Мирная стратегия. Дилогия (СИ) - Мадоши Варвара

Так или иначе, модуль в строю и готов к приему гостей. Осталось только их дождаться.

Вижу на боковой панели сигнал: кто-то вызывает капитана «Узла».

Переключаюсь в режим аватара, благо, сам аватар сейчас находится в рубке.

На пульте управления — либо Бриа, выглядит она одновременно обеспокоенной и извиняющейся.

— Капитан, — говорит она, — у нас проблема. Мои соплеменники не хотят заселяться.

— Ваши соплеменники должны заселить новый модуль? — догадываюсь я.

— Да, но в связи с тем, что на станции конфликт, они не желают этого делать. К сожалению, мне не хватает ранга, чтобы принести надлежащие заверения Старейшине.

Вздыхаю. Ну да, снова мой помощник в области дипломатии выступает в качестве говорящего автомата. Надеюсь, по мере развития сюжета это изменится, а то не очень понятно, зачем она нужна вообще. Обошлись бы одним Демьяном. Разве только для антуражности?

— Хорошо, вызови его, я дам все заверения.

— Ее, — поправляет меня Бриа, — вы, должно быть, запамятовали. Талесианки бывают только женского рода.

Она именно так и сказала: «рода», не пола. Тут же я понял, — вернее, вспомнил — почему так. Я же читал про них в справке, и тогда еще отметил, что, похоже, передо мною классическая раса амазонок. Хотя на самом деле они не воительницы, фишка у них другая — они разумные растения. Фактически, они бесполые: каждая талесианка представляет собой всего-навсего семя, развившее разум и способность передвигаться. Когда им нужно продолжить род, они прорастают, и на одном дереве появляется сразу много коконов-семян с новорожденными. Личность «матери», которая превращается в древо, при этом, естественно, умирает… правда, сами талесианки не считают это смертью.

Но иллюстрация, которая сопровождала статью, совершенно не походила на Бриа! На ней была женщина с кислотно-зеленой кожей, совсем без волос и татуировками на лице. Неужто дизайнеры в кои то веки подумали о вариативности внутри вида?

— Хорошо, вызови Старейшину.

— Я могу попробовать, — с сомнением говорит Бриа, — но думаю, что она и с вами откажется беседовать. У вас недостаточная репутация для этого.

Угу, почему-то я так и подозревал.

— Значит, чтобы они заселились, я должен разрешить конфликт грибного салата… то есть, прошу прощения, ацетиков и тораи? — спрашиваю обреченным тоном.

— Боюсь, что так, капитан, — в голосе Бриа звучит искренняя симпатия. — И вам придется поторопиться: Старейшине не нравится, что ее заставляют ждать, так что ваша репутация в Межзвездном содружестве теперь постоянно падает.

Проверяю статы: Бриа совершенно права. Ха, а я-то считал, что пятьсот очков репутации — огромный бонус! Такими темпами его только-только хватит, чтобы задницу прикрыть.

Да еще и деньги кончаются. Смотрю, на кнуты игра не скупится. Надеюсь, и с пряниками будет так же хорошо, а то что-то игровой процесс чересчур стрессовый получается.

Хмыкаю и погружаюсь в хитросплетения взаимоотношения своих условно-кулинарных друзей. Лучше поздно, чем никогда.

Деньги — 104 893 кредита

Характеристики капитана:

Репутация — 438

Харизма — 5

Дипломатичность — 2

Предприимчивость — 4

Глава 8 (без правок)

Место под солнцем — это надо же придумать!

Смотрю физиологические параметры расы ацетиков. В справке их не густо — чай, не медицинская карта. Но, как я и подозревал, солнечный свет им не нужен или почти не нужен: грибы себе и грибы.

Что касается медузокальмаров, то там вопрос сложнее. У себя на родине они заселяют как фотическую, так и придонную зоны океанов. Причем, подобно земным кальмарам, имеют тенденцию опускаться тем ниже, чем старше и больше становятся. То есть солнечный свет для них играет значительную роль в детстве и юности. Взрослые особи свободно обходятся без него.

Проверяю, есть ли у меня на станции тораи детского или подросткового возраста. Нет, нету. Все пять индивидуумов, проживающих в модуле, перевалили за сотню земных лет, а детство и юность у тораи длятся лет до пятидесяти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В общем, попытка трактовать слова кальмара буквально ничего мне не дает.

Решаю проведать ацетиков и спросить, а что они-то думают о конфликте. Лучше поздно, чем слишком поздно.

В модуль ацетиков мне зайти удается, но, в отличие от модуля тораи, особой переговорной на входе нет — меня сразу встречает стена земли с неровной дырой единственного входного тоннеля. Из спецификаций знаю, что этот модуль почти целиком забит искусственной субстанцией, по структуре очень похожей на сырую почву.

Поежившись, ныряю в дырку. Выглядит, словно действительно спуск под землю: узкие, тускло освещенные коридоры, где так и кажется, что стены вот-вот обрушатся и погребут тебя. По этим стенам пульсирует уже знакомая мне серебристая паутина, точно такая же, как та, что опутывает стены моей станции и исходит от инженера Томирла. А может быть, та же самая — кто знает? Томирл ведь поддерживает связь с родичами. Это и есть пресловутый мицелий.

С запозданием до меня доходит, что с помощью мицелия инженер получает инфу о состоянии станции. При его работе очень полезно!

Кроме «паутины» есть и другие… украшения: оранжевые и зеленые наросты, иногда на стенах, иногда на потолке. Они же источники света, тусклого и тревожного. Очень радуюсь, что виртуальная реальность не передает запахи: жилище ацетиков умудрились отрисовать так, что даже по картинке чувствуется, насколько тут влажно и холодно. И, скорее всего, воняет. По крайней мере, мне упорно кажется, что эти пульсирующие сгустки должны вонять.

В общем, если бы я сочинял зловещее логово зловещих инопланетян, лучше бы не придумал. Но когда Демьян доводит меня до переговорной комнаты («поверните направо… триста метров прямо»), то ничего зловещего я в ней не нахожу.

Как и Томирл, ацетики походят на фигурок будды или каких-нибудь древних божков. Точно так же, как и фигурки будды все разные, эти грибы тоже отличаются и формой, и размерами. В переговорную комнату их набилось штук десять. Попадаются и пузатые, и довольно худые. По лицу их, правда, отличить сложно. Лица у них в первом приближении похожи на человеческие: два раскосых непроницаемо-черных глаза, словно прорези в маске, едва намеченный нос и широкий улыбчивый рот, у некоторых с пухлыми губами, у некоторых вовсе без губ. Пожалуй, наличие или отсутствие губ — единственная физиогномическая черта, которую я могу опознать. В остальном отличаю их только по размерам и форме тела.

— Я Лерл-Теккерл, меня выбрали говорить за эту грибницу, — произносит один из них высоким женским голосом.

Забыл — а может, пропустил при чтении — есть ли у ацетиков пол, или они отличаются только тембром голоса. Наверное, последнее… вроде бы, у земных грибов половое размножение отсутствует. Однако начинаю сразу же думать о Лерл как о женщине.

Меня подмывает спросить, зачем тогда здесь целая делегация, но очень может быть, что это свита, как у земных официальных лиц. Остальные ацетики разглядывают меня, так и хочется сказать, «по-детски любопытными глазенками»: глаза слишком большие для лиц, пропорции, как у младенца. Конечно, если вы знаете о существовании младенцев исключительно из фильмов ужасов.

Все ацетики одеты в разноцветные тоги. Правда, разноцветность эта такая же кислотная, как их слизневидные светильники. Такие оттенки можно найти на раскрашенных графити стенах в каком-нибудь гетто или в творениях особо авангардных модельеров. Чокнутых модельеров. Мне, похоже, очень повезло, что Томирл носит форму!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чем могу помочь уважаемому капитану «Узла»? — продолжает Лерл.

Ну вот, наконец кто-то хочет помочь! Всегда бы так. И не требует от меня официальной формулы «Чем могу быть полезен», в моих глазах это большое преимущество.

— Вы очень мне поможете, если расскажете о сути вашего конфликта с тораи.