Сердце грустного шута - Ксения Баженова

Тетя держала свои ноты на этажерке под телевизором. Лиза нашла их, взяла самые верхние, первые попавшиеся. Автор и название ни о чем не говорили. Старые желтые листки, потрепанные по краям. Похожие на ее «записки доктора». Она очень давно не садилась за инструмент. Лиза поставила ноты на пюпитр, пробежала глазами и начала играть, и ей казалось, что она как будто всю жизнь только и делала, что упражнялась в игре. После последнего тишайшего аккорда она встала из-за пианино, выпила еще вина, легла на диван и стала ждать.

Реальность потихоньку деформировалась, как у человека, который торопился и по пути споткнулся, но это падение помогло избежать гибели под колесами поезда. Лиза вновь услышала музыку и больше не знала, что думать о том месте, в котором находится, где привидения ходят среди людей из плоти и крови. Может быть, и сестры Пунц – плод ее воображения? Может, у нее правда «помрачение сознания» или того хуже – шизофрения? Она держалась рукой за свою драгоценность. Постепенно будто пелена спала с глаз, зрение приобрело ясность, резкость; радость захватила ее, как волна, и она поняла, что сила, незримо присутствующая, незлая и что камень, который она держит рукой, с ней связан. И Лиза произнесла вслух самое простое, что могло прийти ей на ум:

– Добрый вечер!

Слова гулко, как в пустой комнате, отдавались в ушах, стало легче дышать, а в сознании открылся простор и перед ее глазами поплыли строчки из книги, которую она недавно читала: «Колдуньи высокого ранга, которые учились магическим формулам и волшебству, должны были вести записи, они назывались «Книга теней». Иметь такую книгу в эпоху «охоты на ведьм» было необычайно рискованно. Поэтому в своем кругу они всегда имели хранительницу или хранителя, которые перед лицом инквизиции должны были быть абсолютно вне подозрений. Очень часто такое сверхделикатное дело было в руках медика, аптекаря, алхимика или дамы из благородного общества, при малейшей опасности они должны были сжечь рукопись. Этим объясняется то, что не сохранилось ни одного экземпляра. Только обрывки и перезаписи».

Она прервалась. Не то. Сейчас надо думать о камне. Шум вновь начавшегося дождя и бьющие по стеклу мокрые ветки сирени превратились в слова, которые вылезали из ее подсознания и формировались в мысли: «Хранителем камня, также связующего пространство и время, видимо, была моя тетя. Знала ли она сама об этом? Наверное, да, если хранила его так ревностно. И рассказывала только то, что можно было рассказывать. А может быть, и не знала, но, как всегда, много придумала и напустила тумана. Мне придется погрузиться в историю самой. Но кто же поможет мне это сделать?» В голове всплыло имя, кажется, из той же недавно прочитанной ею книги, а может, и из другой. Она постоянно читала все эти книги про ведьм, магию, знаки… Хотела быть готовой. И размытые очертания лица: Антония Орсини, итальянская колдунья. «Она откроет мне все магические секреты и посвятит во все особенности натуры камней, трав. А Туся и доктор? Кто же они? – задала Лиза новый вопрос невидимому собеседнику внутри своей души, который приносил ей ответы из глубин вселенной. – Обыкновенные призраки погибших при трагических обстоятельствах живых существ? Связующее звено в потоке жизни ожерелья? Ты готова, Лиза, войти в потусторонний дом и принять знания?» – спросила Лиза сама себя и мысленно утвердительно кивнула, попыталась улыбнуться и встала, желая поскорее соединиться со знаниями и постичь непостижимое.

Внезапно она вздрогнула и проснулась, стоя посреди комнаты. Удивленная и разочарованная, Лиза как-то сразу внутренне сникла и поплелась на кухню, налила себе еще вина и долго сидела там, приходя в себя.

– Я или не я?

Потом тяжело вздохнула и пошла спать. Но вдруг заметила, что из-под заколоченной двери пробивается свет, подошла к ней, откинула щеколду и вышла…

За дверью…

Турин, 1527 год

…на знойную полуденную итальянскую площадь, пустую в этот час. Лиза оглядела незнакомое пространство, уложенное булыжниками, небольшой фонтан в центре, услышала раздававшуюся из открытых окон незнакомую речь, которую она, к своему удивлению, понимала. Не готовая к такому повороту судьбы, она сделала шаг назад, намереваясь вернуться к себе и осмыслить привидевшийся мираж. Лиза сделала шаг назад, прикрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, стояла некоторое время, постепенно понимая, что уже находится в доме Антонии.

Она обвела комнату глазами и увидела старый сундук, покопавшись в котором нашла белую кофту с высоким воротником: она боялась расстаться с камнем, но никому не хотела показывать его. Надела черную верхнюю юбку и белую нижнюю; повязала кружевную косынку, еще лучше скрывая темное пятно камня, выступающее под белой тканью, и кинулась искать зеркало, которого не нашла. Конечно, какое зеркало может быть в одна тысяча пятьсот затертом году в доме служанки… В это время в дверь постучали:

– Антония! Тебя господа зовут, – услышала Лиза мужской голос, прерываемый надрывным кашлем.

– Кто там? – произнесла Лиза, удивившись своему напевному диалекту. Она не боялась, была уверена, что Антония отведет ее туда, куда надо, и скажет за нее все то, что надо.

– Это я, Камилло.

– Иду! – произнесла она, сама не понимая, кто ответил на самом деле, она или Антония, но по стуку сердца поняла, что за дверью не просто мужчина, это человек, которого Антония любит.

Охваченная любопытством, она не сразу совладала с задвижкой, а когда дверь распахнулась, увидела перед собой красивого молодого человека, почти юношу. Она с радостью отдалась во власть своей «подружки», и легкое состояние раздвоенности почти исчезло. Лиза попала в лето 1527 года, полностью превратившись в итальянскую знахарку Антонию Орсини.

– Антония! Где ты пропадала? Я ждал тебя до рассвета!

– Были дела, сокровище мое.

– Какие у тебя ночью могут быть дела? Правду говорят о тебе: колдунья ты!

– Если бы! Я смогла бы сделать нашу жизнь много лучше. Ты же понимаешь, что это мне не под силу.

– Но ты же лечишь людей, принимаешь роды. Простые люди не могут этого делать!

– Не скрою, дал мне Господь такой дар, и я вылечила много народу. Только тебе не могу помочь, вижу, как гаснешь потихоньку. – Она протянула руку к его щеке, но Камилло раздраженно отмахнулся.

Они поднимались по крутому узкому проходу к замку. Каждый раз, когда заканчивалась эта улочка, душа Антонии ощущала почти физическую радость при взгляде на голубые дали, крошечные замки на соседних холмах, разбросанные в пойме поля и серебряные оливковые рощи. Над всем этим великолепием возвышался строгий замок ее хозяев, князей Луккези.

– Почему господа в такую жару тревожатся? Случилось что?

– Не знаю. – Камилло отвел глаза, оглядывая колеблющиеся в полуденном мареве холмы, нехотя добавил: – Приехал из аббатства Фарфа черный монах. Тут сразу за тобой и послали.

– Вот и пришла беда, дорогой! – Она схватила его за плечи. – Это твоя мать от себя беду отвела. Вот она и есть колдунья. Я же лечу людей, я знахарка, повитуха.

– Что ты говоришь? Против матери моей, бедной вдовы? Знаю, она не хочет видеть нас вместе из-за твоего фривольного поведения с мужчинами. Но она не злая. Не она наговорила о тебе князю.

– А кто? Все меня любят и уважают, а боятся только люди с черными мыслями. А что касается «бедной» вдовы, так я тоже вдова, и слишком молодая, чтобы быть вдовой. Я хочу быть счастливой! И, чтобы жить, я работаю и… люблю мужчин.

– Я слышал, как княжеский лекарь жаловался, что ты отнимаешь у него больше половины работы, а значит, и дохода.

– Вот оно что! А кто ж ему мешает изучать травы, камни и животных, как это делаю я. Я ищу и не лишаю себя плотских удовольствий. Я хочу быть счастливой, еще раз тебе повторяю!

– Видишь, Антония! Ты даже разговариваешь не как простая служанка, в тебе есть гордость, какой не положено быть. Ты очень независимая, не дело это.

– Господи! Неужели и ты, Камилло, мой милый, мой желанный, думаешь, что я делаю что-то недозволенное? Я вылечила твою собаку, я помогла родиться двум твоим племянникам, если бы не я, твоя сестра умерла бы.

– Но как ты смогла отрезать ногу Джованни!

– Если бы не отрезала, он бы умер, а теперь он жив и плетет по-прежнему свои корзины.

– Вот сама посуди: княжеский лекарь его лечил и только хуже сделал, а ты вылечила! Ну что я должен думать, как к тебе относиться?! Как к ведьме… – Он долго и горько качал головой. – И потом, эти мужики, что выходят от тебя, подтягивая порты…

Камилло и Антония присели на большой камень у крепостной стены. Молчали. Он думал о том, что зря она идет в замок, лучше собрать немного вещей и убежать в непроходимые леса на север, за которыми вздымаются в небо высокие горные хребты…