Принимаю бой - Николай Бадеев

Тридцатичетырехлетний Роман Васильевич Кроун в 1788 году командовал парусно-гребным катером, или, как тогда его называли, коттером. «Меркурий» был вооружен 24 малокалиберными пушками. И поэтому его командир был капитан-лейтенантом.

Кроун был прекрасным моряком и давно мог бы иметь чин «рангового» капитана. Но охотников водить линейные корабли и фрегаты было много, а таких крупных судов мало. И тогда Кроун задумал пополнить Балтийский флот многопушечными кораблями… без помощи верфей.

В ту пору шла русско-шведская война. «Меркурий» действовал у острова Борнхольм. Под парусами, а то и на веслах он дни и ночи выслеживал врага. Но военные корабли шведы укрывали в гаванях. И «Меркурию» удавалось захватывать лишь торговые суда.

Поздней осенью «Меркурий» ушел в Ревель, где Кроун и его команда стали готовиться к новой боевой кампании. Уж в будущем году они покажут, на что способен их маленький корабль! Зимуя в Ревеле, моряки установили на «Меркурии» вместо легких орудий 22 карронады — короткоствольные пушки крупного калибра, пригодные для боя на ближней дистанции.

На Балтике еще плавал лед, когда «Меркурий» вышел в разведку. Несколько дней он ходил близ шведских берегов, но противник не показывался. Тогда «Меркурий» укрылся за островком, на катере началось что-то странное: матросы забросали палубу кусками ветоши и пеньки; такелаж, утратив всегдашнюю стройность, нелепо обвис… А капитан-лейтенант Кроун, строгий командир, державший катер в отменном порядке, не обращал на это никакого внимания. Более того, он сам выбросил из каюты на палубу какие-то ящики и коробки, а проходя мимо аккуратно свернутого пенькового каната, так пнул его ногой, что тот размотался и конец его свалился в воду. А что может быть зазорнее для военного корабля, чем волочащийся за бортом конец троса… «Эй, подбери сопли!» — насмешливо кричат в таких случаях со встречных судов.

Потом матросы укрыли черной — под цвет борта — парусиной пушки, и «Меркурий» словно бы превратился в обычного «купца».

Только Кроун оставался Кроуном: взгляд пристальный, быстро оценивающий, голос — жесткий, требовательный, повелительный. И матросы — их было на «Меркурии» восемьдесят человек — остались теми же: по-военному четко выполняли приказы, постоянно были готовы к бою.

29 апреля 1789 года с русским «купцом» решил расправиться шведский военный бриг «Снапоп». Он приблизился к «Меркурию» и нацелил на него орудия.

— Спустить флаг! — закричал командир «Снапопа». — Подойти ближе! Капитана ко мне!

В ответ оглушительно грохнули карронады. Раздался треск дерева: тяжелые ядра проломили борт шведского брига. «Снапоп» пытался удрать, но «Меркурий» прибавил парусов. И шведы сдались.

Но бриг не устраивал Кроуна: на нем всего 12 пушек.

В середине мая «Меркурий» повстречался в море с иностранным парусником, шкипер которого предупредил Кроуна:

— Будьте осторожны! Неподалеку шведский фрегат «Венус».

Эта весть взволновала Кроуна: 44-пушечный «Венус» был лучшим кораблем шведского флота. Атаковать! Но для прохода к месту стоянки фрегата нужен лоцман.

«Меркурий» быстро вновь превратился в неряшливого «купца». Он шел с косо поставленными парусами, шел так плохо, что капитан голландского судна с ухмылкой показал Кроуну пеньковый конец — традиционная насмешка и предложение взять на буксир.

Кроун невозмутимо посасывал трубку.

Даже бывалый лоцман, вызванный для проводки судна через шхеры, не обнаружил маскировки. Да и как можно было сомневаться: по палубе судна легкой походкой ходила молодая, красивая женщина. Она мило улыбалась лоцману… Это была жена Кроуна, получившая разрешение сопровождать мужа (Кроун болел) в этом походе.

Но командир «Венуса» уже знал о русском катере, маскирующемся под «купца». Пушки фрегата открыли жестокий огонь. На катере была сбита грот-стеньга, палуба окрасилась кровью. А карронады «Меркурия» молчали: не достать шведа…

Кроун вел катер на сближение с противником. Скоро, скоро карронады подадут голос.

Вдруг стих ветер.

— Весла на воду! — раздался голос Кроуна.

Гребцы налегли на весла. Когда до «Венуса» осталось двести метров, карронады «Меркурия» выбросили десяток тяжелых ядер. Почти все они попали в цель: «Венус» сильно накренился и его проломленный борт окутался дымом.

Состязаться с кораблем, имевшим двойное превосходство в артиллерии, было невыгодно. Кроун подвел «Меркурий» под корму «Венуса» и открыл огонь по его мачтам и такелажу. До того как подует ветер, он успеет лишить фрегат парусов.

«Меркурий» стрелял и стрелял, а бортовые орудия «Венуса» ответить не могли. Полтора часа фрегат крутился на «пятке», пытаясь с помощью буксирных шлюпок стать бортом к катеру. Но не тут-то было: «Меркурий» походил на бульдога, вцепившегося в спину хищника.

Шведы подтащили на корму несколько пушек, били по катеру из ружей, но «Меркурий» палил до тех пор, пока такелаж фрегата не рухнул на палубу. У врага начался пожар, пламя охватило мачты… И «Венус» запросил о пощаде.

Маленький «Меркурий» привел в русский порт огромный фрегат с тремя сотнями пленных. На катере было четверо убитых и шесть раненых.

За этот подвиг Роман Васильевич Кроун был награжден орденом Георгия IV степени и, как сказано в документе того времени, «пенсионом по смерть». Орден Екатерины, учрежденный еще Петром Первым, вручили его жене за мужество, проявленное в бою, и самоотверженный уход за ранеными.

Но Кроун не собирался идти на «пенсион по смерть». Его назначили командиром трофейного фрегата, которому, в назидание шведам, оставили прежнее имя. Так Кроун стал капитаном второго ранга.

На «Венусе», после ремонта, установили дополнительно еще шесть крупных орудий, и вот в июне 1790 года 50-пушечный «Венус» вступил в бой с 64-пушечным шведским линейным кораблем «Ретвизан». Шведы яростно набросились на фрегат. Им до смерти хотелось вернуть корабль, недавно носивший флаг его величества короля Густава III.

Под убийственным огнем Кроун подвел свой фрегат почти вплотную к «Ретвизану». Ядра крошили надстройки, ломали мачты, сбивали за борт пушки, и «Ретвизан» окутался клубами дыма. Тут на помощь «Венусу» подоспел другой русский корабль, и «Ретвизан» сдался. Вместе с ним подпали в плен полтысячи шведов.

Кроуна назначили командиром нового трофейного корабля, которому также оставили прежнее имя. Теперь Роман Васильевич был уже капитаном первого ранга и обладателем золотой шпаги.

Позднее «Ретвизан» отличался в войнах с Францией и Турцией. В 1812 году балтийский ветеран, отслуживший свой срок в морях и битвах, был разобран. А сорок с лишним лет спустя в Петербурге построили 84-пушечный линейный корабль «Ретвизан», огромная модель которого всегда привлекает внимание экскурсантов.

История одного трофея

Однажды в наш музей пришли моряки-англичане. Весело переговариваясь, они с любопытством рассматривали шведские, турецкие, японские, германские флаги, захваченные русскими в боях. И вдруг посерьезнели: увидели военный британский флаг.

— Давно ль он здесь «прописан»? — спросили они.

— Полтора, века…

— О, конечно, достался дорого. Скажите, это трофей вашего знаменитого адмирала? Победа большого корабля?

Экскурсовод улыбнулся:

— Безоружной торговой шхуны…

В Архангельском порту готовилась к плаванию в Норвегию большая парусная шхуна. Грузили рожь. Шкипер Матвей Герасимов — двадцатитрехлетний помор — подолгу не вылезал из трюма, проверяя, нет ли течи в корпусе. Несмотря на молодость, он был «соленым» моряком: с мальчишества ходил за рыбой, за морским зверем.

У Герасимова на шхуне числилось всего восемь человек, народ дружный и смелый, не раз вступавший в схватку со штормом и бурей.

В августе 1810 года шхуна оставила Архангельск. Герасимов зорко осматривал горизонт: шла война с Англией, следовало быть начеку.

О том, что произошло дальше, рассказывают пожелтевшие страницы донесения, написанного Герасимовым уже после пережитых приключений.

Шхуна миновала Белое море, повернула на запад. 19 августа она находилась вблизи мыса Нордкап. И тогда Герасимов приметил «не в дальнем расстоянии трехмачтовый корабль, который, не доходя до нас, лег в дрейф и опустил шлюпку; она подошла к нашему кораблю, и с ней кричали нам на непонятном языке».

Это были англичане.

Вскоре подоспел и второй вражеский фрегат. Под прицелом полсотни орудий на мирную шхуну высадились офицер и семеро матросов. Они сорвали русский флаг и водрузили английский. Потом бросились обыскивать шхуну. Увидев рожь, обрадовались. Пересыпали крупные, отборные зерна с ладони на ладонь, причмокивали.

— Охочи до нашего хлебца, — мрачно молвил Герасимов.