Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III - Дэл Ховисон

— Парень, ты не знаешь, кто все эти люди. Ты, наверное, даже не знаешь, зачем эти пластинки.

— Дерьмо. Все, что меня интересует, так это какого черта они так одевались.

Микшер казался странно спокойным, он просто кивнул и провел парня в звуконепроницаемую кабинку для звукозаписи, гордость и святыню студии «666».

— Ну так что, Микшер, в чем секрет твоего звука?

— Все дело в миксе.

— Я так и знал! — завопил Терпила. — Я всем уродам это говорил! Секрет музыки Микшера в миксе! Я же всем об этом говорил! Черт. Мы с тобой, приятель, будем корешами.

— В мое время говорили «братьями».

Они зашли в темную комнату, заполненную катушками с пленкой, проигрывателями и пультами. Терпила движениями пистолета приказал Микшеру взять пленки и поставить их на катушечный магнитофон.

— Слушай, а цифрой ты не пользуешься? Это дерьмо выглядит прям как будто на дворе семидесятые.

— Нет, — улыбнулся Микшер. — Я, как вы говорите, человек олдскульный.

Он указал Терпиле на кабинку для звукозаписи.

Парень заметил, что пол кабинки застелен листами черного полиэтилена.

— Эй, у вас там пластик на полу.

— Готовимся к ремонту, — ответил Микшер.

Он проверил уровни на микшерском пульте. И нажал «Запись»…

— Сядь у микрофона. Все готово.

Терпила сел на стул рядом с микрофоном. Его глаза сияли от возбуждения.

— Зашибись! — воскликнул он.

И, сунув пистолет за пояс, уставился на продюсера через стекло кабинки.

— Не делай глупостей, пес. У меня пистоль за поясом, и вытащу я его мигом.

Микшер нажал еще одну кнопку.

Четыре стальные скобы зафиксировали запястья и лодыжки Терпилы. Намертво.

— Че? — ахнул он.

Микшер включил свет.

Стены были увешаны разнообразными ножами, скальпелями, трепанами, дрелями, клещами и прочими орудиями смерти. Некоторые из них до сих пор были заляпаны кровью.

Студия звукозаписи оказалась камерой пыток. Терпила всхлипнул, но не смог пошевелиться. А потом он внезапно понял, зачем в этой комнате пластик на полу.

Микшер натянул резиновые хирургические перчатки.

— Помоги-и-и-и-ите-е-е-е! — завопил Терпила.

— Студия звуконепроницаема, дурак, — сказал Микшер, разворачивая микрофоны и настраивая пишущее оборудование.

— Простите, простите!

— Пожалуйста, кричи чуть громче, — сказал Микшер, поворачивая ручку. — Мне нужно настроить уровень звука.

Терпила смотрел на него, передергиваясь от беспомощного ужаса. Микшер оценил раскладку инструментов и выбрал дрель.

И подошел с ней к стулу.

Пленка крутилась, записывая.

— Может, я ошибся насчет тебя, — сказал Микшер. — Возможно, в тебе есть то, что нужно для хорошей записи.

Терпила истерически заверещал, когда продюсер включил дрель и сверло угрожающе взвыло.

— Неееееееееееееееееееееееееееееееет!

— Это сойдет.

Включился микшерский пульт.

Дрель вошла в тело.

Микрофон забрызгало кровью.

— Потому что все дело в миксе, крошка, все дело в миксе.

— Господиииииииииииииииииииииии!

Дрель ненадолго остановилась, вышла, покрытая кусками наверченной плоти, и вырвала хрящ из коленной чашечки Терпилы.

— Пожалуйста, хватит, чувак, ну за что ты так со мной, ну почему, почему?

Микшер положил дрель на заляпанный кровью пластик, предусмотрительно прикрепленный к полу скотчем. Из колена парнишки на пол выплескивалась пульсирующая струйка крови. Продюсер вышел из кабинки и направился к микшерскому пульту, проверить его настройки.

— Хочешь знать, почему я это делаю?

— Пожалуйста, хватит меня мучить, чувак! Ну почему?

Микшер выпрямился и снял очки. Вытаращился на Терпилу через стекло.

— Потому что я ненавижу рэп!

Несмотря на дикую боль, парень изумленно заморгал.

— Но… ты же Микшер, чувак. Это то, что ты делаешь, брат, это то, что ты делаешь!

— Я тебе объясню, мальчик. Рэп уничтожил музыку. Когда я только начинал, мы знали, как нужно играть. Ритм-энд-блюз. Соул. Даже фанк. Мотаун. Смоки. Арета. Даже Тедди Пендерграсс. Даже Слай. Тебе знакомы эти имена? Я записывал с ними сессии. Я был рядом с ними на студиях, где они писали свои песни. Но все началось не с них. Ни фига не с них. Ты знаешь, кто такой Роберт Джонсон, мальчик? Санни Бой Вильямсон? Хоулин Вулф? Они были гигантами. Их мы слушали, когда все начиналось. А потом вы, тупые макаки, «не-знаю-но-траву-курю-пою-про-маму-про-маму-мою», пришли со своим гребаным текстом и своими шлюхами. Вы уничтожили музыку. Вышвырнули меня из бизнеса. — Старик буквально истекал ядом и язвительностью, но вдруг от сожалений и разочарования в жизни перешел к сумасшедшей ярости. — Никто не вышвырнет меня из бизнеса!

— Я не знаю, о чем ты говоришь, хрен ты сумасшедший! Я не знаю, о чем ты говоришь! — Терпила задергался на стуле, пытаясь вырваться из пут.

Микшер продолжал рассказ, с шизофренической скоростью переключаясь то на праведный гнев, то на безумную ярость.

— Вы, рэперы недоделанные, считали, что достаточно курить травку, щупать своих шлюх, обвешиваться цацками и вести себя как гангстеры. Мы, в мое время, были музыкантами, парень. Мы учились играть на гитаре. И на пианино. Мы могли играть. И мы играли с рифмами. Мы гастролировали с нашими крутняками. Мы тяжело работали. Тяжело. Работали. А теперь все закончилось. Музыка прекратилась. По. Причине. Рэпа. Вы, дерьмо, решили, что все просто. Что хватит цепей, обезьяньих ужимок, бумбокса и дешевых рифм, чтобы все было по-вашему. А я получаю свое. Люди хотят слушать рэперские вопли, я даю людям то, чего они хотят. Я всегда всем мудакам даю то, чего они хотят.

Продюсер вернулся в кабинку. Открыл шкаф, вытащил стойку, к которой на трубке крепился слюноотсос.

— Э-это что? — мяукнул Терпила.

Микшер подсоединил капельницу и воткнул иглу в предплечье Терпилы.

— А что, ты не узнал слюноотсос? Ты не вздумай отключиться посреди представления. Тебе предстоит много кричать, а для этого ты должен быть в сознании. — Он поморщился от отвращения, когда Терпила начал глотать сопли. — Разве ты не хочешь стать звездой, парень? Разве не хочешь, чтобы люди слушали тебя по радио?

— Я… я просто хочу домой. Пожалуйста, отпустите меня! — Парень визжал, как сучка.

— Ну что же ты… Это, как вы его называете… не стиль гангста-рэпера. Что же скажут «Фифти Центс»? Они скажут: «Йо, ты не будешь сам собой, бро». Я хочу слышать, что ты умеешь! — Костлявые пальцы Микшера сомкнулись на пожарном топорике.

Терпила понял, что все плывет перед глазами, когда увидел, как старик берет топор со столика, поднимает его над головой и с силой опускает вниз.

Шшшш-бум! Парень услышал влажный хруст и увидел, как носок его кроссовка скачет по полу, как крыса. Пальцы и часть стопы так и остались в кроссовке.

Последняя мысль, проскочившая в его мозгу, была: «Где же украсть новую пару найков?..»

После этого он больше не думал. Только кричал. И кто-то кричал громче его.

— И меня зовут не Микшер, пацан! Ты меня слышишь? — ревел старик с окровавленным топором, который опускался и поднимался снова и снова. — Меня, мать твою, зовут Леон!

Микшер рубил, пока не закончилась лента.

А следующим утром теплый летний дождь омыл стены склада, где находилась студия «666». Район был бесцветным и безлюдным. Откуда-то из дома доносился ритм-энд-блюз, голос Смоки Робинсона плыл на волнах влажного воздуха. За ржавой сетчатой оградой злобные доберманы прятались от дождя. Тяжелая стальная дверь черного входа со скрипом отворилась, и вышел Микшер в своей обычной одежде. Вместе с ним наружу вырвались звуки лирического фальцета Смоки, исполняющего старую классику, записанную в Мотаун, а теперь проигрывавшуюся на новом стерео. Сторожевые псы рванулись к нему и, порыкивая от голода, натянули цепи. Микшер поправил очки, сдвинул сигарету в уголок рта и понес к собакам ведро с едой, которую они так ждали, — мелко нарубленным мясом. И быстро отошел от животных, высыпав мясо в кормушки. Псы жадно поглощали пищу. Микшер напевал «Ты только посмотри на меня», шагая обратно к двери. Псы рылись в кровавом подношении, давились сочными кусками, запускали зубы в свежие комки плоти. Пара минут — и от мяса почти ничего не осталось.

Внезапно один из доберманов взвизгнул, замотал головой и выплюнул на асфальт то, что причинило ему боль, застряв между зубами.

Золотую коронку.

Снег падал на билборд с рекламой студии «666», танцуя над зимней Миссури-авеню. Машины шелестели колесами по свежему льду улиц.