Взгляд - Адин Штайнзальц

В отличие от современного демократического общества, тоталитарный режим стремится к достижению абсолютного контроля над каждым индивидуумом и обретает все больше возможностей для этого благодаря развитию технологий, позволяющих постоянно совершенствовать механизмы надзора и управления обществом. В предыдущие исторические периоды без совершенного технического оснащения нельзя было контролировать всех и каждого. Более того: даже если общество в те времена предпочло бы тоталитарный режим демократическому, ему вряд ли удалось бы осуществить желаемое в полной мере.

Нацистская Германия и Советский Союз являли собой, пожалуй, наиболее яркие примеры тому, что такое тоталитаризм. Однако в обоих случаях стоявшие во главе этих государств лидеры, несмотря на все прилагавшиеся в этом направлении усилия, так и не смогли полностью решить проблему своевременного получения оперативной информации о каждом: техническое оснащение соответствующих служб было далеко не таким совершенным, как им хотелось бы. Что мешало тоталитаризму добиться абсолютного контроля? Раздутая и неэффективная бюрократия и несовершенство средств связи в годы, когда электроника только зарождалась…

Если бы в свое время Советский Союз имел достаточное количество технических средств, события там развивались бы по сценарию, описанному в книге Дж. Оруэлла 1984. В домах — телекамеры, ведется постоянное наблюдение, известно, чем в течение дня занимается каждый. Без всего этого власть не может быть тотальной. Если же где-нибудь есть укромное местечко, куда неспособно заглянуть недремлющее око Большого Брата, то там может возникнуть очаг восстания против режима. Не случайно толчком для всех описанных в книге Оруэлла событий послужила неправильная установка телекамеры в комнате главного героя, из-за чего маленький уголок в ней не просматривался.

В Древнем Египте фараона считали божеством и почитали не меньше, чем Сталина в СССР. Однако владыка Египта не мог, подобно своему советскому коллеге, монополизировать власть: в те времена не было никакой технологии, которая позволила бы оперативно собирать необходимую информацию в каждом уголке страны, доводить ее до сведения властелина и передавать на места его распоряжения.

Однако одной высокоразвитой технологии недостаточно. Другая проблема, с которой сталкивались все тоталитарные режимы, — это человеческий фактор: ведь кто-то должен запускать и ремонтировать механизмы, включать и выключать мониторы и т. д. Таким образом, в подобном государстве вопрос Кто присматривает за надсмотрщиками? ни на мгновение не теряет своей актуальности, потому что ахиллесовой пятой тоталитаризма является сословие стражей, надзиратели, за которыми, как правило, никто не следит.

Во всем мире, вопреки марксистской теории, крушение режимов начиналось не с низов, а с верхов. Во Франции, в России и других странах диктатура расшатывалась именно так, ведущую роль в этом играли представители правящих классов. Дворяне состояли на государственной службе, пользовались широкими привилегиями, но их деятельность просто-напросто никем всерьез не контролировалась. Даже советский строй был разрушен не диссидентами, а членами политбюро КПСС.

Итак, одна из главных проблем тоталитарного режима заключается в отсутствии контроля над контролерами. В своем утопическом трактате Государство Платон описывает античный КГБ — сословие стражей, — но и он не дает ответа на вопрос, как обеспечить их благонадежность.

Тоталитаризм может частично добиться успеха и воспитать новое поколение, изменить массовое сознание, направив его в требуемое русло. Можно построить общество, в котором процент инакомыслящих будет стремиться к нулю, и тогда антиправительственные восстания станут невозможными. Но сколько бы людям ни внушали, что человек человеку друг, товарищ и брат и что все равны, жизнь ежедневно доказывает обратное, и среди полусотни пассажиров автобуса, читающих газету Правда, обязательно найдется тот, кто поставит под сомнение ее название и содержание, хотя и не выскажет это вслух.

В другой утопии, книге О. Хаксли О дивный новый мир, описывается иная модель тоталитарного общества. Контроль над человеческой психикой достигается благодаря вмешательству в биологическую структуру мозга: большую часть населения делают счастливыми идиотами, и в результате люди теряют способность мыслить иначе. Автор показывает нам, как формируются условия, при которых восстание против правительства исключено. Революция в муравейнике невозможна, ибо его обитатели не в состоянии критически осмысливать происходящее.

Абсолютный тоталитаризм недостижим, и попытка построить основанное на нем общество столь же бессмысленна, как и попытка вывести идеальную расу. По определению, тоталитарный режим должен существовать вечно. Но сама природа его предполагает интеллектуальную стагнацию — ведь всякая новая идея опасна для единообразия мысли. Поэтому тоталитарное правительство вынуждено установить жесткие рамки, в которых поднадзорные будут вести беспечальное существование. Но стоит привнести малейшее изменение в окружающую действительность — и режим тотчас теряет стабильность.

Можно сделать лоботомию, и тогда все обременяющие нашу жизнь проблемы канут в Лету. Хаксли написал, что в созданном им мире все счастливы, но это мир, в котором не может появиться Шекспир. Человечество должно сделать выбор между Шекспиром и дивным новым миром, однако это так же нелегко, как ответить на вопрос, что лучше — музыка или тишина.

Многие диктатуры возникли не потому, что сами диктаторы были по природе своей коварными человеконенавистниками, — некоторые из них свято верили в то, что народ станет тем счастливее, чем меньше будет думать. В Израиле жил известный поэт, приехавший в свое время из России, Шауль Черниховский. Его перу принадлежит поэма под названием Золотой народ, аллегорически иллюстрирующая идеал социализма от каждого по способности — каждому по труду. Автор рисует идиллию из жизни пчел: в улье царит гармония, никто ни с кем не ссорится и не спорит, все работают и получают необходимый прожиточный минимум. Но вопреки воле автора в поэме прослеживается мысль, созвучная идеалам тоталитарно-фашистского режима: если человечество хочет, чтобы мир, гармония и всеобщее благоденствие воцарились на земле, оно должно отказаться от гражданских прав и свобод.

В еврейских источникахприводятся несколько любопытных описаний библейского Сдома. Сходство одного из них с нашей действительностью настолько очевидно, что вызывает ужас. В трактате Санѓедрин рассказывается, что Сдом — это город, в котором было все необходимое для безбедного существования, его жители не испытывали ни в чем недостатка и хотели найти способ постоянно поддерживать такую стабильность. Однако чужеземцы, стремившиеся поселиться в благополучном городе, угрожали нарушить существовавший баланс. Поэтому сдомитяне, чтобы избавиться от лишних проблем, прибегли к довольно жестокому и бесчеловечному способу достижения равенства, используя тот же метод, что и легендарный Прокруст. При этом их намерения оставались самыми благими: сохранить стабильность общества. Талмудическое описание Сдома наглядно иллюстрирует принципы тоталитарного государства. Такой режим не может сам по себе измениться, и поэтому, как рассказывается в книге Брейшит, Б-гу пришлось уничтожить его.

Духовное самосовершенствование, постоянное движение вперед — ключевые идеи в еврейском мировоззрении. Но какой бы высокой ни была бы достигнутая нами ступень, над ней всегда будет следующая, которую предстоит покорить, — ведь идеал в принципе недостижим. Именно поэтому в еврейском сообществе тоталитаризм невозможен. Поскольку, согласно Талмуду, праведнику нет покоя ни в этом мире, ни в мире грядущем, в иудаизме сформировались такие принципы социального устройства, которые не позволяют обществу остановиться в развитии, закуклиться.

В русской литературе видное место занимает идея святости. Закономерно, что один из самых национально ориентированных писателей, Достоевский, вывел своего положительного героя, князя Мышкина, эпилептиком, а другого, Алешу Карамазова, — серой посредственностью. Идея святого идиота, юродивого, как нельзя лучше отражала именно то представление о святости, которое издавна бытовало в православном мире.

В христианской Европе вплоть до шестого века широко практиковалось скопчество. Святой Иероним и александрийский философ Ориген были кастратами; еще в девятнадцатом веке в Эфиопии считалось, что тот, кто хочет достичь истинной святости, должен оскопиться. Монах — добровольный кастрат — идеал христианской церкви. Можно подумать, что с помощью скальпеля можно навсегда отсечь коренящееся в нас с рожденья злое начало! Но такой подход может далеко завести: если решить, что от переполняющих человеческую душу страстей можно избавиться посредством нехитрой хирургической операции, то почему не заключить, что наибольшей святостью обладает труп? Вот у кого не возникают посторонние мысли, вот кто не способен на грех; покойники обретаются на небесах, и нимбы непорочности осеняют их головы!