Фактор матери - Генри Клауд

Принятие реальности. Одна из наиболее важных и сложных задач в процессе роста — смириться с реальным характером матери. Если мать не заинтересована в более глубоких и устойчивых отношениях и предпочитает вести себя отчужденно, вам придется с пониманием отнестись к ее ограниченным возможностям и смириться с этой реальностью.

Многие люди страстно желают, чтобы их духовный рост повлиял также на мать и превратил ее в такого человека, каким она никогда не была. Если это не удается, приходится оплакивать тот идеал, каким мать не была и не будет. И нам остается лишь отказаться от него, наполнившись любовью и установив контакт в отношениях с человеком, взявшим на себя роль матери. Мы будем скорбеть об этой утрате только тогда, когда отчасти возместим ее.

На что вы можете рассчитывать в своих отношениях с матерью, если решите все перечисленные выше задачи? В зависимости от реакции матери отношения могут развиваться в одном из двух направлений.

Возможно, в самой матери за эти годы совершился духовный перелом и она тоже стремится к подлинным отношениям, более насыщенным эмоционально. Тогда для обоих наступит пора величайшего удовлетворения и душевной полноты. Между матерью и взрослым ребенком может сложиться дружба, и они будут все больше сближаться, открывая друг в друге что-то новое. Не следует смешивать этот процесс с исцелением, которое уже осуществилось в контакте с душепопечителем. Вы просто создаете более глубокие и значимые отношения.

Если удалось установить такие отношения, необходимо, чтобы вы и ваша мать продолжали независимо развиваться как в духовном, так и в эмоциональном плане. Мать тоже нуждается в свободе для роста и восстановления, и ее жизненное пространство не должно перетекать в ваше. В противном случае вы начнете смешивать нынешнюю дружбу и детские отношения с матерью. Зачастую выросший ребенок чересчур ревностно стремится к исцелению матери. Вы вправе предложить ей помощь, но сохраняйте «отдельные комнаты», и пусть мать посещает свою группу поддержки и своих душепопечителей, а вы — своих.

Я видел, как происходило такое чудо: матери открывались эмоциональному порыву выросших детей и делились с ними своей душевной жизнью. В них укреплялось взаимное уважение и любовь. В конце концов родителей и детей объединяет общее прошлое. Если им удается прийти к примирению, настоящее и будущее сулит им много радостных открытий.

Предположим однако, что мать не может или не хочет участвовать в этом процессе. В таком случае ее выросшему ребенку придется взять большую часть работы на себя. Патрисия, мой близкий друг, долгое время прорабатывала «проблему матери», и тут выяснилось, что ее мать смертельно больна раком. Узнав о состоянии матери, Патрисия решила, что они должны как можно лучше использовать то время, которое у них еще оставалось. Она попросила мать сходить на несколько сеансов к душепопечителю, и мать согласилась, поскольку ей тоже хотелось «кое-что привести в порядок». Поговорив с душепопечителем, мать поручила ему побеседовать с Патрисией, чтобы совместно выработать решение.

— Как мне установить отношения с матерью за то время, что нам осталось? — спрашивала Патрисия.

— Ваша мать прожила долгую и нелегкую жизнь, — ответил ей душепопечитель после нескольких бесед с ее матерью. — Она скоро умрет и, как она выражается, не хочет теперь рыться в грязном белье. Она сказала мне, что ее чувства — это ее личное дело, и в этом она права.

— Что же мне делать? — Патрисия была в растерянности.

— Расспросите ее о добром старом времени, когда она помогала мужу содержать семью, работая на заводе во время Второй мировой войны. Позвольте ей поиграть с внуками. Посидите вместе за чашкой чая и поболтайте о цветах, которые она любит.

Патрисия рассказала о своей заботе в группе поддержки. После этого она принялась выполнять указания душепопечителя. Когда все было кончено, она сказала мне:

— Все было хорошо. К тому времени, как маме пришла пора уходить, мы сблизились с ней настолько, насколько это было возможно для нее. Я благодарна ей за это.

Как вы будете вести себя со своей матерью? Выбор за вами.

Глава четвертая. Мать — «фарфоровая куколка»

в чем проблема? — потребность в сдерживании — специфика сдерживания — последствия воспитания: проблемы отношений — функциональные проблемы — эмоциональные проблемы — взрослые отношения с матерью

Стефани не умела регулировать эмоции своей дочурки Викки, хотя отнюдь не была холодна, равнодушна или недостаточно заботлива. Напротив, она оставалась очень нежной, любящей, преданной матерью. Беда заключалась в том, что, стоило малютке проявить малейшее неудовольствие, Стефа ни тут же терялась.

Например, когда Викки принималась вопить и извиваться в колыбельке — младенцы так часто делают, — Стефа ни бросалась к ней, хватала девочку на руки и восклицала: «Маленькая, что с тобой? Ты дышишь? Боже, не допусти, чтобы моя крошка умерла!»

— Джим! — принималась она звать мужа. — Викки плачет, я не знаю, в чем дело! — Тогда приходил отец Викки, брал дочку на руки, убеждался, что пеленки мокрые, и менял их.

Маленькая Викки испытывала ярость, кода ее насильно укладывали спать или когда она не могла дотянуться до приглянувшейся ей игрушки. Лицо малышки краснело, точно помидор, она испускала неистовые вопли и сжимала кулачки. Стефани мгновенно впадала в панику, отворачивалась от Викки и принималась умолять дочку: «Пожалуйста, не кричи! У твоей мамы от этого уши болят. Мамочка расстроится». Иной раз она и впрямь закрывала уши руками, чтобы не слышать криков дочери. Викки приходилось самой как-то справляться с вышедшими из-под контроля эмоциями.

Став постарше, Викки искала у матери утешения, когда ей снился страшный сон или просто становилось грустно. Ей нужны были надежные материнские объятия, но девочка не успевала даже объяснить, в чем дело: Стефани уже прижимала ее к себе, притискивая ее голову к своей груди, и принималась укачивать девочку. «Я с тобой, — шептала она своей полузадохнувшейся дочке. — Улыбнись! Не горюй, лапонька!»

Викки, став взрослой женщиной, матерью троих детей, пришла ко мне на прием с жалобами на постоянное тревожное состояние. «Мама просто-напросто душила меня!» — заявила мне Викки на одном из сеансов.

На самом деле Стефани отнюдь не всегда «душила» свою дочь. Гнев Викки вызывал у нее прямо противоположную реакцию: Стефани «разваливалась на куски» и в свою очередь нуждалась в утешении. Викки припомнила один случай. Когда она уже училась в средней школе, мать однажды не пустила ее с друзьями в кино. Какое-то время девочка попробовала канючить, а затем взорвалась.

— Ты ничего мне не позволяешь! — кричала она. — Там будут все мои друзья, а ты лишаешь меня всякого удовольствия! Ненавижу тебя!

На миг, показавшийся вечностью, мать и дочь замерли в молчании. Лицо матери посерело и словно пошло трещинами — это было похоже на замедленную съемку дома, разрушаемого землетрясением.

— Дочь! Родная дочь! — простонала она, падая на стул. — И это ответ на всю мою любовь! Ты никогда не поймешь, как больно ты ранила свою маму! — шептала она, задыхаясь от рыданий.

Викки казалось, что на нее обрушилась скала. Она и впрямь верила, что убивает человека, принесшего ей в жертву всю свою жизнь.

Нынешняя жизнь Викки

Как и ее мать, Викки была добрым и сострадательным человеком. У нее имелись хорошие друзья и неплохая работа. И все же, как и мать, она сохранила страх перед сильными и перед негативными эмоциями. Если она испытывала одиночество или печаль, она уходила в себя и молча переживала это чувство в себе, не допуская, чтобы оно прорвалось наружу. Рассердившись или обидевшись, Викки заглушала гнев и боль усердной работой. Это помогало ей совладать со страхом, что однажды она «не справится с собой».

В то же время Викки с готовностью «подставляла плечо» всем окружающим. Ей нравилось слушать о чужих горестях, утешать, «перевязывать раны». Постепенно эта привычка сама по себе превратилась в проблему, поскольку Викки всякий раз оказывалась дающей, а не принимающей стороной. Она до дна вычерпывала себя, помогая другим, и при этом ей казалось, что ее чувства никого не интересуют. Однако она и не хотела никому навязывать свои чувства. Она боялась ошарашить другого человека напором своих эмоций, пугалась того, что они ошеломят и ее.

Викки считала, что сильные чувства для нее «плохи», разрушительны. Постепенно она приучила себя почти не испытывать сильных эмоций, но порой утрата, обида или стресс пробуждали их, и тогда Викки казалось, что она обижает других или что она ведет себя эгоистично и отталкивает от себя людей.

Когда невроз тревожности сделался очевидным, Викки поняла, что от этих эмоций ей не уйти. Тогда она обратилась ко мне.