Дом с привидениями в Летчфорде - Дж. Риддел

— Скорей всего, вы правы, — ответил я.

— Прав, разумеется, прав! И вы, вращаясь в обществе по меньшей мере четверть века, прекрасно это знаете. Тому, кто не кормится от щедрот своих ближних, легко говорить о достоинстве, таланте, способностях, трудолюбии и других прекрасных качествах, но тот, кто должен вытянуть деньги из десяти тысяч аристократов или стоять с протянутой рукой, тот понимает, что верхушку общества надо ублажать. К тому же, — добавил он, — если я плачу гинею всякий раз, когда мне смотрят язык, я вправе ожидать, что у меня найдут особое недомогание и будут уважать его.

В тот вечер я отправился в Айлингтон и обнаружил, что мой юный друг обосновался в доме, фасад которого с одним окном и парадной дверью, украшенной медной табличкой, выходил на улицу, а за углом располагалась другая дверь, пониже, украшенная табличкой поменьше с надписью «Хирург».

С возрастом внимание к внешнему виду не ослабевает, и, признаться, меня поразило в самое сердце, что профессиональный дебют сына миссис Уолдрум состоялся в таком убогом месте.

Он изучал последний учебник по хирургии и по ходу дела делал заметки о прочитанном.

— Трудитесь, не разгибая спины, Вал? — заметил я.

— Вот именно, — сказал он со смехом. — Есть люди, на которых приговор «пожизненные каторжные работы» распространяется с момента их рождения, и я один из них.

— Нужно позаботиться о том, чтобы ваши труды не пропали даром, — ответил я, а затем передал ему мудрые наставления, слетевшие с уст моего приятеля, старого мошенника, и поглядел, какое Ёпечатление они произвели на мистера Уолдрума.

Он отнесся к моим словам иначе, чем я ожидал. Я думал, он станет иронизировать по поводу устаревших взглядов, начнет обличать прогнившее общество, которое судит о человеке по наружности, а не по уму. Я воображал, что он, чего доброго, заявит мне, что бедность не порок и лучшая награда для врача облегчать страдания ближних, причем заявит в той резкой форме, в которую неопытные люди облекают свои незрелые мысли, пока со временем не убедятся в их ложности.

Однако мистер Уолдрум самым приятным образом не оправдал моих страхов. Он вежливо подождал, пока я закончу, внимательно слушая меня и взвешивая каждое слово, затем многозначительно оглядел приемную: шесть старых стульев, набитых конским волосом, диван с претензией на уют, сосновый стол, покрытый клеенкой, судя по всему, никогда не протиравшейся, грязноватые занавески, ковер, который не был ни красив, ни нов, а также гармонирующие со всей обстановкой каминные украшения.

Закончив обзор, он выколотил пепел из трубки и, улыбаясь, начал набивать ее.

— Прекрасный совет, — заявил он, — но невыполнимый, как и все прекрасные советы. Я едва наскреб денег, чтобы купить этот великолепный кабинет и роскошно меблированный дом. Как же мне перебраться в Уэст-Энд и обставить комнаты, как это принято в Уэст-Энде, а также обзавестись коляской с лошадью и кормить эту лошадь, не говоря уже о ливрейном лакее, чтобы открывать дверь, и еще одном, тоже в ливрее, чтобы возить меня на дом к пациентам, которым, возможно, понадобится моя помощь, а возможно, и не понадобится, — скорей всего, последнее.

Я оставил без внимания его последние слова и спросил:

— Но, если вы нуждались в деньгах, то почему не обратились ко мне?

— Во-первых, потому, что я человек с причудами и, как ни странно, люблю независимость.

— Независимость прекрасное свойство в умеренном количестве, — ответил я.

— На днях я слыхал, как одна дама сказала, что те, кто кичится полной независимостью, обычно оказываются самыми наглыми попрошайками. Что вы думаете на этот счет?

— Глубокая мысль, — последовал мой ответ, — и все же ни одну добродетель не следует доводить до крайности.

— Вы не спросили о второй причине, — напомнил он.

— Буду рад ее услышать, — вежливо заметил я.

— Дело в том, что у вас, насколько мне известно, нет денег, о которых стоило бы говорить. Я знаю, что у вас много друзей и достаточно влияния, чтобы, к примеру, помочь родственникам молодой девушки вывезти ее в свет и выгодно выдать замуж, но мне кажется, у вас на счету никогда не лежало и ста фунтов.

— Мне тоже так кажется, — ответил я, стараясь развеселить его.

— Вот почему, — продолжал он, — мне нравилось дружить с вами. Я знал, вам и в голову не придет, что я хожу к вам с задней мыслью. Спасибо за приглашения на званые вечера и прочие увеселения. Благодаря вам я понял, что творится внутри больших домов в богатом квартале, когда в окнах загораются огни и на тротуаре перед парадной дверью расстилают ковер, когда один за другим подъезжают экипажи и снуют лакеи. Но свет и я не созданы друг для друга, поэтому можете не сомневаться, когда я говорю, что хочу вас видеть, то это только ради вас и ради себя самого.

На этот поток слов трудно было ответить, а я ненавижу трудности, поэтому я и не пытался.

Он снова набил трубку и стал нервно курить. Я подошел к окну и вскользь заметил, что улица тихая.

— Да, — ответил он, — вполне. Однако в моем случае это скорее недостаток. Я мог бы приобрести что-нибудь получше и подешевле.

Я почувствовал, что самое время перейти в наступление.

— Вал, — заметил я, — мне кажется, когда вы купили этот великолепный кабинет и бесподобный меблированный дом, вас кто-то обманул.

— Меня надули, — сказал он угрюмо. В ответ я прочел ему небольшую лекцию. — Жаргон годится для вертлявых девиц и вульгарных молодых людей, — сообщил я своему слушателю, — но он недопустим для тех, кто хочет преуспеть. Я высказал предположение, что чтение Аддисона улучшит его стиль, а штудирование доктора Джонсона откроет возможности английского языка, что Свифт покажет ему, как направить острие сатиры на повседневную жизнь. И как, вы думаете, он встретил это. Мне в самом деле больно вспоминать его ответ!

— К черту их всех! — завопил он. — Я сыт по горло чтением. Лучше б этих книг вовсе не было, тогда я занимался бы физическим трудом, а не прозябал в этой проклятой дыре!

Как рассказчик я обязан точно передать прямую речь, как человек я должен принести извинения за грубые выражения моего друга.

С несчастным, как и с рассерженным человеком трудно спорить. Я видел, что Вал Уолдрум несчастен. У него были или ему казалось, что были — впрочем, это одно и то же — способности, которые при случае открыли бы ему путь наверх. Но этого случая пока не предвиделось.

Он надеялся, что, начав с малого, кончит большим. Но в некоторых профессиях начать с малого значит с первого до последнего дня упорно и яростно сражаться ради ничтожной цели.