Самый длинный выходной - Эйлин Форрест

— Я думаю сходить туда. Мне нужно купить продукты.

— Попробуйте.

Бледная молодая женщина скрылась в доме.

Эйлин разочарованно отвернулась. Но, пожалуй, действительно стоило сходить в Гордон: это поможет скоротать утро, и Гей достаточно устанет, чтобы заснуть после ленча.

— Мы сейчас с тобой сядем в колясочку и прогуляемся по магазинам, и купим что-нибудь вкусненькое к обеду и картофельные чипсы для Гей, и немного шоколада, — импровизировала Эйлин.

Гей следила за тем, как мать раскладывает коляску, и делала из этого свои выводы:

— Гей пойдет ножками, — сказала она.

— Гей поедет, — ответила Эйлин.

— Гей пойдет! — закричала Гей.

— Послушай, дорогая, нам предстоит длинный, долгий путь, гораздо больший, чем ты можешь пройти. А мне нужно успеть туда побыстрее, до дождя. Если будешь хорошей девочкой, сможешь на обратном пути часть дороги пройти пешком.

Эйлин подкатила коляску и стала усаживать девочку, та подгибала ноги и сопротивлялась. Эйлин попыталась усадить ее силой, Гей заплакала. Эйлин шлепнула ее. Гей заплакала еще громче и упала на дорогу. Эйлин пришла в отчаяние. На этот раз шлепок не сработал.

— Ну хорошо же, — с негодованием произнесла она. — Мы не пойдем к Гордону и не будем покупать картофельные чипсы и шоколад. Мы умрем с голоду. Мне наплевать.

Эйлин вернулась домой, дрожа от злости и возмущения. Как она позволяет, чтобы ребенок так выводил ее из себя? Надо быть спокойной и непреклонной, не допускать никаких стычек — ах, какие мудрые, рассудительные советы, но почему-то не получается следовать им.

Ее взгляд упал на старый номер «Обсервера», лежащий на подоконнике, и она пробежала глазами статью об агрессии. «Ребенок в состоянии бешенства никому не угрожает,» — прочитала она. — «Мать понимает эти всплески характера и легко справляется с ними».

«Ха-ха,» — уныло подумала Эйлин.

Она закурила сигарету, чтобы успокоить нервы и снова вышла на улицу. Гей радостно собирала на дороге камушки и накладывала себе полные карманы.

— Пошли, — спокойным и твердым тоном сказала Эйлин.

Гей подошла. Она весело подпрыгивала, держа мать за руку, и спустя некоторое время сказала: «А сейчас Гей поедет».

— Хорошо.

Они отправились в путь. Начал моросить дождь.

Вот так всегда с малыми детьми, — подумала Эйлин. — То они спокойные, ласковые крошки, едят или спят, а то превращаются в капризных, орущих чудовищ. И второй период намного дольше.

С чувством собственной вины она склонилась над Гей.

— Как там мое чудовище?

Если бы не Гей, какая бы у нее была счастливая жизнь. Она могла бы выйти замуж — конечно, не за Джоэля, а за кого-нибудь гораздо мудрее него и добрее. Она могла бы жить в чудесной квартире с аппаратурой и новой мебелью. Она могла бы тратить деньги на одежду и путешествия, она бы могла проводить вечера с друзьями или пойти в кино, и могла бы допоздна нежиться в постели по воскресеньям, наслаждаясь кофе и читая воскресные газеты.

Но какой смысл теперь об этом думать. Слишком поздно. Родилась дочь, и Эйлин должна нести за нее ответственность. Долгие годы думать только о ней — о ее одежде, сне, каникулах, школе — все это должно заполнить ее жизнь. И даже если она уедет из дому, эмигрирует или подпишет бумаги об удочерении (которые ее мать, вздыхая, положила в верхний ящик стола), она все равно уже никогда больше не будет снова свободной.

Может быть, она завидовала девочке? Нет, она не ощущала зависти. Хотя Гей временами вела себя чудовищно, Эйлин никогда не жалела, что ребенок появился на свет. Постепенно она научится вести себя с ней.

Через час с небольшим они добрались до Гордона, и Эйлин купила кое-какие крупы, овощи, картофельные чипсы, шоколад и большую бутылку кока-колы. Сумка потяжелела от припасов, и коляску было теперь трудно везти. Эйлин решила поискать кафе, где бы можно было посидеть и выпить кофе, но вокруг не встречалось ничего подобного. Продрогнув, Эйлин решила ускорить шаг.

— Гей холодно.

— Ерунда, — ответила Эйлин, копируя свою мать. Она дала девочке пакет с чипсами, а это означало, что надо снять перчатки. Гей брала чипсы по одному маленькими, посиневшими от холода, пальчиками. Эйлин начала волноваться, потому что и ей самой было холодно. Мокрый плащ беспомощно развевался на ветру, почти не прикрывая ее. Брюки ее тоже промокли, а губы и нос, казалось, потеряли чувствительность.

Эйлин не терпелось поскорее добраться до коттеджа, разжечь камин, выпить горячего кофе и надеть сухую одежду. Она снова надела Гей перчатки и натянула ей шерстяную шапочку пониже на уши.

— Скоро мы будем дома, — добрым голосом сказала она.

Эйлин очень обрадовалась, увидев вдалеке в дождливой дымке склон Блэкхилла. Наконец, они почти дома!

Эйлин отперла дверь, опустила на землю сумку и привела Гей на кухню, тайно надеясь, что огонь еще не весь догорел.

Он был на последнем издыхании, поэтому она бросила в камин еще лучинок, ломая голову над тем, где она достанет дров в таком мокром саду.

Эйлин мечтала поскорее обсушиться, но сначала надо было заняться Гей. Она достала ей из чемодана чистую юбочку, штанишки и носочки и решительно стала переодевать капризничавшего ребенка.

— Хочу сока, — ныла Гей. — Хочу сока.

— Мама тоже хочет кофе. И мы с тобой поедим еще картофельных чипсов.

— Хочу чипсов сейчас.

— Немного подожди. Я не собираюсь простужаться только ради того, чтобы угодить тебе. Преодолевая сопротивление дочки, Эйлин сняла с нее мокрую одежду и вытерла себе и ей голову чистым полотенцем.

— Сока! — повторяла Гей.

— Ну хорошо, хорошо, — уступила Эйлин, наливая Гей апельсинового сока.

Как прекрасно было сидеть у огня, запивая чипсы горячим кофе, после того, как ты продрогла на ветру и промокла. И так приятно смотреть на дочь, такую спокойную и умиротворенную, когда та сидела рядом с ней на стуле. Может быть, радости материнства как раз и состоят в этих оазисах душевного умиротворения среди пустыни неприятностей и тревог?

Теперь ей надо приготовить ленч, потом уложить Гей спать. Когда проснется — поиграть с ней, пойти на ферму за молоком, попить чаю, снова поиграть с дочкой, каким-то образом уложить ее спать и затем, наконец, предаться радостям вечера. Была половина первого — до этого благословенного времени оставалось всего шесть часов. Ну какая же она ужасная мать — считает часы до того, как ее дочь пойдет спать!

Глава 6

Первые месяцы знакомства с Джоэлем запомнились Эйлин как сплошная вереница веселья — столько было радостного возбуждения, смеха и всяческих забав. Это время запомнилось ей как самое прекрасное. Ее подбрасывало вверх, как на качелях восторга, счастье кружило Эйлин голову. Они могли часами болтать о всякой ерунде, и эта ерунда казалась столь же приятной и сладкой, как самые любимые конфеты.