Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли

Фредерик Слайтс и мистер Тодхантер изредка ужинали вместе и в гостях друг у друга, разумеется, сталкивались с другими людьми. Эти другие вылетали из головы мистера Тодхантера в ту же секунду, как они поворачивались, чтобы уйти, поскольку мистер Тодхантер с трудом запоминал имена, лица и даже особые приметы. Но, как выяснилось, другие не так легко забывали мистера Тодхантера; вот и перед аукционом, когда он безмятежно рассматривал чашу, выставленную на зеленом сукне, кто-то поприветствовал его, назвав по имени, и в ответ на вежливый, но недоуменный взгляд напомнил, что они встречались в прошлом году у Слайтса.

– Фарроуэй! – с деланным радушием повторил мистер Тодхантер, глядя на невысокого мужчину со стриженой бородкой. – Конечно, помню! А как же! – И действительно, фамилия Фарроуэй в сочетании с этой аккуратной остроконечной бородкой показалась ему знакомой.

Обсудив достоинства чаши, они перешли к раннегеоргианскому чайнику.

Мистер Тодхантер понемногу собрался с мыслями. Фарроуэй! Это, надо полагать, Николас Фарроуэй, автор, как бишь ее, «Искупления Майкла Стейвлинга» или какой-то другой книги с не менее ужасным заголовком, а также дюжины других, под столь же непривлекательными названиями. Популярное чтиво. Разумеется, сам мистер Тодхантер ничего этого не читал. Но теперь он припомнил, как познакомился с создателем этих опусов, и припомнил, что знакомством остался доволен. По крайней мере подумал тогда, что вроде бы Фарроуэй не так плох, как, должно быть, плохи его книги. Выражение лица у него было мягкое, несколько даже мечтательное, а поведение отличалось отсутствием всего показного, что вступало в противоречие с ходульным представлением о том, каким следует быть автору модных романов. Слайтс еще заметил потом, что Фарроуэй совсем не испорчен успехом. Да, и не он ли хвалил рецензии мистера Тодхантера, опубликованные в «Лондонском обозрении»? Да, именно он, вдруг вспомнил мистер Тодхантер. Славный малый этот Фарроуэй. Пожалуй, мистер Тодхантер совсем не прочь провести часок-другой в его компании.

Мистер Тодхантер и мистер Фарроуэй обменялись взглядами и одновременно произнесли:

– Подумываете что-то купить?

– Отвечайте первым, – предложил мистер Тодхантер.

– Я? Нет. – Фарроуэй с некоторой рассеянностью огляделся. – Я просто смотрю на цены. Видите ли, меня это интересует…

– Цены?

– Ну, всё в целом. А вы?

Мистер Тодхантер хмыкнул. Он обладал бесстрастным, холодноватым чувством юмора, крайне раздражавшим других людей, и заключалось оно в умении с серьезнейшим выражением лица нести самую нелепую ахинею; и чем доверчивее была жертва, тем решительнее расцвечивал мистер Тодхантер свои фантазии. Вследствие чего, если не знать его очень близко, никак нельзя было разобраться, когда мистер Тодхантер говорит правду, а когда – нет.

– Ну, я, – солидно сказал он сейчас, – пожалуй, попробую поторговать этот кубок из Колчестера. Конечно, если ставки не взлетят слишком высоко.

Было очевидно, что Фарроуэй, к дьявольскому удовольствию мистера Тодхантера, проглотил это абсурдное заявление во всей его полноте. С неприкрытым уважением глядя на собеседника, тем почтительным голосом, каким декламируют стихи радиочтецы Би-би-си, Фарроуэй осведомился:

– Что, собираете?

Мистер Тодхантер махнул сухонькой ручкой.

– Да так, понемногу, – скромно уронил он. Было дело, однажды он купил с аукциона серебряные сахарницу и молочник, которые почти составили гарнитур с доставшимся ему по наследству чайником времен Георга III, – и это приобретение, считал он, вполне позволяло ему ответить подобным образом.

– А! – задумчиво откликнулся Фарроуэй и умолк.

Они продолжили свое продвижение по залу.

Любопытство мистера Тодхантера было задето. Известие о том, что он коллекционер, произвело столь явное впечатление на Фарроуэя, что трудно было не удивиться внезапному, почти невежливому отказу от продолжения разговора. С другой стороны, в этом «А!» чувствовался намек на то, что он отложен лишь временно и будет возобновлен при более благоприятных обстоятельствах. Но в любом случае, что за разница Фарроуэю, коллекционер он или нет? Скорее всего, решил мистер Тодхантер, Фарроуэй сам причастен к коллекционированию и рад был бы поболтать с человеком сходных занятий; но, если так, странно, что он не воспользовался случаем.

В достаточной мере заинтригованный, чтобы продлить игру, мистер Тодхантер сделал несколько заявок на серебряную чашу, когда пришла ее очередь пойти с молотка, – разумеется, ничем не рискуя, а когда цена превысила шесть тысяч фунтов, изобразил сожаление, пояснив, что сумма превышает его возможности.

Фарроуэй кивнул.

– Да, деньги большие, – сказал он на удивление завистливым тоном. Мистер Тодхантер насторожился. Неужели у этого человека такая тяга к деньгам, что он явился сюда ради удовольствия понаблюдать, как переходят из рук в руки крупные суммы? Ведь у столь популярного романиста, как Фарроуэй, должен быть весьма приличный доход, тысяч десять в год, не меньше! Все это, на взгляд мистера Тодхантера, выглядело довольно странно.

И еще страннее выглядело то, как, стоило им выйти на улицу, откровенно и неуклюже Фарроуэй принялся допрашивать мистера Тодхантера насчет его материального положения. Не сказав ничего такого, что можно было бы впоследствии поставить ему в вину, мистер Тодхантер забавы ради весьма тонко намекнул, что его дом в Ричмонде раза в четыре больше, чем на самом деле, что доход его соответствует дому, что в средствах он не стесняется и даже пользуется некоторым влиянием в финансовых кругах как друг денежных мешков и приятель финансовых воротил. В самом деле мистер Тодхантер считал обстоятельства столь подходящими для того, чтобы поупражнять свой дар к suggestio falsi[8], что едва не перешел границ разумного.

О, в тот час он и знать не знал, что расплата поджидает всех любителей розыгрышей, даже самых невинных, что возмездие уже скалит зубы у него за спиной. Ибо на сей раз шутка обернулась против самого шутника… Удержись тогда мистер Тодхантер, не пусти в ход свое шаловливое чувство юмора, он был бы избавлен от великого множества неприятностей. Мирная кончина была бы припасена ему, на которую он себя настроил, отнюдь не та неупокоенная смерть, что ему предстояла. Никогда бы не увидел он окаянного каземата, никогда бы не… но что толку перечислять! Возмездие поджидало мистера Тодхантера.

Простой вопрос его спутника запустил в действие колеса судьбы.

– Какие у вас планы на ближайшее время? – спросил Фарроуэй.

Мистер Тодхантер не распознал своего шанса. Ничто не подсказало ему, что если он твердо сошлется на срочную деловую встречу в Сити и сразу уйдет, то сможет еще спастись. Но нет, вместо того он ответил, доверчивый простофиля, попавшийся на удочку лихоимке-Фортуне:

– Да, в общем, никаких.

– В таком случае не зайдете ли ко мне выпить чаю? Я живу совсем рядом.

Мистер Тодхантер, по своему недомыслию, увидел в этом только возможность еще немного позабавиться на чужой счет.

– С удовольствием, – учтиво ответил он.

Судьба у него за спиной отложила в сторону настоящий слиток золота, убрала с глаз фальшивый вексель и снова засунула в карман листок с липовой балансовой ведомостью. Простофиля попался.

2

С первого взгляда на обиталище Фарроуэя мистер Тодхантер понял, что ошибся в оценке его владельца. Он озадаченно обвел взглядом комнату, в которой его оставили одного. Нет, никогда бы он не подумал причислить Фарроуэя к людям, которые укрывают крышку пианино китайской вышивкой, а на телефонный аппарат сажают куклу в кринолине. Фарроуэй был невысок ростом, но аккуратен и подтянут сугубо в мужском духе. Никто бы не заподозрил его во вкусе столь женоподобном, да к тому же еще удручающе дурном. Мистер Тодхантер впал в недоумение.

Квартира оказалась роскошной. Комната, в которой с некоторой неловкостью сидел, ожидая хозяина, мистер Тодхантер, с широкими окнами и видом на парк, была так поместительна, что годилась бы и для загородного дома; а войдя с улицы в просторный холл, мистер Тодхантер успел заметить два длинных, широких коридора, в каждый из которых выходило до полудюжины дверей. Арендная плата за такую квартиру должна обходиться очень недешево. Даже преуспевающему романисту жизнь в подобном окружении может оказаться не по карману.

Размышления мистера Тодхантера перебил хозяин, явившийся не один, а с молодым привлекательным джентльменом.

– Мой зять, – отрекомендовал его Фарроуэй. – Винсент, вы уже пили чай?

Молодой человек, по которому было видно, что самоуверенности у него на десятерых, вдруг отчего-то смутился.

– Нет, я ждал… вас. – Пауза перед последним словом была непродолжительной, но заметной.

– В таком случае позвоните, – предложил Фарроуэй более сухим тоном, чем требовала столь обыденная просьба.