Дорога пыльной смерти - Алистер Маклин

— Ни шотландского виски, ни ментола, все ясно. Иначе он избегал бы меня, как чумы, — проворчал Мак-Элпайн.

— Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены? — спросил Джонни без тени иронии или сарказма.

— Угадали, — ответил Мак-Элпайн. — И думаем, что удовольствие наше увеличилось бы, если бы мы узнали, как ведет себя новый «коронадо» на треке.

— Приводим в норму. Джекобсон, большая редкость, согласился со мной, что нужны лишь небольшие изменения в регулировке скоростей и укрепление задней подвески, остальное в полном порядке. Все будет сделано к воскресенью.

— Никаких претензий с вашей стороны?

— Нет. Это прекрасная машина. Лучший из производственных «коронадо». И скоростной.

— Какова же скорость?

— Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное время.

— Отлично, отлично. — Мак-Элпайн взглянул на часы. — Что же, пора идти. Нам остается всего полчаса на сборы.

— Я устал. Пойду приму душ, посплю часа два, затем пообедаю. Я сюда приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.

— Вы решительно не хотите пойти?

— Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.

— Но это необходимо.

— Для меня слова «обязательно» и «принудительно» звучат все же по-разному.

— Там будут три или четыре очень значительных человека, которые приехали специально с вами повидаться.

— Знаю.

Мак-Элпайн помолчал перед тем, как задать следующий вопрос.

— Откуда вам это известно? Об этом знали только Алексис и я.

— Мэри сказала мне. — Харлоу повернулся и пошел прочь.

— Неплохо. — Даннет прикусил губу. — Просто молодой ублюдок. Подошел, чтобы сообщить, что дважды на тренировке превысил рекордную скорость. Так оно и есть, я верю ему. Именно поэтому он остановился, не правда ли?

— Он дал понять мне, что остается лучшим в работе. Но это лишь половина того, что он хотел сообщить. Он сказал также, что его не интересует этот чертов прием. Что он будет говорить с Мэри, даже если это мне не нравится. И наконец, продемонстрировал, что у Мэри от него нет никаких секретов. Черт возьми, куда девалась моя непутевая дочь?

— Все-таки интересно.

— Что вам интересно?

— Сможете ли вы узнать, что таится в ее сердце.

Мак-Элпайн вздохнул и еще глубже погрузился в кресло.

— Тут вы правы, Алексис, да, правы. С каким бы удовольствием я столкнул их молодыми головами.

Харлоу принял душ, надел махровый белый банный халат, вышел из ванной и открыл дверцу платяного шкафа. Он достал отличный костюм и пошарил на верхней полке. Ясно, что он не нашел того, что искал, и его брови поднялись вверх в удивлении. Он заглянул также в буфет, но с таким же результатом. Тогда он остановился посреди комнаты, задумался и вдруг широко улыбнулся.

— Так, так, так, — прошептал он. — Вынесли вон. Умно поступили.

Застывшая улыбка на его лице тем не менее свидетельствовала, что Харлоу не очень верит своим собственным словам. Он приподнял матрац, заглянул под него, извлек оттуда полбутылки виски, осмотрел и сунул обратно. В ванной комнате он проверил бачок, вытащил из него бутылку гленфиддиха, на две трети опорожненную, поставил ее обратно и закрыл крышку бачка, сделав это весьма небрежно. Потом он вернулся в спальню, надел светло-серый костюм и принялся завязывать галстук, когда услышал снаружи мощный рев автомобиля. Тогда он выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и выглянул наружу.

Вереница разодетых к приему гостей вытягивалась от гостиничного входа — гонщики, менеджеры, синьоры механики и журналисты, которые должны будут давать официальный отчет о гонках, спешили занять свои места в автобусе. Харлоу увидел и тех, чье присутствие поблизости сейчас было ему нежелательно: Даннет, Траккиа, Нойбауэр, Джекобсон и Мак-Элпайн, последний вел опирающуюся на его руку Мэри. Наконец все вышли из гостиницы, дверь закрылась, и автобус, урча, покатил в ночь.

Через пять минут Харлоу был уже у стойки администратора, за которой сидела все та же хорошенькая девушка, на которую он совсем недавно, проходя наверх, не обратил никакого внимания. Он широко улыбнулся ей — коллеги, увидев это, не поверили бы своим глазам, — а она, покраснев, но быстро преодолев смущение, так и засветилась радостью, обнаружив еще и такую сторону натуры Харлоу. Для всех, кто не имел отношения к автогонкам, Харлоу оставался по-прежнему гонщиком номер один.

— Добрый вечер, — приветствовал ее Харлоу.

— Добрый вечер, мистер Харлоу, чего желаете, сэр? — Улыбка исчезла. — К сожалению, ваш автобус только что ушел.

— У меня имеется свой транспорт.

Улыбка снова сияла на лице девушки.

— Конечно, я в курсе, мистер Харлоу. Простите меня. Ваш красный «феррари». Я могу быть вам полезна?..

— Да, пожалуй. Я назову вам четыре фамилии — Мак-Элпайн, Нойбауэр, Траккиа и Джекобсон. Я хотел бы узнать, какие номера они занимают?

— Непременно, мистер Харлоу. Однако мне кажется, что все эти джентльмены сейчас в отъезде.

— Я знаю об этом. Я этого как раз и ждал.

— Не понимаю, сэр?

— Я просто хочу перед сном кое-что подсунуть им под двери. Старый обычай гонщиков.

— Ох уж эти гонщики и их вечные розыгрыши. — Бедняжка, несомненно, не видела гонщиков до нынешнего вечера, но это ей не помешало поглядеть на чемпиона со всепонимающим лукавством. — Их номера 202, 208, 204 и 206.

— Это в той последовательности, в какой я называл их?

— Да, сэр.

— Благодарю вас. — Харлоу приложил палец к губам. — Конечно, никому ни слова.

— О! Я ничего не знаю, мистер Харлоу. — Она улыбнулась ему с таинственным видом и проводила взглядом. Харлоу достаточно реалистично оценивал силу своей известности, чтобы понимать, что молчание ее вряд ли продлится до конца недели.

Он возвратился наверх в свой номер, вытащил кинокамеру из чехла, отвинтил крышку, старательно поцарапав при этом черную металлическую поверхность, поднял ее и вынул маленькую миниатюрную фотокамеру, размером не больше пачки сигарет. Положив ее в карман, он привинтил стенку большой кинокамеры на прежнее место, сунул ее в чемодан и с сомнением поглядел на маленькую холщовую сумку с инструментами, лежащую там же. Пожалуй, сегодня он обойдется и без них: там, куда он собирался идти, он найдет все, если понадобится. Однако, подумав, он все же взял сумку с собой и вышел из номера.

Он прошел по коридору к двести второму номеру — апартаментам Мак-Элпайна. Харлоу не было нужды, в отличие от Джеймса Мак-Элпайна, прибегать к хитростям, чтобы получить ключ от номера, — он располагал отличным набором ключей. Попробовав один из них, другой, он наконец без труда открыл дверь. Заперев ее за собой, разобрался сначала со своей сумкой, потом поставил ее на верх шкафа и принялся методично осматривать номер. Ничто не осталось без его внимания — ни одежда Мак-Элпайна, ни содержимое шкафов и чемоданов. Наконец он наткнулся на маленький чемоданчик, размером с кейс для бумаг, замкнутый очень крепкими, необычными по виду замками. Но Харлоу имел ключи и к самым маленьким и самым необычным кейсам. Чемоданчик открылся сразу.

Содержимое являло собой дорожный офис с массой разнообразных бумаг, накладных, квитанций, чековых книжек и контрактов: владелец «Коронадо» вел сам всю свою документацию. Харлоу не стал смотреть бумаги, внимание свое он сосредоточил на перетянутой резинкой пачке чековых. книжек. Он быстро просмотрел их и задержался на одной из страниц со всеми выписанными расходами. Он тщательно изучил ее, с явным удивлением покачал головой, поджав губы от расстройства, вытащил из кармана миниатюрный фотоаппарат и сделал восемь снимков, по два на каждую страницу. После этого он заботливо привел все в прежний вид и вышел из номера.

Коридор был пуст. Харлоу дошел до номера 204, занимаемого Траккиа, и открыл дверь тем же ключом, каким открывал дверь номера Мак-Элпайна: гостиничные ключи имеют, как правило, самые незначительные отличия, для удобства все номера открываются одним служебным ключом, который фактически и был сейчас в распоряжении Харлоу.

В комнате Траккиа вещей было гораздо меньше, чем у Мак-Элпайна, поэтому осмотр занял немного времени. Харлоу здесь также особенно заинтересовал маленький кейс для бумаг. Открыть его ему стоило минимальных усилий. Деловые бумаги, обнаруженные в кейсе, почти не заинтересовали Харлоу, кроме небольшой красно-черной записной книжки, содержащей, похоже, зашифрованные адреса. Каждый адрес, если только это были адреса, был помечен буквой, за которой располагалось две или три линии непонятного письма. Это могло оказаться интересным, или, наоборот, не имеющим никакого значения. Харлоу поколебался, потом, недоуменно пожав плечами, все же извлек фотоаппарат и сфотографировал и эти страницы. Номер Траккиа он оставил в таком же порядке, как и номер Мак-Элпайна.

Через две минуты Харлоу уже сидел на кровати Нойбауэра с его кейсом для бумаг на коленях. Миниатюрная фотокамера его неустанно щелкала: тоненькая красно-черная записная книжица в его руках была точной копией той, что он обнаружил у Траккиа в номере.