Сломленный бог - Гарет Ханрахан

Сжечь? Заявка на победу. Правда, спорный вопрос, заслуживает ли сожжения Тиск.

Тиск изобразил рукой знак – старый сигнал о крайней нужде, ходивший среди своих. По обычаю, ни один член Воровского Братства не вправе отказать в помощи тому, кто этот знак покажет.

Сейчас этот жест ничего не должен был значить для Бастона.

Впрочем, кое-что он все-таки значил. Самую малость. Хватит Тиску прикупить несколько добавочных минут жизни.

– Заходи.

Пропихнувшись через узкий коридочик, Тиск прошел на кухню. Глянул на обшарпанный дворик за домом.

– Кто там? – окликнула со второго этажа сестра Бастона, Карла.

– Тиск.

– Не убивай его, пока я не оделась.

Бастон тоже двинулся на кухню. Было время, когда Тиск постоянно захаживал в его дом на отшибе. Тиск и другие, из внутреннего круга доверенных Братства. Хейнрейл, Таммур, Пульчар. С ними и отец Бастона, Хедан. Отец вырос в этом домишке и не избавился от него, даже когда стал поднимать серьезные деньги и купил себе большой коттедж на Боровом тупике. За этим кухонным столом сколачивались состояния и пускались в расход людские жизни.

Бастон вспомнил, как снаружи у задней двери стоял Холерный Рыцарь, как звонко плясали дождевые капли на его панцире.

И каждый из них сейчас мертв или пропал навсегда – так же как само Братство.

– Твой батя, – сказал Тиск, – всегда держал бутылочку вина для гостей.

– Нет. Только для друзей.

Лицо Тиска осунулось.

– Я никогда не сделал бы ничего ни тебе, ни твоим близким. Я был с тобой на похоронах, не забыл?

Не на одних, подумал Бастон. Двух, за эти два года. Его жена, Фей, никогда не состояла в Братстве. Она вообще никак не была связана с воровской жизнью. Фей была его вторым шансом, началом с чистого листа, и ее тоже не стало.

– Я вместе с тобой принес бы к сестрам тело твоего отца, – продолжал Тиск, не подозревая, что наступает на мину, – если бы только его останки нашли.

– А потом ты принял пепел. Нарушил клятву Братству и пристал к Гхирдане.

Тиск ощетинился:

– Я не нарушал клятвы. Но и не собирался приковывать себя к трупу, который уже пролетел пол трупной шахты. Когда я ушел, Братства, почитай, уже не было. – Он вскинул руки, словно дарующий благословение священник. – Я знаю, Бастон, ты смотришь на это иначе, но правда есть правда.

«Мы могли бы отстроиться заново, – подумал Бастон. – Если бы ты и другие хранили верность». Безусловно, пришлось бы тяжко, слишком многие в их рядах не пережили этот хаос. Но перед ними открылись бы непроторенные пути. Новый город пророс из развалин – чем не буквальное возрождение надежды? Если бы Братство объединилось, то могло бы завладеть этой божественной благодатью, сделать Новый город своим. Вместо этого он упал драконам в когти, а Братство распалось.

– Тиск, – сказал Бастон, – зачем ты пришел?

– Взять тебя с собой в Новый город.

– Я пепел не приму.

Тиск почесал лоб:

– Я этого и не предлагал. Но… – Снаружи послышался необъяснимый звук, какой-то трескучий шепот.

– Тихо, – шикнул Бастон. Оба мужчины замерли.

Через окно они увидели, как на примыкающие к дому кучи хлама во дворе ступает паучья лапа с дерево толщиной. Тонкие волоски на лапе этого божьего отродья извивались, как усики. Бастон высунулся в окно – над домом раставил конечности паукообразный дух. Созданье было лишь отчасти реально, его сущность то и дело выскальзывала из смертного мира и возвращалась назад, свет луны отражался от плоти – полосы изменчивого тумана. Восемь глаз уставились сверху на Бастона, словно ощупывали его разум. Он чувствовал или вообразил, что чувствует, как паук ковыряет пласты его мозга. И затолкал мысли подальше. Навязал груз и утопил в темном отстойнике подсознания. Дал рассудочной части заполниться каждодневными мыслями – найдется ли завтра утром работа в порту, остался ли в чулане хлеб, починит ли он наконец разбитое окно наверху.

Ничего не обнаружив, паук двинулся дальше, с неестественной легкостью переступая через ряды однотипных домишек. Бастон услыхал с улицы ишмирские распевы – жрецы поспевали за эманацией бога, пока та вела свой ночной розыск.

Тиск выдохнул:

– Клянусь всеми преисподними, Бастон, как ты тут живешь, когда вокруг ползают такие твари?

Справедливый вопрос. Не из тех, на какие у Бастона найдется честный ответ.

– Ты его еще не убил? – На кухню вошла Карла, натягивая на плечи шаль. – Здорово, Тиск. Бастон, если собираешься у нас кого-нибудь убивать, подстели сперва полотенце.

– Здесь был сторож, – поспешно выпалил Тиск. – Только что прошел.

– Я почувствовала. Да ладно, богам Ишмиры пофиг, что мы, неверные, друг с другом творим. Они вынюхивают только, нет ли угрозы Праведному Царству. – Карла засуетилась на кухне: – Хочешь выпить, Тиск?

– Послушайте. Тебя, Карла, это тоже касается, – сказал Тиск. – У Гхирданы новый босс. Молодой парень, Избранник дракона. Ему нужны местные, те, кто знает обстановку на улицах. Он готов платить. Хорош сиднем сидеть, малыш, давай сходим в Новый город, перетрем с ним.

– Нет, – сказал Бастон.

Карла засмеялась:

– Бастон не примет пепел, Тиск. Он предан Братству до самой смерти.

Тиск раскраснелся от негодования:

– И когда же она наступит? Когда какой-то паукастый придурок решит, что ты грешен? Когда тебя сожрут облака? Когда Верховный Ум…

– Не произноси его имя, – рявкнула Карла. Поминать богов по именам было опасно.

Тиск опомнился. Развел над столом руками, медленно отдышался, улыбнулся грустной, изнуренной улыбкой.

– Помните, каково оно было до сальников?

– Сколько нам, по-твоему, лет? – стоя у окна, молвила Карла. Тиск близко общался с отцом, а их знал с самого детства. И продолжал думать о них как о детях. Поэтому ему сходило с рук называть Бастона Хедансона малышом. Бастону уже перевалило за тридцать.

Им, жившим тогда в Боровом тупике, было девять или десять, когда на Гвердон впервые спустили этих творений алхимии. Восковые страшилы получались из приговоренных воров – тех переделывали в охотников за бывшими собратьями. Бастону часто снились кошмары, как он смотрит из окна спальни и видит за стеклом лицо отца, подсвеченное пламенем фитиля.

– Эге, раньше простой человек вроде меня понимал, как устроена жизнь. Никаких богов, кроме Хранимых со Священного холма, и стражники были из плоти и крови. Подмажешь, и они глядят в другую сторону, а после заката – шабаш службе. Потом на нас науськали сальников, и мы накрылись тазом.

– Братство, – возразил Бастон, – накрылось, когда Хейнрейл взял власть.

Голос Тиска зазвучал стыдливо, словно такие речи малость ему не по чину:

– В Гвердоне делами заправлял Дантист, но теперь он уехал. А новый босс Раск – мальчишка, зеленый, как тина в канале. Города он не знает вообще. Я к тебе первому пришел, Бастон. Пришел, потому что вот он, непроторенный путь. У них есть деньги, сила и в Новом городе полная неприкосновенность. – Тиск посмотрел в окно, на отдаленный силуэт сторожа, и пожал плечами: – Договоришься