Таверна «Не уйдешь!» - Федор Московцев

Миссис Юргенс сверлила глазами оппонентов, как напильником:

— У меня, может быть, неширокий кругозор, зато хорошая память. Я прекрасно помню, о чём вы говорили за столом.

Майкл бросил тоскливый взгляд в окно, завидуя кружащимся над океаном чайкам. Дневной свет казался ему каким-то хмурым, идущим не от солнца, не с неба, а шедшим от внутренних стен таверны, превратившихся в тюрьму, в пыточную камеру.

Появление Джамала, примчавшегося на своём скоростном велосипеде и доставившего всё необходимое для операции, застало Ванвингардена на пике его ораторских способностей. Он произносил речи ещё более заковыристые, нежели его фамилия, и такими просветлёнными были слова его, что, казалось, могли бы наставить на путь истинный самого закоренелого упрямца, кого угодно… но не миссис Юргенс.

Пока Клэй отворял дверь, чтобы впустить Джамала, Ванвингарден продолжал наговаривать свой гипнотический текст:

— Но мы все тут врачи собрались… группа людей повышенной чувствительности, медиумы и очень интеллектуальные и эмоционально продвинутые эксперты, и мы явно видим вас, как пациента с признаками смещения восприятия действительности… в ту или иную сторону, которое производится самыми разными явлениями. В связи с чем это связано — нам предстоит выяснить… но лучше бы в условиях стационара.

Клэй спросил мать взглядом: «Что будем делать?» По лицу миссис Юргенс было видно, что в её голове по поводу дальнейших действий едва ли была выработана какая-то чёткая стратегия. Ей было ясно одно: что бы ей ни предлагали, надо сделать наоборот. Но когда дело дошло до дела, она засомневалась. И её особый характер вместе с неординарностью натуры подтвердился её следующим шагом. Она взмахнула рукой, будто бы что-то ввинчивая в потолок:

— Хватит болтать! Ваша болтовня напоминает тяжёлое шаманство. Займёмся делом.

— Совместными усилиями достигнуть компромисса… — продолжал тянуть Ванвингарден.

— Заткнись, мозгляк! — завопила роскошная в своих пароксизмах миссис Юргенс, нажимая курок, и пущенная наугад пуля, наконец, достигла живой цели: лежащее на полу тело мужчины задёргалось и замычало (рот его был заклеен скотчем, так же как руки и ноги). Артур, Майкл и Ванвингарден как бы надели маску полного равнодушия, да и пулю неохота было получить. В лице хипстера Шмудо не осталось ни кровинки, он беспрерывно икал, обезумев от ужаса.

Миссис Юргенс надрывалась со скупой страстностью, благодаря которой каждое её слово обретало весомость прямого удара в область сердца.

— Ну, если вы меня и в этот раз обманете! Клэй, смотри за ними в оба!

— Что вы, в данный момент вы находитесь в пространстве абсолютной честности, — сказал Майкл с абсолютно честными глазами.

На фоне очевидного вакуума новых идей новая операция по извлечению паука из уха казалась миссис Юргенс единственно верным решением.

— Я сама буду смотреть… тоже. Потом проверю. Клэй, снимай на видео!

Врачи незаметно переглянулись. Предстоящее дело требовало большой сосредоточенности мыслей. Майкл хитро подмигнул Джамалу:

— Джамал, сейчас мы выполним операцию… экстирпации… извлечения паука из уха нашей пациентки…

Когда они прошли в подсобное помещение, находящееся позади бара, Майкл улучил момент, чтобы шепнуть Джамалу необходимые инструкции.

— Надеюсь, ты не разбодяжил лекарство водой, как обычно…

Клэй в это время проверял, прочно ли связаны жертвы. Проверив, присоединился к операционной бригаде. Мородер был освобождён от пут — его участие, как хозяина, было необходимо. Оказавшись в подсобке, он незаметно снял с гвоздика на стене позади шкафа запасную связку ключей. Этот шкаф разделял помещение на две половины, за ним находилось что-то наподобие раздевалки. Миссис Юргенс была уложена на диван, окруженный ящиками с бутылками, её голову покрыли специальной простынью, оставляющей непокрытым только операционное поле — ухо. Майкл надел халат, маску, стерильные перчатки и взял в руки шприц с анестетиком:

— Итак, дубль три…

Джамал ввёл пациентке внутривенно тиопентал натрия. Она моментально отключилась. В комнатке было тихо, как в операционной. Кто-то кашлянул, и этот кашель раздался как неожиданный залп. Движения Майкла были уверенны и неторопливы. Едва касаясь уха миссис Юргенс, он орудовал скальпелями, пинцетами, ранорасширителями, корнцангами и прочим хирургическим инструментарием, то засовывая в ушную полость турунды, то вытаскивая их наружу. Происходящее представляло собой нечто среднее между священнодействием и психушкой. Работа велась со всякими неудобствами — в тесноте, духоте, под прицелом камеры, вместо которой в любую секунду мог оказаться револьвер или арбалет.

— Кручу, верчу… — едва слышно прошептал уважаемый доктор Майкл, делая знак Джамалу. — Сейчас мы выполним конхотомию по Latradectus Lugubris…

Руки Джамала оказались над ухом миссис Юргенс, среди хирургических инструментов, которые держал Майкл. Анестезиолог-напёрсточник сделал несколько привычных движений, будто крутит напёрстки, секунда, и в его правой руке появился чёрный паук с красными пятнами. Собравшиеся, все как один, облегченно вздохнули. Джамал бросил паука в бокал, который услужливо поднёс Мородер. Клэй, закончив снимать видео, сделал несколько фотографий паука в стакане, спрятал телефон и вытащил из кармана своих слаксов материнский револьвер.

— Итак, операция прошла успешно! — торжественно объявил Майкл, снимая перчатки. — Как только миссис Юргенс очнётся от наркоза, я подробно объясню, что ей нужно делать в послеоперационном периоде. А пока…

Тут вмешался Артур:

— Итак, сынок, мы вытащили паука и спасли твою маму. Свою часть работы мы выполнили. Теперь ты сделай свою — отпусти нас. Ведь это честная сделка, не правда ли? — вкрадчиво говорил он, опутывая Клэя взглядами, как паутиной. Но тот был непреклонен:

— Подождём… мою маму!

— Подождём… твою мать, — прошипел Артур.

Шестерым мужчинам было тесно в каморке и неуютно под прицелом арбалета и револьвера, оружия, которое Клэй, стоя в дверях, держал в руках.

— Может, мы всё-таки пройдём в зал? — сказал Артур.

Клэй кивнул и освободил проход: «Выходим по одному!»

Артур, Майкл, Джамал, Ванвингарден, Шмудо и Мородер проследовали в зал и расположились, как приказал им Клэй, за ближайшим от барной стойки столиком.

Артур снял пиджак, повесил его на спинку стула, засучил рукава рубашки и в изнеможении повалился на стул:

— Бля… мне нужен стакан виски и минет!

Майкл счёл своим долгом испросить разрешение Клэя на оказание помощи раненому, которому миссис Юргенс прострелила ногу, но получил предсказуемый отказ, выраженный в форме нескольких хлёстких эксплицитных фраз. «Сиди на жопе ровно и не вы**ывайся», — сказал Клэй, подзаряжая револьвер. В его тоне, в его настроении всеми инстинктивно ощущалась напрасность протестов, а тем более каких-то резких движений.

— Я могу угостить врачей напитками? — спросил Мородер.

Немного помедлив, Клэй ответил небрежным кивком, мол, валяй. Он встал, опершись о барную стойку, таким образом, что имел возможность наблюдать как за всеми пленниками, так и за лежащей на диване в подсобке матерью. Пока Мородер расставлял на столе взятые с полки бара бутылки, бокалы, шоколадные батончики, и фрукты, Клэй развлекался тем, что разглядывал в оптический прицел арбалета всех находящихся в зале людей.

Артур, получив половину того, что хотел, а именно бокал виски, спросил Ванвингардена:

— Где ты научился так красиво говорить? Мне кажется, ты даже пукаешь сентенциями. Пора тебе взяться за написание философского трактата «Почему встаёт х**?»

— Непременно возьмусь, как только выберусь отсюда, — с безнадёжной тоской в голосе отозвался Ванвингарден.

Майкл устало массировал виски:

— Да уж, извлечение паука из уха превратилось в по-настоящему увлекательный процесс. Общество отоларингологов будет поражено, когда я сделаю доклад на эту тему.

Он тоскливо посмотрел на часы — боже, он давно должен быть дома! Что подумает Адель?!

Шмудо отыскивал взглядом обломки своего айфона среди двух десятков других разбитых телефонов на полу:

— Вот попали в переплёт! Наше приключение окажется новостью дня!

Пропустив по бокалу, они стали возбуждённо перешёптываться, поглядывая на Клэя. Они заговорили на тему, которую своевольная судьба подкинула им, затрагивая при этом общие вопросы жизни и смерти, и этот разговор с ходом времени, по мере того, как заполнялись пепельницы и опустошались бутылки, расслаблял разум и развязывал язык.

— Курение убивает! — сентенциозно заметил Ванвингарден, глядя на Артура, который с явным наслаждением смолил.

— Забавно звучит в контексте наших обстоятельств, — ответил тот, выпуская дым.