Анатом - Федерико Андахази

Он приготовил сотни отваров, формулы которых были точнейшим образом записаны, и стал по ночам ходить по самым мерзким борделям Падуи, увешанный фляжками. Матео Колон задался не слишком оригинальной целью: создать препарат, с помощью которого мог бы завоевывать переменчивую благосклонность женщин. Разумеется, существовало множество отваров, которые всего за несколько дукатов могла изготовить даже начинающая колдунья. Однако он еще не выжил из ума. Кроме всего прочего, он окончил фармацевтический факультет. Он превосходно знал свойства всех растений, —он читал Парацельса, древнегреческих медиков и арабских травников.

Среди его записей можно прочесть следующее: «Удостовериться в действенности препаратов можно, когда они попадают через рот в пищеварительную систему. Протирание кожи может давать эффект, хотя это более трудоемкий способ, а результаты гораздо менее заметны и менее стойки. Также можно вводить препараты через анальное отверстие, хотя в этом случае возникают сложности с тем, чтобы тело удержало их, поскольку они могут провоцировать поносы. И, в зависимости от обстоятельств, можно вдыхать их пары, и таким образом их частицы разносятся из легких вместе с кровью. Но наиболее рекомендуемый способ —прием через рот».

Все это хорошо, конечно, но как дать выпить препарат проституткам, чтобы они не отказались? Самый прямой путь — натереть член настоем высокой концентрации и, путем фелляции, ввести эти вещества в тело женщины.

Результаты были ужасающи.

В первом случае Матео Колон попробовал настой белладонны и мандрагоры в схожих пропорциях. Жертвой стала весьма зрелого возраста mammola, старая шлюха по имени Лаверда, уже давно служившая в публичном доме на верхнем этаже таверны «Муло». Ей платили по полфлорина, и это было щедро. Однако он заплатил не торгуясь.

Прежде чем взять в рот член своего клиента, Лаверда сделала глоток старого освященного вина, имевшего свойство отгонять заразные болезни и злых духов. Анатом знал, что такой обычай основан лишь на предрассудке, но счел его вполне подходящим для исхода своего эксперимента. Лаверда была женщиной привычной к фелляции. Ее сноровке способствовало то, что у нее не сохранилось ни единого зуба, так что член мог скользить с легкостью, не встречая никаких препятствий или помех. Первый признак действия настоя анатом заметил сразу же: Лаверда замерла, приподнялась и посмотрела на анатома возбужденным взглядом, во внезапном восторге, окрасившем ее щеки румянцем. У Матео Колона от волнения сердце забилось быстрее.

— Наверное, я… — начала Лаверда, — я…

— Влюбилась..?

— …отравилась, — докончила фразу Лаверда, и тут же все содержимое ее желудка хлынуло на камзол клиента.

Потерпев неудачу, Матео Колон приготовил другой настой тех же трав, но в обратных пропорциях: если первый отвар вызвал безмерное отвращение, обратная пропорция трав, если рассуждать логически, должна дать обратный результат. Он на верном пути.

На следующей неделе он снова, натеревшись настоем, поднимался по лестнице, ведущей в публичный дом. Результаты оказались Не менее плачевными. Второй его жертвой стала Каландра, молодая проститутка, которая лишь недавно начала заниматься этим ремеслом. После краткого обморока она очнулась и с ужасом увидела наяву целую череду самых разнообразных демонов, летающих по комнате и спускающихся к ногам анатома. Эти жуткие видения мало-помалу исчезли, уступив место стойкому мистическому бреду.

Тогда Матео Колон решил, что, наверное, будет лучше заменить белладонну беленой. Так он и сделал.

Когда Матео Колон вошел в таверну, там воцарилась гробовая тишина. Те, кто был поближе к двери, стали красться к выходу, а оказавшись на улице, в ужасе бежали прочь. По мере того, как анатом продвигался в глубь заведения, завсегдатаи расступались, давая ему дорогу, и здоровались с ним со смесью учтивости и страха. Поднимаясь по лестнице, Матео Колон остановился перевести дух и убедился, что за то краткое время, пока он одолел тридцать ступенек, из таверны исчезли все посетители. Не видно было и старого хозяина.

Постучав в дверцу борделя, он не услышал по ту сторону ни звука. Он был в таком замешательстве, что даже не подумал о причине страха посетителей таверны. Колон уже собирался повернуться и уйти, когда заметил, что маленькая дверца не заперта. Он не собирался входить без спроса, но ему показалось, что чуть приоткрытая дверь означает приглашение. Когда Матео Колон проскользнул внутрь, дверные петли не слишком приветливо скрипнули. В тусклом свете трехсвечника он с трудом разглядел в глубине коридора фигурку.

— Я вас ждала, ~ сказала фигура нежным женским голосом, — проходите.

Матео Колон сделал несколько шагов и только тогда узнал Беатрис, самую младшую из проституток борделя, девочку, которой не исполнилось и двенадцати лет.

— Я хорошо знаю вас, проходите, — повторила Беатрис, протягивая руку. — Я знала, что вы придете. Вам не нужно меня обманывать. Знаю, что настало время, когда сбудется великое пророчество. Прежде чем вы мной овладеете, хочу сказать, что принадлежу вам телом и душой.

Анатом оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что она не обращается к кому-то Другому.

— Я знаю, что вы сделали с Лавердой и с Каландрой.

Анатом залился румянцем и про себя вознес молитву за здоровье своих невинных жертв.

— Сделайте меня совсем своей, — хрипло оказала Беатрис, на губах ее играла зловещая Улыбка.

За этим я и пришел… — смущенно проговорил Матео Колон, прежде чем вынуть из а два дуката. Но Беатрис даже не посмотрела на деньги.

— Вы не знаете, как я вас втайне люблю. Не знаете, как я вас ждала.

Анатом что-то не припоминал, чтобы уже потчевал ее своим настоем.

— Как это ты меня ждала..?

— Я знала, что сегодня такой день. Сегодня полная Луна приближается к Сатурну, — сказала Беатрис, показывая на ночное небо за окном. — Вы, наверное, думаете, я не знаю пророчеств астролога Джорджо ди Новара? Это он открыл, что соединение Юпитера с Сатурном породило законы Моисея; соединение с Марсом — религию халдеев; с Солнцем —египтян; с Венерой — рождение Магомета; с Меркурием — Иисуса Христа. — Она сделала паузу, глядя прямо в глаза анатома, и делая ему знак, добавила:

— Сейчас, сегодня Юпитер соединяется с Луной…

Анатом взглянул в окно и увидел полную сияющую Луну. Тогда он вопросительно посмотрел на Беатрис, словно говоря: «А я-то здесь причем?»

— Сейчас, сегодня, настает время вашего возвращения! — и, вскочив на ноги, приглушенно воскликнула. — Это время Антихриста. Я принадлежу вам. Сделайте меня своей! воскликнула она, скидывая одежду и открывая взгляду анатома свою прелестную наготу.

Матео Колон понял не сразу.

— Да пребудет со мной сила Господня, —прошептал он, перекрестился и тут же взорвался гневным воплем:

— Идиотка, маленькая идиотка! Хочешь, чтобы я сгорел на костре?

Он занес кулак и уже был готов ударить эту бесноватую по лицу, но в последний момент сообразил, что может здорово влипнуть. Само по себе обвинение в «бесовстве», конечно, тяжелое, но гораздо хуже невольно навлечь на себя груз проистекающих из него нелепых домыслов. Он уже видел, как убегает из Падуи, преследуемый толпой взбесившихся фанатиков.

Прежде чем россказни Беатрис разлетятся по городу, словно семена, разносимые ветром, анатом решил просить декана отправить его в Венецию, пока воды Падуи не успокоятся. И дабы оправдать эту поездку в собственных глазах, а также не терять из виду цель, служившую ему путеводной звездой, он обратился к мудрости Парацельса:

"Как можно лечить недуг в Германии лекарствами, которые, по умыслу Божиему, обретаются на берегах Нила? А

Эти слова, именно они, положили начало череде самых безрассудных странствий.

Он поехал в Венецию. Он продолжал собирать и сортировать травы, Росшие на равнине, плесень, которую оставляла на ступеньках лестниц поднимавшаяся ночью вода, даже зловонные грибы, выраставшие на плодородных почвах, щедро удобряемых благородными отбросами из дворцовых акведуков. Он готовился приступить к сочинению очередного отвара, когда до него дошла весть, что Мона София была девочкой куплена в Греции. Прежде чем отбыть к эгейским морям, он нанес новую рану своему израненному сердцу, тайно наблюдая за прогулками Моны по Пьяцца Сан-Марко. Скрывшись за колоннами собора, он видел, как она являет всем свою высокомерную красоту, восседая в паланкине, который несли два раба-мавра. Впереди, как бы указывая путь эскорту, бежала сука-далматинка. Прежде чем отправиться в Грецию, он мучил себя, рассматривая ее ноги, словно выточенные из дерева, ее груди, которые, выглядывая из глубокого выреза, колыхались в такт шагам темнокожих слуг. Прежде чем отправиться в Грецию, он бросил горсть едкой соли в зияющую рану своей души, поглядев в зеленые глаза, заставлявшие бледнеть изумруд, что висел на лбу между бровей.