше. Гвин и писаришка разошлют глашатаев и вестников в каждый город, пусть те распространят описание и выяснят, не видел ли кто этого человека. Жаль только, из-за драки на Стрипкоут-Хилл наверняка придется потратить целый день, будь она проклята.

Неста игриво куснула его за плечо:

– Похоже, с коронерскими обязанностями одному человеку не справиться.

Дальнейшему разговору помешал донесшийся снизу грохот: Эдвин уронил на пол охапку дров. Почти в тот же миг они услышали чистые ноты бьющего в отдалении бронзового колокола. Когда раздался шестой удар, Неста безжалостно отбросила одеяла и спрыгнула с кровати, оставив Джона в задравшейся до самой шеи сорочке.

– Подъем, сэр коронер. К тому времени, когда мы вас накормим и умоем, будет уже светло.

Ощущая внутри приятную тяжесть от завтрака, состоявшего из обжаренной в сливочном масле ветчины, трех свежих яиц и нескольких внушительных ломтей пшеничного хлеба, довольный коронер шагал по улицам Эксетера, направляясь с юго-западной окраины города в противоположный конец, туда, где у самого края эскарпа расположился замок.

Он проходил мимо торговцев, которые при тусклом рассветном свете раскладывали на прилавках свои товары, выставляли на улицу корзины со свежими фруктами, хлебом, мясом и рыбой, и готовились приветствовать первых покупателей из числа рано поднимающихся жителей Эксетера. В Шамблс, у подножия Белл-Хилл, на Саут-Гейт-стрит, на усыпанной булыжником, залитой кровью площадке мясники забивали скот, и окрестности оглашало визжание заходившихся в предсмертной агонии свиней. Словом, город жил своей будничной утренней жизнью.

На протяжении всего пути Джона приветствовали кивками, пожеланиями доброго утра или поднятыми шляпами. Хотя Гвин из Полруана заверил, что всем хорошо известно, где он провел ночь, коронер не заметил ни единой насмешки, не услышал перешептывания за спиной – к счастью для горожан, потому что он незамедлительно свалил бы пересмешника на землю ударом кулака размером с кирпич.