Меншиков - Николай Павленко

Какие же сведения из разноречивого потока версий о происхождении Меншикова следует признать более или менее достоверными?

Менее всего внушают доверие попытки князя вести свою родословную от ободритов. Можно с уверенностью сказать, что сведения о предках, запечатленные в генеалогическом сочинении, относятся к разряду мифов. Столь же сомнительно свидетельство литовской шляхты, разглядевшей в князе человека «нашей породы» и признавшей его выходцем из Литвы. Вряд ли можно положиться и на версию о пленении отца Меншикова в годы русско-польской войны за воссоединение Украины с Россией и службе Даниэля Меншика стремянным конюхом у царя Алексея Михайловича. Сведения известных нам источников, подтверждающих «благородное» происхождение князя, настолько мутны, что принимать их всерьез нет оснований.

Остается одно – исходить из достоверного факта, что Александр Меншиков добывал хлеб насущный торговлею пирогами.

Путь Меншикова от пирожника до светлейшего князя совершен на глазах у современников, он отражен и в источниках. Исключение составляет тот отрезок пути, когда юный Алексашка сменил порты и рубаху пирожника на мундир солдата потешной роты и денщика Петра. Надо полагать, что он принимал какое-то участие в событиях стрелецкого бунта, когда царь противостоял честолюбивым замыслам своей сестры Софьи, участвовал вместе с ним в потешных маневрах, поездках на Переяславское озеро и в Архангельск, наконец, в Азовских походах.

ПРОБА СИЛ

Самое раннее упоминание о Меншикове относится к 1694 году: 29 августа царь отправил письмо архангельскому воеводе Федору Матвеевичу Апраксину; в перечне лиц, посылавших привет адресату, значился Алексашка Меншиков. «Алексашка» упомянут еще в одном письме, адресованном царем Андрею Андреевичу Виниусу в 1697 году.[18] Среди волонтеров, отправившихся в 1697 году за границу для обучения кораблестроению, Алексашка стоял первым в списке того самого десятка, который возглавлял десятник Петр Михайлов – царь. Меншиков не расставался с ним ни на минуту. Вместе с Петром он работал на верфи Ост-Индской компании в Голландии, одновременно с ним получил от корабельного мастера аттестат, удостоверявший, что он овладел специальностью плотника-кораблестроителя. Из Голландии Петр отправился в Англию для обучения инженерному искусству кораблестроения. Его и здесь сопровождал неразлучный друг Алексашка. Вместе с царем он находился в толпе волонтеров, составлявших свиту Великого посольства, присутствовал на торжественных приемах, осматривал достопримечательности столиц западноевропейских стран – арсеналы, монетные дворы, кунсткамеры, промышленные предприятия, учебные заведения. Как и Петр, он жадно впитывал увиденное, с поразительной легкостью усваивал азы артиллерийского дела, фортификации, кораблестроения. Это была практическая школа, расширявшая кругозор царского любимца, в детские годы не получившего никакого образования.

Известие о стрелецком мятеже вынудило Петра срочно вернуться в Москву. Здесь сразу же начался стрелецкий розыск. Известно, что Меншиков, как и царь, участвовал в казнях стрельцов и хвастал: самолично отрубил головы двадцати обреченным. О возросшем влиянии Меншикова на царя свидетельствует случай, происшедший на пиру у царского фаворита Лефорта в один из первых дней по возвращении царя в Москву. Находясь в состоянии крайней раздраженности, Петр выхватил шпагу и, ударив ею по столу, закричал на Алексея Семеновича Шеина: «Так я уничтожу твой полк, а с тебя сдеру кожу до ушей!» В чем была причина ярости Петра? Боярин Шеин, командовавший правительственными войсками, разгромив бунтовавшие стрелецкие полки под Новым Иерусалимом, проявил подозрительную, по мнению царя, поспешность, расправившись с зачинщиками стрелецкого бунта. Вместе с казненными вожаками навечно была похоронена тайна о подготовке бунта и о возможной причастности к нему царевны Софьи, с 1689 года находившейся в заточении в Новодевичьем монастыре. Царь был твердо убежден, что бунт был инспирирован Софьей, но доказательства отсутствовали.

К тому же Шеин дал царю еще один повод для неистовства – Петру стало известно, что боярин производил в офицеры и повышал в званиях за взятки. Судя по всему, Петр, размахивавший шпагой, находился в исступлении, и эпизод мог закончиться трагедией.

Успокаивать разбушевавшегося царя кинулись учитель царя Зотов, князь-кесарь Ромодановский, Лефорт. Но Зотов получил удар по голове, Ромодановскому царь ранил руку. Петр занес шпагу, чтобы расправиться с Шеиным, но генералиссимуса спас от гибели Лефорт, схвативший царя за руку; самому Лефорту тоже досталось несколько ударов. Никто не мог погасить гнев Петра, и неизвестно, каким было бы продолжение этой сцены, если бы не вмешался Меншиков. Он увел царя в соседнюю комнату и устроил так, что от прежнего возбуждения не осталось и следа.[19]

Это отнюдь не значит, что сам Меншиков был всегда защищен от царского гнева. Случалось, что Алексашке доводилось получать от Петра и увесистые затрещины. О двух из них сообщает в своем «Дневнике путешествия в Московию» Иоганн Корб. Первая запись относится к 29 сентября 1698 года. На семейном торжестве у датского посла царь разгневался на Меншикова за то, что тот танцевал с саблей. «Заметив, – повествует Корб, – что фаворит его Алексашка танцует при сабле, он научил его обычаю снимать саблю пощечиной; силу удара достаточно показала кровь, обильно пролившаяся из носу». Второй раз царский гнев, обрушившийся на фаворита, Корбу довелось наблюдать 15 мая 1699 года: «Когда царь уезжал из Воронежа в Азов и уже находился в лодке, ему стал что-то нашептывать Александр, хорошо известный при дворе царскою к нему милостью. Совершенно неожиданно это нашептывание рассердило царя, и он дал своему докучливому советнику несколько пощечин, так что тот упал пред ногами разгневанного величества чуть-чуть не замертво».[20]

Вспышки гнева не изменяли благосклонности царя к фавориту, и тот, видимо, с еще большим старанием занимался устройством незатейливого быта царя. В начале 1700 года царь пишет ему: «Мейн герценкин. Как тебе сие письмо вручитца, пожалуй, осмотри у меня на дворе и вели вычистить везде и починить». Далее следовали распоряжения о смене полов, заготовке льда, постройке погреба.[21]

Но обязанности денщика для Алексашки не ограничивались выполнением хозяйственных поручений. После смерти Лефорта в 1699 году Меншиков становится доверенным царя в его амурных делах. Вместе с Петром он частенько навещал Немецкую слободу, куда влекла царя дочь виноторговца Анна Монс. Сам Данилыч сердечную привязанность обрел не в Немецкой слободе, а при дворе сестры царя – Натальи Алексеевны. Там среди девиц, окружавших царевну, ему приглянулась одна из трех сестер Арсеньевых – Дарья Михайловна.