Чистая Россия - Яков Кротов

III. ЧИСТОЕ БУДУЩЕЕ — ЭТО ХОРОШО ОЧИЩЕННОЕ ПРОШЛОЕ

«Мы не жили в то время и не имеет права судить тех, кто не выдержал и согрешил». Эта формула мирная, но есть её агрессивный вариант: «Вы не жили в то время…».

Иногда неправота этой формулы бросается в глаза. «Мы не жили в то время», — говорят о сталинском времени люди, жившие во времена брежневские. Велика ли разница? Для коммунистической номенклатуры превеликая, ведь в 1937 году она жила в постоянном страхе за свою жизнь, а в 1977 году жила в постоянном ощущении надёжности и стабильности. Для человека, который боролся за свободу вероисповедания, разница невелика: таких и в 1937 году сажали в тюрьму, и в 1977-м.

Номенклатура брежневская и примкнувшие к ней, правда, любила подчёркивать: в 1977 году сажали за то, за что в 1937 году расстреливали.

Вот спасибо, барин! Могли бы и нас и расстрелять!! Премного Вами благодарны!!!

Все люди живут в одном времени — времени гибели и спасения, времени агрессии и миротворчества, времени подлости и времени святости. Кто считает, что время делится на минувшее и настоящее, тот убивает настоящее, а заодно и будущее. Осторожнее: кто говорит «мы не жили в том времени», тот не живёт в одном времени с окружающими. Он живёт в таком времени, где не давят — а если вдруг в его время ворвутся и надавят, он заранее согласен сломаться. Он сломался ещё до того, как на него надавили.

Человек, который не хочет «жить в том времени», ищет добра: не хочет осуждать сломавшихся. Только «не осуждай» не означает «защищай». Чистое не то прошлое, которое позолотили, а то, которое приняли как своё настоящее и поступили не так, как поступили в прошлом, выбрали добро, а не зло.

Время не слишком отличается от пространства. Многие люди не умеют жить в своём пространстве — они его загаживают, а потом ищут новое место, чистое, где можно гадить, не боясь запачкаться самому. Так и создаются мифы о недостатке «жизненного пространства», а необходимости «защиты Родины» где-нибудь за тридевять земель от родного клозета. Так создаются империи — великие, тысячекилометровые выгребные ямы. Человек сперва гадит в своём времени, потом оправдывает тех, кто гадил в прошлом, а заканчивает цинизмом, этой высшей стадией хроноимпериализма, провозглашая, что и в будущем всегда будет лишь время гадства и греха.

В пространстве чисто не там, где мы не можем испачкаться, а там, где мы не пачкаем. Так и во времени: чисто не там, где смиряются с грязью, а там, где чистят сердце усерднее ботинок. Чистят, начиная с прошлого, даже в том, в котором не жили, потому что наше прошлое — такой же общий дом человечества, как и наша планета. Кто не жил в прошлом, тот и в настоящем ни жив, ни мёртв.

"Я мечтаю о том, — сказал Сергей Ковалёв в феврале 2006 г. — что… новая русская «Солидарность» сядет с властью за один круглый стол. И не будет искаться никакой компромисс. Предмет мирных переговоров будет следующей: мы готовы обсуждать с вами условия вашей мирной капитуляции. Пойдите вон. Это и есть то единственное, о чём с этой властью можно говорить" (Карта. № 45–46. 2006 г. С. 58).

I have a dream, как говорил Мартин Лютер Кинг… Проблема в том, что Ковалёв предполагает: оппозиция объединится "в результате того давления власти, которое та планомерно оказывает на гражданское общество". Нет, власть давит не на гражданское общество, а на разрозненные группы, не имеющие ни идеалов, ни стремления обрести идеалы. Толпа солдат — не гражданское общество, как ни дави на солдат генералы. В чём и отличие России от Польши. Лопнуть власть может — как горбачёвская — но вступить в переговоры не может, как не может немой декламировать. Поэтому нужно потихонечку организовываться, но не для переговоров с властью, а для того, чтобы стать властью. И прежде всего — избавляться от милитаризма в сознании, от всех этих "хорошо бы на Украину без визы", "а чего это ты не в ногу", "кто не с нами, тот против нас" и пр. Что до "подите вон", то это, конечно, мечты. О безоговорочной капитуляции переговоров не ведут — просто выгоняют вон и точка. Либо угрожают убить, но ведь было бы стыдно угрожать убийцам стать им подобным.

Что поражает в российской политике: многое изменилось с советских времён. В оппозиции теперь люди с опытом большого бизнеса, сидевшие в премьерах, ворочавшие миллиардами долларов, а теперь миллионами ворочающих же, но ведут себя именно в политике словно первоклассники. Когда эти люди заводят бизнес, то наверняка просчитывают все, самые плохие варианты развития событий, по возможности «закладываются», подстраховываются на будущее. А тут — собрались выдвигаться в президенты и не предусмотрели простейший вариант: а вдруг номенклатура будет мешать? Вдруг не даст снять зал? Вдруг то, а вдруг сё? Такая легкомысленность объяснима, видимо, тем, что политика — настоящая — оказалась вовсе не тем, к чему эти люди привыкли, а привыкли они к интригам. При первом же препятствии оказалось, что запасных вариантов нет ни у Явлинского, ни у Немцова, ни у Каспарова, ни у Касьянова, ни у Рыжкова, а есть только у Буковского и его помощников, не обременённых опытом власти Подрабинека и Прибыловского.

Слабым местом политики, таким образом, оказались не чужие, а свои, и не институты, а люди — самонадеянные, легкомысленные, а может, и трусливые. Чекисты, которые приходили к директорам заведений с залами и угрожали, не трусливы. Они — простые палач, выполняющие то, за что им платят. Тот же Немцов хвалился, что спас чекистов, выделяя им жильё бесплатное. Сеющий бесплатную квартиру для чекист пожал чекисткую десницу и ухнул… А вот тихие русские женщины, которые — ни одна! — не решилась исполнить свою работу, свой долг, и пренебречь абсолютно противозаконными приказами чекистов… Чего испугались? Не стали бы их убивать. Уволить — да, наверное, уволили бы… Так что, не на гнусном капиталистическом западе, а в России, хоть до 1990 года, хоть после, увольнение — словно смертный приговор? Неправда! Есть жизнь и после увольнения!

Люди, которые не позаботились подстелить себе соломки… Люди, которые подстелили себе соломки слишком много, так что не могут теперь слезть с неё, не решаются рискнуть и пойти наперекор деспотии… Всех их объединяет одно: своеобразное отношение с будущим. Будущее для них не существует. Они хотят вечно длить настоящее. Одни боятся потерять должность. Другие имеют миллионы, а то и миллиарды, но не позаботились приобрести хотя бы один-единственный дом, где могли бы собираться без боязни с единомышленниками. Да неужели у Чубайса или Немцова нет под Москвой дачки, где можно разместить пятьсот человек на лужайке? У Черномырдина стадион на даче, а у этих даже теннисного корта нет? Не верю!

УСЛОВНЫЕ ЕДИНИЦЫ И БЕЗУСЛОВНЫЕ МИЛЛИОНЫ

Миллионы людей жили в России и живут, но до сих пор единичны люди, способные ответить как Андрей Сахаров на вопрос: «Поддерживаете ли Вы Горбачёва?» Сахаров ответил: «Условно». Чем и разоблачил себя: условная единица среди безусловных миллионов, которые многое делали условно, но вот поддерживали начальство — безусловно. Демократы, которые за демократию, при условии, что за то не накажут… Кадеты, которые за конституцию, при условии, что конституция отделена от реальной жизни… Либералы — при условии, что либерально будут относиться и к их казнокрадству… И все, безо всяких условий, за наличное начальство.

Тут и обнаруживается принципиальная разница между кесарями и Богом. Кесарю нужна поддержка, Бог её даже не просит. А зачем она Ему? Разве крыша нуждается в поддержке сосулек? Бог вообще ни в чём не нуждается, и все человеческие славословия — не более чем восторг сосульки: «Крыша, миленькая, какая же ты прочная!»

Кесарям тоже хочется не поддержки, а славословий — чтобы подданные считали себя сосульками, которым без крыши не жить. Ишь, куда поехала: это Небеса — крыша, которая стоит без стен, и Бог — Он и без людей Бог. А самый вертикальный кесарь — всего лишь гимнаст на верхушке довольно причудливой комбинации из тысяч людей. Православный мыслитель Владимир Соловьёв описал это как «горизонты шоколадные в вертикальных небесах». Много их — пирамидок из шоколадок, и каждая мнит себя вавилонской башней. А солнышко греет, а шоколадки тают, тают…

Земные царства и делятся на демократические — это где шоколадки понимают, что пирамида власти сложена из них, и складываются в пирамиду на определённых условиях, и на недемократические. Это — где все население запихнуто в морозильник (насчёт «подморозить Россию» — современник того же Соловьёва, Победоносцев). Так что когда в наши дни говорят «американцы поддерживают своего президента» и «русские поддерживают своего президента», полезно помнить: в Америке президента именно поддерживают, и весьма условно, в России же не народ, а президент, не условно, а безусловно, и не страна поддерживает власть, а власть держит страну в морозилке.