Взгляд - Адин Штайнзальц

От издательства

Короче, еще короче! У нас, нынешних, нет времени!.. Несколько строк, и желательно уже на обложке, должны рассказать читателю как можно больше о книге, которую он держит в руках, определить ее жанр и тему, убедить нас в том, что на нее стоит тратить время и деньги.

Сборники статей покупают редко; их обычно издают к юбилею маститого ученого и раздают приглашенным на торжество. Сам жанр предполагает академичность изложения и настраивает читателя на серьезный лад, тем более, если автор статей — известный раввин. Такая книга может быть полезной, информативной, поучительной, но непременно окажется скучной для неспециалиста. И хотя оригинальные идеи в ней, возможно, и будут, от подобного издания не ждут сюрпризов.

Сборник статей раввина Адина Штейнзальца — необычная книга необычного человека. С одной стороны, он профессионал, редкий знаток Торы в широком смысле этого слова, т. е. всей еврейской классической письменности. С другой — энциклопедист, человек чрезвычайно эрудированный во многих сферах науки и искусства. Он не вещает, не проповедует — но размышляет вслух, заставляя нас взглянуть на знакомые понятия под новым, неожиданным углом. Раввин говорит о том, что трудно отнести к религиозным дисциплинам: о любви, глупости, деньгах, психоанализе, юриспруденции и многом другом.

Универсальность обсуждаемых им тем наряду с глубиной и ясностью мысли привлекает к его статьям внимание людей, принадлежащих к разным культурам. Его обращение к этим темам — не предлог поговорить о главном, не средство охмурения интеллектуалов. Ему действительно интересно все это, ему есть что сказать, и он делает это с завидным мастерством, не пересыпая свою речь цитатами из источников. Эффект получается крайне неожиданным: рождается новый жанр, который можно определить как беседа мудреца на “мирские” темы. Поскольку этот термин неизвестен русскому литературоведению, стоит сказать о нем несколько слов.

Талмуд (Авода зара, 18б) говорит так: Речи мудрецов на “мирские” темы должны быть изучены. Дословный перевод, как обычно, не вполне внятен и не передает интонацию и контекст. Точнее будет сказать: Даже когда мудрецы говорят на темы, напрямую не касающиеся Торы, их слова стоит осмыслить — они могут многому научить.

И последнее замечание на полях этой необычной книги: есть доля лукавства в определении не связанных, казалось бы, с Торой тем как нерелигиозных. Еврейский монизм не оставляет места такому подходу: мир полон Всевышним, в нем не существует ничего — от реалий до идей, — что можно было бы назвать существующим самостоятельно, ибо…нет ничего, кроме Него (Дварим — Второзаконие, 4:35).

Миссия человека

Радикальная идея, ставшая лозунгом Французской революции, и, как это ни парадоксально, не столь далекая от христианства, гласила: мир обладает изначальной целостностью, в природе все гармонично, а человек от рождения совершенен, появляясь на свет непорочным. Таким образом, если что-то в мире или обществе складывается неблагополучно, то виною тому сами люди, которые утратили совершенство и в силу своей испорченности разрушают естественную гармонию природы. А потому политические учения и теории психологов призваны возвратить человеку его изначальную чистоту.

Позже эта идея была воспринята марксизмом. Ведь согласно его доктрине естественные, справедливые человеческие отношения были искажены классовым обществом, и все, что надо сделать, — это исправить социальные извращения. С этой точки зрения различия между Французской революцией и Октябрьской революцией в России кажутся не столь уж существенными. И та и другая стремились искоренить общественные пороки и вернуть золотой век справедливости, братства и всеобщей гармонии. Не случайно пещерный общественный строй получил в марксизме название первобытного коммунизма. Светлое царство будущего должно было возвратиться к этому идеалу — разумеется, на базе научно-технического прогресса, успехи которого обеспечат сказочное изобилие. Здесь, как и в идеологии Французской революции, чувствуется влияние Руссо с его философией воспитания естественного человека. С другой стороны, марксизм воспринял утопические идеи анархистов, объявив целью социализма построение коммунистического общества, в котором будут искоренены все противоречия и вследствие этого за ненадобностью отомрет государство. При коммунизме люди жили изначально, и они вернутся к нему, ибо это соответствует самой их природе и проистекающим из нее естественным понятиям о справедливости.

Близкие идеи мы обнаружим и в ряде современных педагогических теорий. Они гласят, что ребенок рождается совершенным, но впоследствии кто-то — родители либо общество — портит его. И потому он становится убийцей, насильником, вором, беспринципным политиканом. Подобные концепции коренятся в христианской теологии, утверждающей, что ребенок чист от рождения и лишь первородный грех его прародителя омрачает душу малыша, поселяя в ней зло. Этот грех нуждается в искуплении, и христианская благодать дарует его, возвещая человечеству золотой век всеобщего братства.

Представления такого рода чрезвычайно популярны. Они облекаются во множество форм. Приведу пример из современной общественно-политической реальности. Прежде в России многие были уверены, что виновником хозяйственной отсталости и постоянных неурядиц является авторитарный режим с его сталинистскими методами руководства. И потому распространилась детская вера в капитализм как панацею от всех бед. Вера эта оказалась столь же наивной, как и вера в то, что к золотому веку приведет социализм. За семьдесят лет в России успели забыть, что представляет собой реальный капитализм, и в глазах населения он стал перевернутым отражением официальной идеологии. Иными словами, хорошо все то, что ругает газета Правда. Казалось, стоит лишь провозгласить в России западные ценности: плюрализм, культ терпимости и свободу предпринимательства, — как жизнь тут же изменится к лучшему и всевозможные блага хлынут со всех сторон. Но вскоре выяснилось, что свобода критиковать правительство шествует рука об руку со свободой умирать от голода и общество движется отнюдь не в сторону всеобщего благоденствия. Теперь на наших глазах происходит поворот на сто восемьдесят градусов: социалистическое прошлое начинает казаться утраченным раем и на коммунистов вновь возлагают надежды люди, обманутые демократами.

Таким образом, еще раз была опровергнута идея о естественном счастье, которое воцарится, как только мы уберем со своего пути всевозможные ограничения и препоны. И это лишь один из множества примеров, доказывающих несостоятельность такой идеи. Для того, чтобы воцарилось благо, недостаточно позволить событиям развиваться естественным путем. Природное, стихийное течение жизни не приводит к желанной цели ни в психологической, ни в социальной, ни в экономической сферах.

Первая книга Пятикнижия, Брейшит, богата оригинальными философскими идеями. Правда, они изложены не на языке европейской философии, но от этого не становятся менее глубокими. В этой книге дважды, в противоположных по смыслу контекстах, встречается утверждение, что зло в сердце человека (6:5;8:21), а во втором случае добавлено: от юности его. Еврейские мыслители задаются вопросом: когда в сердце человека пробуждается зло? Быть может, еще в материнском чреве? Или оно дает о себе знать лишь с момента рождения? Но и в том и в другом случае ясно, что человек рождается с огромным потенциалом зла. Интересно, что в книге Брейшит это обстоятельство служит не обвинению, а оправданию людей! Ведь если привести род человеческий на суд, окажется, что он не заслуживает пощады. Лишь зло, которое свило в нем гнездо, позволяет человеку взывать к милосердию. Он не может нести полную ответственность за совершенное зло, потому что родился с ним!

Философско-социальная концепция, вытекающая из подобного взгляда, полагает, что если позволить первобытной натуре естественного человека управлять им, тот способен натворить непоправимое. А чем он воспользуется для этого — суковатой дубиной или атомной бомбой — вопрос сугубо технический. Отсюда следует совершенно иной взгляд на воспитание. В центре его стоит способность личности направлять свой природный потенциал в нужное русло, умение властвовать над собой, не позволяя разрушительным инстинктам прорываться на волю. Воспитатель похож на человека, принесшего из лесу волчонка. Если позволить тому делать все, что он захочет, зверь первым делом сожрет благодетеля.

Сказанное выше относится не только к личности, но и к обществу в целом. Если положиться на произвол социальной стихии, очень скоро насилие станет правом, а преступление — нормой. Анархия и террор сделают жизнь в таком обществе невозможной. Именно об этом мы читаем в трактате Мишны Пиркей-авот (Поучения отцов): Молись о благополучии державы… — несмотря на то, что речь здесь идет о чужеземной, захватнической власти, — …ведь если бы не страх [наказания], люди глотали бы друг друга живьем (3:2). Порой приходится решать, чье засилье хуже: стражей порядка в форме или гангстеров в штатском. Падение авторитаризма приводит к ослаблению контроля над преступными элементами. Расковывается не только частная инициатива, но и зло в сердце человека. И снова оказывается, что устранения всех и всяческих препон недостаточно для всеобщего счастья.