Самый лучший вечер (сборник) - Валерия Вербинина

В дверь постучали, и через мгновение вошел Садовников, держа в руках бумаги.

– Данные вскрытия, товарищ капитан, – доложил он.

Кошкин протянул руку:

– Давай сюда.

Он принялся просматривать бумаги, заполненные неразборчивым почерком. Садовников сел.

– В общем, ничего нового, – сказал лейтенант. – Убит одним выстрелом в сердце, что и требовалось доказать. – Он ухмыльнулся, но Кошкин только метнул на него хмурый взгляд и вновь углубился в чтение. – Калибр 7,62 совпадает с калибром найденной на месте преступления винтовки.

Кошкин отложил бумаги и устало потянулся.

– По Свиридову что-нибудь удалось разузнать? – спросил он.

Строго говоря, он ни на что особенное не рассчитывал, но Садовников так самодовольно осклабился, что Кошкин враз насторожился.

– Было чертовски трудно. Сами понимаете – ночь с субботы на воскресенье… – Лейтенант встретил взгляд Олега и заторопился: – Но я кое-что узнал.

– Ближе к делу, – буркнул капитан.

– Вы были правы насчет Свиридова, Олег Петрович. – Садовников тотчас сделался серьезен. – Он в этом деле по уши замешан.

– Как тебя понимать?

– А вот смотрите. – Лейтенант со значением кашлянул. – Свиридов задолжал одиннадцать миллионов долларов некоему Якову Гнедичу, банкиру.

Кошкин подскочил на месте:

– Постой, постой! Не тому ли самому Гнедичу, который…

Садовников кивнул:

– Да, тому самому, с которым у Пономарева были большие проблемы. Более того, поговаривают, что последние покушения на Антона были подстроены именно Гнедичем.

Кошкин стукнул ладонью по столу.

– Коля, с меня причитается! Это как раз то, чего мне недоставало. – Капитан подался вперед. – Один вопрос насчет Свиридова. Как именно он собирался отдавать свой долг?

– Судя по всему, никак, – ухмыльнулся лейтенант. – У него просто нет денег.

– Так я и думал, – угрюмо сказал капитан.

– Свиридов разорен, Олег Петрович, – сладко пропел Садовников. – Разорен подчистую, и никакой банк не дал бы ему такой огромный кредит для уплаты долга.

– Но у него оставался еще один путь: расплатиться головой Антона Пономарева. – Кошкин дернул щекой. – Вот теперь все сходится. Это была мышеловка, Коля. Маша Григорьева, юношеская любовь Антона, играла, сама того не подозревая, роль приманки. Вечер встречи бывших одноклассников служил лишь прикрытием, а Пономареву выпала роль глупой мышки. Как они его сделали, Коля! А ведь Антон был далеко не глупец. Но у всякого человека, даже у самого прожженного, найдется такая точка, в которой он перестает быть крутым, несгибаемым и остается просто человеком. Вот на этом его и поймали.

– Значит, вечеринка была лишь подставой? – Садовников смотрел на своего начальника во все глаза.

– Да. Свиридовым во что бы то ни стало надо было выкарабкаться из финансового тупика, и они устроили балаган со встречей одноклассников. Главным для них было лишь одно: заманить Антона. Заброшенный дом напротив – отличное местечко для снайпера. Вот поэтому вечер был организован в квартире, а не в ресторане. Все было рассчитано до мелочей. Как только снайпер сделал свое дело, от него избавились. Умно, ничего не скажешь. И знаешь, что самое обидное? – Кошкин закусил губу. – Антон собирался начать новую жизнь. Он хотел все бросить и уехать вместе с Машей. Но не успел.

– Неужели вы его жалеете, Олег Петрович? – изумился лейтенант.

Прежде чем ответить, Кошкин потер шрам на виске.

– Я никогда не думал, что это произойдет, – нехотя признался он. – Но теперь – да. Мне его почти жаль, Коля. Почти.

Садовников поднялся с места.

– Думаете, вам удастся вывести тех, кто его убил, на чистую воду? – с любопытством спросил он.

– Не знаю, – хмуро бросил капитан. – Но я хотя бы попытаюсь.

Зазвонил телефон, и Кошкин взял трубку.

– Капитан Кошкин у телефона. Хорошо, сейчас зайду.

Он положил трубку и с отвращением покосился на остатки черного горчайшего кофе в чашке. Спать уже не хотелось совершенно.

– Полковник вызывает? – спросил Садовников, но голос его звучал скорее утвердительно, чем вопросительно.

Кошкин передернул плечами.

– Требует представить первые выводы по делу Пономарева. Похоже, на него крепко давят сверху. – Олег встал и собрал свои бумаги. – Спасибо, Колян.

– Ладно, ни пуха, – пожелал начальнику лейтенант.

Кошкин засмеялся:

– К черту!

Попрощавшись с капитаном и уточнив, что на сегодня никаких заданий не предвидится и ему, Садовникову, можно наконец-то отдохнуть и отоспаться, лейтенант, весело насвистывая, направился к своей машине. Но стоило ему сесть и захлопнуть дверцу, как в затылок молодого опера уперлось холодное и тяжелое дуло пистолета.

– Только без резких движений, – вкрадчиво шепнул чей-то голос. – Не то ты никогда не станешь генералом.

Следует отдать Садовникову должное – он повел себя на редкость хладнокровно.

– Убери пушку, – ровным голосом произнес лейтенант. – Не то я ничего не скажу.

В зеркальце он увидел глаза охранника Пономарева. Его Садовников запомнил хорошо: тот метался вокруг трупа Антона, как потерявшая хозяина собака, и то кричал, что всех порешит, то принимался голосить, как баба. Двое других охранников вели себя достаточно спокойно, а вот этот… Да, и еще четвертый охранник, побитый жизнью рябой парень, сильно нервничал. Все повторял срывающимся голосом:

– Его же почти что у нас на глазах убили, а мы ничего сделать не смогли! Кто же нас после такого уважать будет?

Сейчас, впрочем, рябой велел своему напарнику убрать пушку, и тот нехотя подчинился. Кроме них и Садовникова, в машине больше никого не было.

– Деньги принесли? – деловито осведомился лейтенант.

– Принесли, – буркнул тот, что приставлял к его голове пистолет.

– Покажите, – потребовал Садовников.

Охранники переглянулись, и рябой протянул ему пачку, завернутую в газетную бумагу. Садовников бегло пересчитал купюры.

– Здесь меньше, чем условились, – холодно сказал он. – Так дело не пойдет.

– Послушай, ты че на рожон лезешь? – вспылил первый охранник. – Выкладывай свои сведения и не крякай! Небось они не стоят и того, что в свертке, – обидчиво добавил он.

– Вы это зря, господа товарищи, – веско заявил Садовников. Сложившаяся ситуация немало забавляла его. – Вы хоть знаете, кто ведет дело?

– Знаем, – огрызнулся второй охранник. – Капитан Кошкин, сука недостреленная.

Садовников широко улыбнулся.

– Так вот, никакого дела больше нет, – сообщил он. – Капитан Кошкин, недостреленная сука, как вы выражаетесь, его полностью раскрыл.

– Врешь! – недоверчиво воскликнул первый охранник.

– Клянусь могилой твоей мамы, – объявил лейтенант.

– Она у меня еще живая, че ты мелешь! – вскинулся его собеседник.

– Ну, пока живая, – ухмыльнулся Садовников, – а когда-нибудь все равно помрет.

– Эй, ты, кончай заливать, говори, что там твой Кошкин раскопал, – сердито скомандовал рябой, который все время жевал жвачку. – Мы же договорились!

Садовников тяжело вздохнул.

– Мы договаривались не на эту сумму, – напомнил он кротко. – А память ментовская короче девичьей, сами знаете.

Охранники переглянулись, и первый полез в карман.

– Ы-ы-ы… – с непередаваемым выражением произнес он, вынимая из кармана второй сверток. – На, подавись!

Глаза лейтенанта вспыхнули – и тотчас угасли. Он взял сверток, послюнил пальцы и принялся считать деньги.

– Ты что, все пересчитывать будешь? – мрачно спросил рябой охранник.

– А куда нам спешить? – Садовников вновь послюнил пальцы и ухмыльнулся. – Вся жизнь у нас впереди, надейся и жди.

– Я ему врежу, чесслово! – объявил первый.

– Спокойно, Вадим, – вмешался его товарищ. – Сейчас он нам все выложит как на блюдечке. Верно, лейтенант?

Садовников тщательно свернул обе пачки и спрятал их в потайной карман. Настроение у него разом улучшилось, и теперь он чувствовал, что готов к откровенности.

– Блюдечка у меня нет, но в остальном вы правы. Итак, граждане телохранители, разиньте уши и слушайте. Вам известно, что такое мышеловка?

– Чего? – глупо спросил Вадим.

– Ну, тогда я вам расскажу, как ставятся мышеловки на людей. – Садовников устроился поудобнее. – Вы готовы? Поехали…

19

Черный как ночь бронированный автомобиль ехал по шоссе в окружении трех машин охраны. Внутри сидел, сцепив пальцы на животе, низенький, ничем не примечательный лысоватый господин лет пятидесяти с умными проницательными глазами. Нервный тик изредка перекашивал ему левую щеку. Тик остался господину на память об одном столкновении с Антоном Пономаревым – когда любимая дача господина по совершенно непонятным причинам взлетела на воздух. С тех пор он люто невзлюбил отдых за городом и поклялся извести Пономарева любой ценой, во что бы то ни стало.