Эра разлома (СИ) - Маркелов Владислав Юрьевич

Время шло, а мы с Милтоном продолжали всматриваться в лицо каждого горожанина, что проходил мимо поста, и пытались разглядеть треклятый шрам. Что за глупость! С куда большим желанием я бы сейчас отправился в Найросен. Среди членов ордена Луцис только о том и говорят, что тамошним борцам с ересью удалось накрыть гигантскую ячейку отступных магов Экцизес. Были тяжелые бои, и много наших полегло в ночных стычках с мятежными колдунами. Однако эти люди действительно занимались чем-то полезным, приносили Ригиторуму неоценимую пользу. А что я? Битый час торчу здесь, в вонючем переулке Стекольной улицы и таращусь на толпу. Впору завыть от тоски!

— Кстати, Милтон! — вдруг опомнился я и ткнул напарника в бок. — Я не успел на речь ординария. Напомни-ка, с каких это пор покупка целебных трав стала поводом для общегородского розыска?

— А что делать, Тарон? — пожал он плечами. — Мы цепляемся за любой, даже мало-мальски призрачный шанс выйти на культистов. Ты ведь слышал о тройном убийстве на Ореховой?

— Семья Барстена?

— Они самые. Мне довелось побывать на месте преступления, и знаешь, братец… — Милтон сокрушенно покачал головой, после чего продолжил: — Я, может, не образцовый член ордена Луцис, но я клянусь: жизни не пожалею, а этих ублюдков найду.

— Неужели настолько плохо?

— Не то слово. Все стены измазали кровью, выродки. Письмена свои чудные выводили за каким-то хреном. А ребенок… Забудь, — бессильно махнул он рукой и отвернулся. — Не хочу вспоминать.

— Я тебя понял, брат, — медленно кивнул я и подошел поближе. — Как скажешь. Если придется землю носом рыть, значит, будем рыть.

— И это правильно. Такая у нас работа, — угрюмо кивнул мужчина. — А кстати, Тарон, ты хоть знаешь, для чего эта травка нужна? Панребеля или как ее там?

— Панрелея. От ожогов помогает. У меня знакомый из звена ординария Девиса как раз лечился этой мазью после того дела, ну, в западных пригородах, помнишь?

— У Виадука?

— Ага. Там один из сектантов вылил на него целый котел кипятка. Лицо, слава Солусу, не задело, а вот на руках и на груди ожоги будь здоров! И ты знаешь, поправился он очень быстро. Хотя и не без помощи лекарей-инкантатов.

— Понятно. Ну, либо у этого мужика дома вся семья дружно бросилась в кипящую воду, либо он на самом деле тот, кто нам нужен. Так что будем смотреть в оба.

— Как скажешь, Милтон.

Город окончательно погрузился во тьму, и в окнах домов медленно разгорелись еле заметные огоньки масляных ламп или свечей. Однако ночное бдение в Минаксе не приветствовалось — свет стоил больших денег, и большинство семей торопились поскорее отправиться в постель, чтобы начать работу с первыми лучами солнца.

Впрочем, город был настолько густонаселенным, что даже при не таком уж большом числе ночных дельцов, столичные улицы никогда не пустовали. Даже в столь поздний час по Стекольной перетекали толпы целеустремленных людей, которые молча вышагивали по своим заботам. Наружные фонари, которые как раз зажигал дежурный, не могли надежно разогнать мрак из-за высокой задымленности улицы. В эти часы город обретал особый, загадочный вид, и мне захотелось поглубже вдохнуть прохладный ночной воздух, чтобы острее прочувствовать момент.

Какова жизнь! Плевать, что орден Луцис порой действительно подбрасывает столь нелегкую работу. Меня с детства так учили, и я до сих пор в это верю, что наша служба делает окружающий мир лучше. Если примас и ординарии в самом деле считают, что этот приказ имеет смысл, то кто я такой, чтобы их ослушаться? Да, я не могу изменить необходимость своего присутствия здесь, но я могу приложить максимум усилий, чтобы добиться результата! Не торчать тут безучастно, ожидая конца смены, а в самом деле постараться отыскать нужного человека, пускай это будет нелегко!

Отбросив все сомнения и жалость к тому, что я не участвую в карательных операциях в Найросене, я гордо расправил плечи и повернулся к Милтону.

— Дружище, мы с тобой привлекаем тут много внимания. Оставайся сторожить перекресток, а я пройду по дороге вперед-назад. Постараюсь послушать улицу.

— Сдурел, что ли? — непонимающие покачал головой напарник. — Куда ты намылился? Сбежать решил?

— Не неси чепуху! — обиженно поднял я голос. — И в мыслях не было! Просто я не хочу торчать тут у всех на виду. Да любой преступник нашу засидку распознает в два счета!

— Приказ был патрулировать конкретно на углу Стекольной и Валлийской!

— Вот и патрулируй себе на здоровье! А я погуляю немного и вернусь, понял? И нечего так сердиться!

— Амилен все узнает! Я ему обязательно скажу, что ты прямого приказа ослушался!

— Ты в своем уме вообще, Милтон? — взбесился я, и вместо того, чтобы смешаться с толпой, развернулся и угрожающе навис над немолодым мужчиной. — Хочешь Строгому наябедничать? Я и раньше слышал, что народ тебя не особо любил, но никогда значения не придавал. А ты, видать, и правда с гнильцой!

— От гнилого и слышу! — сплюнул напарник.

— Вот что, Милтон, — выдохнул я и придвинулся еще на шаг, так близко, что чуть не коснулся его носом. — Вбей это себе в самую глубь черепушки — я не какой-то там Вальмеер или Драз! Ни разу в жизни я не пытался “откосить” от своих обязанностей или отсидеться в стороне. Я прекрасно понимаю, как важно ордену отыскать этого парня, и я хочу, чтобы ты ни секунды не сомневался — я наизнанку вывернусь, а работу сделаю. В общем, когда решишь в следующий раз составить для Строгого отчет — вспомни об этом разговоре, договорились?

— Черт с тобой, — стушевался Милтон и отвел взгляд. — Иди, быть может, и правда сможешь что-то разузнать. Но чтобы к пересменке был тут как штык!

— А как же, — хмыкнул я и незамедлительно вышел на Стекольную. Пройдя по мощеной дороге около двух десятков шагов, я накинул теплый капюшон своего коричневого плаща и мигом смешался с толпой заводских рабочих, которые направлялись по домам после тяжелой смены.

Улицы ночного Минакса дышали своей жизнью, которая, как ни странно, и не думала утихать. Несмотря на то, что я плохо спал сегодня, а голова трещала от усталости, прогулка все же придала мне сил. Я как будто совсем забыл о собственном теле и думал лишь о том, как выполнить задачу.

Сперва я бесцельно побродил по кварталам юго-восточного Сатуарка. Этот район славился своими мастерскими ручного труда, и по пути мне то и дело попадались лавки всевозможных ремесленников. В ночное время многие витрины были закрыты, однако порой даже в это время мне попадались подсвеченные фонарями островки, где до сих пор шла оживленная торговля. Стражники не отходили далеко от этих мест, чтобы отслеживать незаконные сделки, однако местным торговцам скрывать было нечего — честный товар за честные деньги, никакого обмана.

Я до рези в глазах вглядывался в лица прохожих, однако никого похожего на описание так и не встретил. Или встретил, но от круговорота лиц, проносящихся перед моим взором, у меня попросту закружилась голова, и увиденные люди смешались в неопределенную кашу. Решив, что такой способ не принесет плодов, я отошел к краю дороги и решил отдышаться, чтобы привести мысли в порядок.

Прямо напротив меня оказался небольшой магазинчик с яркой вывеской “Снадобья Джорни”. Входная дверь, как ни странно, была все еще открыта. Улыбнувшись своим мыслям, я бегом забежал внутрь.

— Доброй ночи! Есть тут кто?! — громко закричал я, едва переступив порог. В слабо освещенном помещении, пропитанном запахами календулы и спирта, стояло несколько круглых столиков, на которых громоздились пучки трав и склянки с разноцветным содержимым. В углу комнаты мирно сопел хозяин — низкорослый мужичок с длинными седыми волосами. От моего крика он подскочил на месте и чуть не плюхнулся на пол, но все же смог удержать равновесие.

— Солус милостивый! Зачем же так надрываться? — негодующе пробормотал мужчина, после чего расправил помятый передник и выпрямился передо мной во весь свой невеликий рост. — Чем могу?

— Добрый человек, помогите мне, пожалуйста! — принялся я причитать, складывая руки в молящем жесте. — У меня сын за горящую головню ухватился! Прямо из очага вырвал, дуралей эдакий! Спасите, ради Солуса!