Герои Черного моря - Владимир Шигин

– Ну, Семен, почисть кафтан да готовая. Представлять тебя самому светлейшему буду! – огорошил он прибывшего лейтенанта.

– За что ж честь такая? – изумился, озадаченный таким оборотом дела, Пустошкин.

– Придет время узнаешь! – уведомил его Мордвинов.

Прием у Потемкина был недолог. Расспросив в нескольких фразах о служебном пути, князь сказал оробевшему моряку:

– Назначаю тебя капитаном фрегатским. Задание же будешь иметь весьма необычайное и опасное. Рекомендации от Николая Семеновича имею на тебя хвалебные, посмотрим в деле!

Только когда вышли с Мордвиновым от князя, рассказал контрадмирал Пустошкину о сути его нового назначения. Дело в том, что по Кучук-Кайнарджийскоиу мирному договору, между Россией и Турцией, последняя открывала черноморские проливы для русских торговых судов. Это турок, разумеется, устраивать не могло. А вот для того, чтобы отвадить предприимчивых московитов от южных морей, турки нашли выход. Турецкий регулярный флот торговые суда не трогал, зато в лабиринте эгейских островов их сторожили алжирские и тунисские пираты. Так буквально в течении какого-то месяца были разграблены два наших купеческих судна. Россия требовала объяснений. Турки дожимали плечами, все сваливая на африканских разбойников. Для выяснения всех обстоятельств этого запутанного дела и было решено отправить в Средиземное море «торговый» фрегат «Пчела».

– На живца посылаем! – напутствовал лейтенанта Мордвинов. – Сделаешь все как должно, честь тебе и хвала! Инструкции получишь у нашего посла в Константинополе!

– Справимся! – отвечал ему Пустошкин – Пчела, она не только трудится отменно, но и жалит крепко!

Перед выходом в море Семен спрятал часть пушек в трюм, завалив их товаром купеческим. Трудности были и с командой турки не разрешали брать на борт более четырех десятков человек.

В первый день июня «Пчела» бросила якорь на Константинопольском рейде. Приехала турецкая таможня, чтобы осмотреть судно и груз. С этим управились легко. Пустошкин молча дал таможеннику увесистый кошелек с золотом. Турки так молча раскланялись и съехали на берег. Сам же капитан фрегата тотчас отправился к российскому посланнику Булгакову. Тот передал секретные инструкции. На словах ж велели, пройдя проливы, немедленно ставить все пушки и пополнять команду за счет местных греков.

И вот позади Дарданельские теснины. Команда увеличена за счет греческих волонтеров, пушки грозно смотрят в горизонт, паруса полны ветра. Вперед!

Булгаковские инструкции предписывали помимо всего прочего тщательную разведку турецких портов и приморских крепостей. Неукоснительно следуя от острова к острову, Пустошкин прочертил замысловатым зигзагом все Эгейское море: за Тенедосом Лемнос, за Митиленом Хиос, за Паросом Наварин. Все увиденное и услышанное записывал лейтенант в особый журнал тщательно.

Затем был дерзкий бросок к африканскому берегу, подразнить пиратов. И хотя алжирцев так и не встретили, но по прибытии в Марсель от местных шкиперов стало доподлинно известно, что разбойники Пустошкина искали, но разминулись в море. Сумел достать лейтенант в Марселе и важные документы, подтверждавшие, что султан всячески поощряет нападения на русские торговые суда, награждая при этом отличившихся! Донимая большую важность своих известий для всей российской внешней политики, Пустошкин тотчас отсылает, письмо на имя посла нашего при Версальском дворе Смолина, «писанное цифирным шифром».

Тем временем, разгрузив судно, лейтенант заполнил трюм обратным грузом: французской водкой да сахаром. Пока же решались дела портовые, задумал Пустошкин посетить как частное лицо Тулон, важнейшую французскую крепость на Средиземноморье.

Остановившись в недорогой гостинице, отправился осматривать город. Обедал в попавшемся на глаза трактире. Соседом по столу оказался французский артиллерийский поручик. Увидев, что обед у француза весьма скуден, предложил ему Пустошкин распить с ним бутылку вина, что и было с радостью принято. Дальнейшие прогулки по городу они уже продолжали вдвоем. Осмотрели гавань, порт и доки. Поручик у него то и дело допытывался:

– Если бы ты с моря на крепость нападал, как бы стал корабли расставлять?

Пустошкин отвечал и, в свою очередь, интересовался:

– А ты, друг сердешный, как бы пушки свои стал ставить, когда бы посуху пришлось сию фортецию брать?

Француза интересовало, какие льготы получают иностранцы, на русскую службу поступающие, спрашивал, не перейти ли ему. На прощанье подарил он Пустошкину две камышовые трости, а потому как денег у дарителя не водилось, то расплачиваться за подарок пришлось самому одариваемому. На том и расстались. Имя артиллерийскому поручику было Наполеон Бонапарт, и никому ни о чем еще не говорило…

Подаренные Наполеоном трости Пустошкин хранил до конца своих дней, впоследствии с удовольствием показывая друзьям, как курьезный эпизод своей молодости.

На обратном пути из Марселя в Севастополь «Пчела» встретилась с пиратской шебекой. Но первый же точный залп убавил прыти у африканских разбойников и преследователь тотчас превратился в убегающего.

Успешное исполнение столь опасного и важного поручения не осталось без внимания начальства и Пустошкину вскоре по прибытии вручили патент на капитан-лейтенантский чин.

А затем была война долгая и кровавая. Семену Пустошкину, однако, отличиться в ней не удалось. Капитан-лейтенанта ждало иное поприще. Как знатока дел канатных и парусиновых, его отправили его комиссионером в далекое местечко Киричев, что в губернии Могилевской на канатную фабрику помещика Голынского. Шесть с лишним лет отбыл Пустошкин в Киричеве, добротность канатов да брезентов проверяя. Там и чин следующий получил, там и судьбу свою встретил – девицу Софью Федоровну, дочь местного полковника Зернигаузена.

– Друзьям он в те год ыговорил:

– Трудимся в поте лица своего! И пусть труды наши не видные, зато флоту зело нужные!

Отозвали Семена Афанасьевича к флоту лишь тогда, когда решено было в самом Херсоне канатную фабрику строить. Надо ли говорить, как радовался Пустошкин, что о нем наконец-то вспомнили.

– Думал я уже, что и смерть приму в сиих чащобах! – восторженно сообщил он жене, с бумагой о своем переводе ознакомившись! – Ан, нет! Значит, поплаваем еще по хлябям зыбким!

И снова неприметная и кропотливая работа, ведь фабрику херсонскую приходилось создавать на голом месте. А едва старательный капитан 2 ранга поставил дело канатное, отрядили его на якорное. Мотался Семен Афанасьевич по заводам ижевским и боткинским, добивался, чтоб железо шло на Черноморский флот качества первостатейного.