Диск Золотого Орла - Евгений Читинский

Попугайчик в клетке стал призывно верещать и качать головой.

– Да встаю я уже, встаю! – сонно проворчал юноша, и, взяв клетку со своим питомцем, вышел наружу. Высокий дуб, стоящий на полянке возле хижины, величественно шевелил листвой, чуть подальше видны были заросли магнолии, а в стороне, вперемежку с лиственными деревьями, рос бамбук. Возле самой скальной гряды, в её многочисленных уступах, разместились стройные сосны, обступая хижину слева и справа.

В роще было еще прохладно, свежо. Попугайчик замер, крышка корзинки открылась, человеческие руки протянулись к нему. Он зажмурился, но его бережно подхватили, и в следующий миг посадили на плечо. Обросшее щетиной лицо тряхнуло давно не чесанной каштановой гривой волос, и, искоса глядя на него, пробурчало что-то совсем не страшное на своем непонятном языке. Попугайчик не испугался, он стал привыкать к этой странной огромной бескрылой птице, каким казался ему Святослав, ведь если бы его хотели съесть, то давно бы слопали. Это внушало оптимизм попугайчику.

– Ну, дружище, похожи мы с тобой на пирата и просоленного всеми морскими ветрами попугая? Чё молчишь-то? Чё припух-то? – «чёкал» по-Забайкальски Святослав, стараясь не дергать плечом. Его подопечный привыкал к новому месту, изредка взмахивая крылышками, чтобы не потерять равновесие. Такая игра показалась попугайчику веселой, забавным выглядел и его новый папа, или кто он там ему? В маленькой голове птенчика не могло уместиться столько мыслей, тем более что человек встал, и, слегка покачиваясь, пошел куда-то, поэтому попугайчику пришлось приспосабливаться к мерным покачиваниям, чтобы не упасть, он хлопал крылышками и немного устал с непривычки. Но вскоре Святослав взял его в руки и понес в раскрытой ладошке, как в лодочке. Попугайчик отметил про себя, что определенно о нём заботятся. Приятно, что кто-то поддерживает тебя, чтобы ты не упал. Он сидел на ладошке, как капитан на носу корабля, и смотрел вперед.

– Ну, вот мы и пришли, это моя летняя кухня, я здесь кушаю! – проговорил Святослав, опуская попугайчика в клетку, но на этот раз крышку не закрыл. Тот, цепляясь клювом и работая лапками, вскарабкался на перекладину, а затем с шеста взобрался на край корзины, и уставился на человека. Летать он еще не умел, но спрыгнуть и удрать в заросли мог, тем более человек не обращал на него никакого внимания, занимаясь своими делами. Пока Святослав разводил костер, разогревал над огнем оставшийся со вчерашнего окорок, попугайчик делал выбор: или остаться с этим двуногим, который явно о нём заботится, или попытать счастья, скитаясь в одиночестве и подвергаясь опасности. И он остался…

Глава седьмая

Дни календаря

Это был пятый день его пребывания на острове. Как ни странно, но тоска по родному дому как-то быстро рассеялась. Всё, что было там, в прошлом, теперь казалось ему чем-то далёким и расплывчатым, ведь слишком сильными были потрясения, произошедшие с ним в последнее время. Как будто все, что было до этого, было не с ним, а с каким-то другим человеком. То есть ощущения были такие, что словно он пять дней тому назад умер, и пять дней тому назад родился в новой жизни, то есть, это было похоже на то, что буддисты называют реинкарнацией. Только у него было странное и очень стойкое ощущение, что всё, что с ним происходит, рано или поздно закончится, и он снова вернется домой…

Святослав после сытного завтрака сидел возле небольшого костерка и смотрел, как попугай пил воду из раковины устрицы. Здесь и сейчас всё было необычным, и этот попугайчик, и природа, и этот остров с его необъяснимыми пока тайнами. Да, здесь у него действительно была новая жизнь! Отличная от той, которая раньше у него была. А кто из нас рано или поздно не хотел начать новую жизнь? Кому-то это удается, и для кого-то начинается новый отсчет времени…

– Мне нужен календарь! – сказал сам себе юноша, и, взяв свое копье, немного повертел его в руках, после чего каменным ножом сделал на нем пять зарубок.

– А какой здесь, на этом острове, сейчас месяц? – спросил он попугая, который снова взобрался на край корзины, и, сидя на ней, как на шесте, внимательно смотрел на человека.

Но тот молчал.

– Интересно, когда ты вылупился? – прикидывал в уме Святослав, глядя на попугайчика.

Птенец в ответ замахал крылышками и спрыгнул внутрь корзинки.

– Предположим, я говорю, предположим, что ты появился на свет в начале марта, судя по всему, тебе сейчас примерно месяц, потому, что ты кушаешь сам и уже пробуешь летать. Будем считать, что сейчас, здесь, на этом острове, начало апреля, и что я очутился на нём первого апреля. А что, первое апреля никому не веря! Я и сам себе не верю, что я здесь, на необитаемом острове. Поздравляю, сегодня у нас будет пятое апреля! А день недели я придумаю сам, раз я сегодня решил отдохнуть, пусть будет воскресенье! – закончил рассуждения Святослав и растянулся на траве, посадив попугая себе на грудь, стал поглаживать его по хохолку, шее и спине. Попугайчик сначала недовольно крутил головой, но затем успокоился. Особенно ему нравилось, когда Святослав пальцами проводил по шее и спинке.

Повозившись со своим питомцем, Святослав посадил его опять в корзинку, но не стал закрывать крышкой, просто незаметно поглядывал, не убежит ли попугай. После чего подошел к ближайшему дереву, и, высоко подняв руку, каменным острием ножа выцарапал на коре «5 апреля, воскресенье» а рядом поставил длинную зарубку, и еще четыре маленьких зарубки сверху, означавших четыре прошедших дня. Остальные отметки он решил делать ниже.

– Это будет мой настенный календарь, вот только какой здесь сегодня год? – он мучительно вспоминал дату под картой острова в компьютерной игре, и вырезал «1610 год». В этой жизни ничего просто так не бывает. Если этот год был на той карте, значит, его перенесли именно в эту эпоху. Но тут же Святослав поймал себя на мысли, что, может, он потихоньку начинает сходить с ума? Кто его перенес? О чём он думает? Но нет, опять-таки было необъяснимое ощущение того, что его перенесли именно в эту эпоху – эпоху мушкетеров и пиратов! Может быть потому, что он об этом всю жизнь мечтал?

Посидев немного, он снова почувствовал какую-то усталость. Святослав читал, что путешественники, попав в тропики, через несколько дней заболевают, их лихорадит, но потом они благополучно выздоравливают, но это в книжках. А в жизни, надо полагать, все могло быть серьезнее, думал юноша. Что оставалось делать? И он горячо помолился. В церковь он раньше ходил всего несколько раз, молитв не знал, но, как мог, попросил Бога о здоровье, о помощи в делах, о том, чтобы Он не оставил его в Своей милости. Ощущение того, что кто-то свыше может о нём позаботиться, как ни странно, успокоила Святослава, и он снова уснул.

Ему приснилось, что попугайчик говорит ему, мол, не бойся, все будет хорошо, ты выздоровеешь, а затем вдруг превращается в шамана, смотрящего на него пронзительным взглядом и требующего, чтобы Святослав пошел к семи холмам охотиться на коз. Потом Святослав увидел, что стреляет из лука в козу, промахивается, вытаскивает из склона холма стрелу, и вдруг из того места начинает бить ручей, чистые капли воды бьют фонтаном вверх, образуют искрящуюся радугу, и в ней возникает маленькое золотистое солнце, из которого вылетает орел. Потом он почему-то увидел двух орлов, вьющихся над старой хижиной, а затем он сел на другого орла и тот понес его в сказочную пещеру, в которой мелькали лица каких-то людей, внимание выхватило красивую черноволосую девушку, и затем все перемешалось. Орел несся все дальше по радужной пещере, огибая крутые повороты, и вдруг он оказался в своей квартирке, за компьютером. Тут Святослав проснулся. Холодная испарина покрывала его лоб. Ему было холодно и его трясло. Он никак не мог отойти ото сна. Что бы это значило? Вещий сон?

Он оглянулся и увидел, что крышка корзинки открыта, а попугайчика нет. Он тяжело встал и прошелся вдоль полянки, оглядывая близлежащие заросли.

– Сёма, Сёма! Где ты? Отзовись! – Как-то сама собой пришла на ум эта простенькая кличка. Попугая нигде не было. Расстроенный Святослав вернулся к едва тлеющему костру, и тут увидел, что его зелёная потеря, как ни в чем ни бывало, склевывает ягодки внутри корзинки.

– Эх, Сёма, Сёма! Удрать вздумал, а потом голодняк прибил, и ты решил вернуться? Эх, Сема, Сёма! – растроганный юноша раскрошил яблочко, а потом с умилением смотрел, как попугайчик уплетал лакомство, виновато озираясь на хозяина. Попугайчик, как-то само собой, стал воспринимать юношу, как своего друга, который постоянно о нем заботился, играл с ним.

– Ну ладно, пошли в избу, а то я что-то не очень себя чувствую! – и Святослав, взяв корзинку, вернулся в своё жилище. Он прикрыл окошечки в боковых стенах специальными занавесками, сшитыми затейливым орнаментом из различных крупных листьев, подлил попугайчику воды в раковинку, и, не закрывая корзинку крышкой, понимая, что из огороженной пещеры птенцу не удрать, лег на кровать и уснул. На этот раз он проспал долго, до самого вечера. Его лихорадило. Он попил воды, подсыпал ягод попугаю и снова уснул, укрывшись грубо обработанной шкурой капибара.