Смертники Восточного фронта. За неправое дело - Расс Шнайдер

— Мерзнете, да? — спросил Кордтс с легкой ноткой жизнерадостного пренебрежения. На большую жизнерадостность его не хватило, потому что через пару секунд он сам ощутил дикий холод. Он не успел взять себя в руки, и тепло его тела, цолученное недавно в относительно прогретом помещении соседнего дома, мгновенно улетело в ледяное окружающее пространство. Это ощущение слегка оглушило его, хотя и было ему хорошо знакомо. Кордтс втянул голову в плечи, как это делал во время артобстрела. Боль в изуродованной щеке моментально ослепила его. Он снова пришел в себя и подошел ближе к костру. Трое других стояли в той же опасной близости к раскаленной бочке.

Кордтс снова испытал искушение повнимательнее приглядеться к ним, однако на этот раз не смог даже сосредоточить на них взгляд.

Он стоял возле огня и напоминал себе о том, что еще не выполнил порученного задания. Пора возвращаться обратно, подумал Кордтс, причем неважно, вместе с Фрайтагом или одному. При этом его не оставляло желание суметь сказать Ольсену что-то определенное относительно судьбы его подчиненного, Байера.

— Видишь вон ту церковь? — неожиданно для самого себя спросил он одного из караульных, чье лицо оставалось в тени.

Двое посмотрели в указанном направлении, третий бросил на Кордтса взгляд и спросил:

— А в чем дело?

— Пойдем со мной. Вашему гауптману нужно там кое-что выяснить, если, конечно, он сам уже все не разузнал сам.

— Нас через минуту сменяют.

— Да все будет в ажуре, — заверил его Кордтс. — Захвати головешку. Посветишь мне. Нужно, чтобы все было чисто и аккуратно.

Его странные слова не смогли вызвать даже искру интереса в усталых глазах двух других солдат.

Кордтс вытащил из бочки длинный и тонкий обломок горящей доски. Затем вытащил второй и вручил этот импровизированный факел одному из солдат, тому, что задал ему вопрос. Вытянутые из костра деревяшки горели слабо и не ярко, каким-то куцым пламенем.

— Опусти его вниз, — посоветовал Кордтс.

Он опустил свой «факел» вниз, и огонь как будто ожил, увеличившись в размере. Солдат последовал его совету.

— Пойдем. На это уйдет минута, не больше.

Вполне возможно, что любопытство поможет найти силы противостоять этому жуткому холоду. В голове Кордтса медленно возникла лукавая мысль.

— Ладно, какая мне разница. Оставайся здесь, если хочешь.

Он зашагал вперед, полагая, что следом за ним никто не пойдет. Холод превратил его лицо в маску, настоящую маску смерти, чему способствовала жуткая рана на щеке. Когда воспаленные нервы не слишком беспокоили его, он мог ощущать ее, частично испытывая боль, частично чувствуя онемение. Кордтс оглянулся и увидел, как солдат с факелом шагает следом за ним.

Он узнал знакомый силуэт церкви на фоне звездного неба. В ее куполе зияли огромные дыры, и поэтому храм был похож на разорванный бумажный фонарик. Рядом с церковью высилась какая-то покосившаяся хижина, не то сарай, не то другая хозяйственная постройка.

Стены старинного храма были покрыты глубокими оспинами, высеченными снарядными осколками. Деревянная дверь была почти сорвана с петель. Кордтс сунул факел в дверной проем и заглянул внутрь, ожидая, когда подойдет караульный. Через секунду оба вошли в церковь.

— Здесь до весны будет хранилище, — пояснил Кордтс. — Мы больше никого не хороним. Покажи это место вашим остальным парням.

— Да. Весна, — нескладно ответил караульный. Он слишком замерз, что понять, что имел в виду Кордтс. Солдат просто повторил одно из сказанных им слов. Кордтс подумал, что полицейские будут убиты, или попадут в плен и отправятся в Сибирь, или смогут вырваться из этого ледяного ада задолго до того, как наступит весна. Этот полицейский пробыл в Холме слишком мало времени и еще не заглядывал так далеко в будущее. Он просто рассматривал сложенные штабелями мертвые тела.

Они были раздеты, правда, не полностью. Оставить мертвецам одежду, в то время как живые жутко страдали от холода, было бы абсолютно неразумно. И все же что-то не позволило живым раздеть догола умерших. Все-таки следовало соблюдать хотя бы видимость приличий. Но теплую одежду с них все-таки сняли — варежки, маскировочные накидки, одеяла, куски ткани, ватники, валенки, меховые шапки. На убитых все еще оставались мундиры, на большинстве были шинели, поскольку шинели оставались у всех живых и не считались особой ценностью. То же самое касалось и сапог, которые были почти на всех покойниках.

— Мы только русских оставляем на улицах, — сообщил Кордтс.

Полицейский нечего не ответил.

Кордтс подошел к следующему штабелю высотой примерно по пояс взрослому человеку. В нем лежали такие же мертвецы. В основном они не были изуродованы смертью, однако имелись среди них и обожженные огнем, и с оторванными конечностями. Штабели были практически неотличимы один от другого, за исключением одного, сложенного довольно странным образом у церковной стены.

— Это были раненые, — продолжил объяснения Кордтс, указав в ту сторону факелом. — Здесь был еще один госпиталь, но русские захватили его. Мы снова отбросили их за периметр, но они успели облить их ледяной водой.

— Я слышал об этом, — кивнул головой полицейский.

Группа мертвецов, превращенных в лед, плотно склеилась друг с другом. Их лица были искажены страданием, а конечности вытянуты под неестественным углом, как бывает у людей, видящих кошмарный сон. Эта куча изуродованной жуткими муками человеческой плоти как будто являла собой одно некогда живое существо.

Кордтс осветил ее факелом, как будто показывал любопытному посетителю редкий музейный экспонат.

— Да ты хочешь поразвлекаться на мой счет, — неожиданно произнес полицейский.

В его голосе не прозвучало обиды, во всяком случае, Кордтсу так показалось. Наверно, он не был уверен в том, что Кордтс имел особые причины, чтобы показать ему то, что находится в церкви. Или, возможно, посчитал, что это место каким-то образом достойно интереса. Холод внутри импровизированного морга был непохож на тот холод, что царил снаружи, под открытым небом. Или, может, так просто казалось.

— Нет, — ответил Кордтс. — Ничего подобного. Я сказал, что мне нужна помощь всего на одну минуту.

Он вернулся к огромной куче мертвых тел рядом со штабелем спаянных льдом тех, кого заморозили еще живыми. Затем посветил на верхний ряд, где лежали убитые совсем недавно солдаты.

— Ах, да, ты ищешь того альбиноса, — произнес полицейский.

— Именно, — отозвался Кордтс.

Подсвечивая себе слабым огнем импровизированного факела, он узнал среди убитых Хаика, Бирсу и несколько других, чьи лица помнил, но имена забыл. Насмешливое ощущение все еще не оставило его, но было ясно, что ему уже больше не до забав.

Полицейский видел подобное и раньше, но это были штабеля мертвых тел других людей, не военных. Да и сложены они были не в промерзшей насквозь церкви, а в кюветах и в огромных ямах за городом, где он находился до этого. Все они были покрыты липкой, еще не засохшей кровью, да и он сам был заляпан ею после бесчисленных выстрелов в затылок жертвам, выстрелов с близкого расстояния. Однако воспоминания об этом не слишком беспокоили его. Он подумал о том, что этот незнакомый солдат решил посмеяться над ним, и уже собрался было резко ответить ему, но вовремя понял, что тот и не думал оскорблять его.

Он посмотрел на потеки замерзшего льда на куполе церкви, похожие на огромные слезы, на видимые сквозь дыры холодные звезды, на лики русских святых на стенах. Однако последние были покрыты многовековым слоем копоти и пыли, и двумя жалкими головешками из костра было невозможно рассеять ночную тьму и получше разглядеть произведения древних русских художников, находящиеся на высоте примерно десяти метров над полом. Кордтс видел, как его дыхание вырывается изо рта и взлетает вверх туманным облачком, и снова почувствовал, как сильно замерзли у него ноги. Он посмотрел туда, где должна была находиться дверь, но, не увидев ее, поднял выше свой «факел».

Стоявший рядом с ним Кордтс спросил:

— Как же было тогда, с теми евреями?

Полицейский задумался, все еще смотря в сторону двери.

— Это было что-то особенное, — наконец ответил он.

Кордтс коротко рассмеялся и неожиданно задумался. Вот уже много месяцев, с тех самых пор, как все это началось, — имелась в виду даже не осада Холма и даже не война на Востоке, а лишь зима с ее кошмарным холодом, — он мечтал о том, как хорошо было бы заснуть на долгие недели или даже месяцы и проснуться где-нибудь вдали от этих мест. Он мысленно видел себя дома, вместе с Эрикой…

— Я понял, его здесь нет, — наконец произнес Кордтс. — Но теперь ты знаешь, где находится эта маленькая кладовая, верно?

— Конечно, — ответил полицейский. — Я уже видел сегодня, как сюда занесли несколько человек. И вчера тоже. Мы ведь находимся рядом.