Сингапур. Падение цитадели - Гарри Тюрк

Итак, отремонтированный в доке корабль плыл к мысу Доброй Надежды. Он сопровождал караван, и плавание проходило без помех. Да и около мыса Доброй Надежды не произошло ничего, что могло бы напомнить матросам «Рипалса» о войне. Корабль заходил в различные южноафриканские порты и крейсировал в прибрежных водах. Команду отпускали на берег, и так, почти идиллически, шла неделя за педелей. Впереди лежал Индийский океан. Там «Рипалс» должен был соединиться с «Принцем Уэльским».

Линкор «Принц Уэльский» шел из Англии. Его командир, капитан 1-го ранга Лич, по праву гордился своим кораблем. «Принц Уэльский» находился в боевом строю всего несколько месяцев. Его первой операцией была охота за «Бисмарком». Во время боя корабль получил несколько пробоин, кроме того, были обнаружены недостатки в поворотных платформах орудийных башен. Поэтому после операции «Принц Уэльский» вернулся в Англию, подвергся ремонту на верфи и дальнейшей модернизации. Его ближайшей целью был Скапа-Флоу, где предполагалось провести военные учения, но затем приказ изменили, и корабль отплыл в Гибралтар, чтобы сопровождать важный караван судов. По возвращении в Англию капитан Лич получил приказ: 21 октября 1941 года «Принц Уэльский» должен отбыть на Дальний Восток в качестве флагманского корабля соединения, находящегося под командованием адмирала Филипса.

Филипс принадлежал к чипам Адмиралтейства. Кроме «Рипалса» под его началом находитесь еще несколько устаревших крейсеров китайской эскадры. К ним и должен был присоединиться «Принц Уэльский», сопровождаемый двумя миноносцами — «Экспресс» и «Электра».

По настоянию Филипса командующему английским флотом в Средиземном морс было приказано отдать Дальневосточной эскадре еще два миноносца. Филипс получил «Вэмпайр» и «Тенедос». До передачи авианосца «Индомитэйбл» дело не дошло. Авианосец этот был сравнительно новым кораблем. Поэтому его отправили к вест-индским островам, где команда, не подвергаясь угрозе со стороны вражеских подводных лодок, могла совершенствовать боевую выучку. Но летом авианосец сел в вест-индских водах на мель, его пришлось отвести на ремонт в сухой док, и он на неопределенное время вышел из строя. Адмиралу Филипсу было известно, что в Индийском океане находился авианосец меньшего размера «Гермес». Он попытался добиться включения «Гермеса» в свое соединение, но получил от Адмиралтейства отрицательный ответ.

В результате небольшое соединение оказалось плохо защищенным от нападения с воздуха. Однако офицеры из окружения Филипса не воспринимали эту опасность трагически. Ведь «Принц Уэльский» как-никак имел самые современные американские зенитные орудия с радарной наводкой — так называемые «Чикаго-пианос». До сих пор корабль блестяще справлялся со всеми боевыми заданиями, в том числе и с такой немаловажной миссией, как плавание с премьер-министром Уинстоном Черчиллем на борту через Атлантический океан для встречи с президентом Рузвельтом. «Принц Уэльский» в шутку даже называли яхтой Черчилля.

Однако адмирал Филипс был озабочен. Ему придется действовать в условиях, когда каждый раз надо будет требовать воздушной поддержки с суши, а это сокращает радиус действия эскадры. После ряда срочных радиограмм Адмиралтейству Филипсу удалось дополнительно получить несколько современных зенитных орудий «Бофорс», что должно было уравновесить силы. «Принц Уэльский» принял их на борт в последнюю неделю ноября в Коломбо. В Тринкомали, на восточном берегу Цейлона, его уже ждал «Рипалс».

Опережая свой отряд, адмирал Филипс вылетел из Коломбо в Сингапур. Командование он передал капитану Теннанту, который 2 декабря прибыл в Сингапур с обоими линкорами и четырьмя миноносцами. На пирсе этой военно-морской базы его встречал и генерал Персиваль. Настроение в Сингапуре поднялось. Теперь здесь почувствовали себя несколько увереннее, хотя никто еще не знал, как будут использованы корабли. Было известно лишь высказывание премьер-министра Черчилля, звучавшее довольно нереалистически и свидетельствовавшее о том, насколько недооценивалась Япония, ее военная тактика и техника:

«Мы посылаем в эти воды суда для того, чтобы от них исходила та неопределенная угроза, которую создают для любых планов вражеского военно-морского флота крупные боевые корабли, обладающие мощнейшим вооружением…»

Однако два пассивных линкора отнюдь не представляли собой достаточной угрозы для противника, владевшего таким сильным флотом, как Япония. А поскольку эти линкоры вдобавок не имели соответствующей защиты с воздуха, они легко могли стать добычей вражеской авиации. Персиваль знал это. Знал это и адмирал Филипс. Обоим было ясно, что шансы на успех лишь в стремительной, ошеломляющей атаке. Средствами, находящимися в их распоряжении, они должны не просто угрожать противнику, а решительно атаковать его и разгромить.

Персиваль просил представителей всех информационных агентств, аккредитованных в Сингапуре, как можно шире осветить в печати прибытие кораблей. Он надеялся на психологическое воздействие этого фактора. «Неопределенная угроза», о которой говорил Черчилль, должна была стать достоянием гласности. О ней в тот же вечер узнали в Токио, в Сайгоне и на «Хокай» — флагманском корабле эскадры генерала Ямаситы. А тем временем японский парикмахер в Сингапуре спокойно пересчитывал стволы «Чикаго-пианос» и зениток «Бофорс» на борту «Принца Уэльского». Потом он в привычное время вернулся в свое заведение и по японской рации послал донесение в Сайгон. Получив эту радиограмму, Ямасита передал ее офицеру-артиллеристу. Тот взял карандаш и стал подсчитывать.

Наконец он сказал;

— Если «Принц Уэльский» откроет одновременно огонь из всех стволов зенитных орудий, наши самолеты встретит шквал огня.

Ямасита ненадолго задумался. Потом подозвал одного из адъютантов:

— Позаботьтесь, чтобы это донесение было немедленно передано морской авиации. Пусть представит свои тактические соображения.

В Сингапуре матросы «Рипалса», «Принца Уэльского» и четырех миноносцев сошли на землю. Но увольнение было ограничено всего несколькими часами. Вернувшись на «Рипалс», матросы увидели на доске у трапа приказ капитана Теннанта: «Матросы, мы выходим в море, чтобы искать встречи с противником! И мы найдем то, что ищем!»

Ямасита сходит на берег

То было около полудня 6 декабря 1941 года. Северо-восточный муссон гнал плотные, дымно-серые тучи. Ливень барабанил по земле, превращая долины в предательские болота, срывался водопадами с горных склонов и накатывал волны на берег. В это самое время с аэродрома Кота-Бару в разведывательный полет над морем у берегов Восточной Малайи поднялся самолет «Гудзон». Он входил в состав 1-й авиационной эскадры австралийских военно-воздушных сил — тех частей, которые были направлены сюда под командованием генерала Гордона Беннетта с целью усиления обороны Малайи.

Лейтенант Рэм шоу, пилот «Гудзона», с трудом поднял тяжелую машину со взлетной полосы. Муссон принес с собою капризные ветры в приземных слоях атмосферы, что предъявляло к командиру самолета особые требования. Но Рэмшоу не первый раз летал в муссон. Да и вообще, к службе в Малайе он относился весьма серьезно.

По всему было видно, что японцы вознамерились установить власть над всей Юго-восточной Азией, а это — серьезная угроза и для Австралии. Поэтому удар надо по возможности перехватить, прежде чем он дойдет до родной страны.

Солдаты 8-й австралийской дивизии хорошо сознавали это. Многое, что они видели в этой стране, было им непонятно, но в конце концов это земля чужая, и до нее им дела мало. Они почти не обращали внимания на то, сколь нелеп кодекс отношений английских колониальных служащих и членов их семей с населением, как строго здесь следят за тем, чтобы между англичанами и местными жителями не происходило никакого сближения. По мнению англичан, любое послабление и изменение однажды установленных взаимоотношений подорвало бы позицию белого человека в Малайе. Некоторые австралийцы порой говорили, что англичанам следовало бы дать оружие всем боеспособным малайцам — тогда здесь не было бы нужды в австралийских войсках, ибо местное население само защитило бы себя от японцев. Но подобные взгляды нельзя было высказывать вслух.

Англия была полна решимости при всех условиях сохранить в Малайе прежний колониальный режим, даже если бы это и повело к временным потерям. Ведь в конечном счете здесь при минимальных издержках получали половину всей мировой добычи олова и треть каучука. Любое ослабление социального корсета, туго стягивавшего грудь малайцев, усилило бы требование независимости и тем поставило бы под угрозу существующие здесь отношения собственности.

Уже много месяцев Коммунистическая партия Малайи стремилась начать переговоры с английскими колониальными властями об обеспечении военной безопасности Малайи от вероятного нападения японцев. Широкие слои населения были готовы внести свой вклад в оборону страны. Но англичане отклоняли все предложения. Мысль о вооружении и военном обучении местного населения внушала им больший страх, нежели японская опасность. Между тем в течение одного года, несомненно, можно было обучить в интересах обороны страны сотни тысяч молодых малайцев, китайцев и индийцев. Такое войско было бы в состоянии оказать японцам серьезное сопротивление, тем более что боевые действия развернулись бы на его собственной территории, которую местные жители знали лучше, чем японцы. Но Англия не желала подобной организации народного сопротивления. Для Лондона Малайя была и должна была оставаться колонией. Поэтому население не допускали к военной службе. Англичане всячески внушали малайцам, что Малайя прежде всего не их родная страна, а владение Англии.