Начало опричнины - Руслан Скрынников

    На этом литературно-публицистическая часть духовной оканчивается, и далее следуют деловые, практические распоряжения.

    Датировка завещания и анализ его публицистического введения имеют существенное значение для реконструкции источника в целом. Можно полагать, что первый черновой набросок духовной царь составил в дни отречения от власти на пороге опричнины. Черновик включал, по-видимому, обширное введение («исповедание» и поучение «чадцам»)[227], а также общий набросок деловой части с проектом «раздела» страны и образования обширного удельного княжения для царевича Федора. В черновике проект был намечен, скорее всего, в виде общей схемы. В последующие годы царь многократно возвращался к завещанию, исправляя и дополняя его. В то время в текст завещания были включены, в частности, первое распоряжение относительно Новосильского удела[228], стародубский список вотчин[229]. При последнем редактировании завещания, незадолго до отмены опричнины, Грозный переделал практическую часть завещания, по-видимому, самым основательным образом[230], и в то же время внес мало изменений в литературную, вводную часть завещания. Даже при последнем редактировании черновик не был подвергнут окончательной правке, которая бы устранила имевшуюся там путаницу и согласовала противоречивые распоряжения различных лет. Иван не довел работы до конца и после опричнины вовсе забросил черновик завещания.

    Синодик опальных царя Ивана Грозного является одним из самых значительных источников по истории опричнины. Как нам удалось доказать, синодик включает подробные списки опальных лиц, казненных по делу об «измене» Старицких в 1567—1570 гг.[231] Дело Старицкого тянулось на протяжении трех лет и было крупнейшим политическим процессом царствования Грозного. По материалам этого процесса составлена основная часть синодика, охватывающая более девяти десятых его объема. В ней записано около 3200 опальных из общего числа примерно 3300 человек. Последний раздел синодика включает в себя разрозненные судные списки периода 1564—1565 и 1571—1575 гг. Он отличается значительной неполнотой.

     В сравнении с крайне тенденциозными известиями иностранцев, из которых приходится черпать основные сведения о политической истории опричнины, синодик представляется источником более достоверным и полным. Значение синодика определяется тем, что в основе его лежат подлинные материалы опричных архивов. Исследование о синодике и полный текст реконструированного нами списка синодика опальных будут помещены во второй части настоящей работы.

     Послание Таубе и Крузе. Биография авторов Послания известна достаточно хорошо. Печатник рижского архиепископа И. Таубе и дерптский фохт Э. Крузе попали в плен к русским в первые годы Ливонской войны[232]. Не позднее 1564 г. Таубе, предложивший свои услуги царю, получил свободу и поступил на московскую дипломатическую, службу. Вскоре же Таубе и Крузе оказались в опричнине и в 1567—1571 гг. вели переговоры относительно создания в Ливонии вассального королевства. После коронации «ливонского короля» Магнуса лифляндские авантюристы получили громадные имения и думные чины. Однако в 1571 г. они изменили царю и подняли мятеж в Юрьеве, а затем бежали в Литву. Благодаря службе в опричнине, Таубе и Крузе прекрасно ориентировались в опричных делах. Но записки их отличаются крайней тенденциозностью: оба ренегата стремились оправдать собственную двойную измену жестокостями царя.

     Перевод Послания Таубе и Крузе гетману Я. Ходкевичу (1572 г.) осуществлен М. Г. Рогинским в 1922 г. До сих пор это единственное издание Послания на русском языке. Но оно представляется совершенно неудовлетворительным вследствие двух обстоятельств: во-первых, в основу публикации положен неисправный немецкий оригинал (издание Эверса) и, во-вторых, издание осуществлено без всякого критического исследования[233]. Ю. В. Готье отметил в свое время наличие многих темных мест в немецкой публикации Г. Эверса, в распоряжении которого находилась неисправная копия Кенигсбергского списка Послания[234]. Но это замечание не помешало Ю. В. Готье дать русский перевод Послания по Эверсу. Перевод осуществил его ученикам. Г. Рогинский[235].

     Задолго до того А. И. Браудо указал на издание некоего Г. Хоффа 1582 г., в котором текст Послания Таубе и Крузе перепечатан с небольшими изменениями[236]. А. И. Браудо не придал особого значения своему открытию и произвел лишь единичные сличения текста названных изданий Послания.

     Детальный анализ текста обнаруживает, что в перепечатке Хоффа, появившейся прич жизни Таубе и Крузе, мы имеем дело с исправным и наиболее .близким к оригиналу текстом Послания и что в позднейшем Кенигсбергском списке этот текст подвергся сильным искажениям.

     Сопоставим рассказ Таубе и Крузе о первых опричных казнях по различным спискам Послания:

Кенигсбергский список по изданию Эверса (Перевод М. Г. Рогинского).

«...приказал он (царь. — Р . С.) повесить князя Петра Горенского, князя Никиту и Василия Оболенских незаменимого воеводу, который столько времени так верно служил великому князю в борьбе с татарами, Андрея Resensaw (Рязанцева)...»[237].

Издание Хоффа 1582 г. (Перевод наш)

«...приказал он (царь. — Р. С.) повесить князя Горенского, князей Никиту и Василия Оболенских, незаменимого воеводу, который столько времени так верно служил великому князю в борьбе с татарами, Данилу Чулкова, Андрея Рязанцева...» 

«... den Knes Peter Gorinsky den Knes Mitika und Knes Wassily Obilenßky hencken, den teuren Kriegsmann, der im so lange Zeit wieder den Tattern so treulich gedienet Gidk Andrey Resensaw ..."[238] «Knaes Peter Garinskj (Knaes Milieta) und Knaes Wassilij Obijlenßkj hencken. Den tewren Kriegsman (der ihm so lange zeit wider den Taetern so trewlich gedienen Danieln Gilkj) Andre Rasansow...»[239]

     В издании Хоффа мы находим сообщение о казни Данилы Чулкова (Gilky), действительно прославившегося в войнах с татарами. В Кенигсбергском списке имя Чулкова опущено, а фамилия искажена (Gidk). М. Г. Рогинский не смог расшифровать фамилии Gidk и счел за лучшее опустить ее, что и вовсе испортило текст.

    В издании М. Г. Рогинского искажены очень многие цифры, фамилии, географические наименования, тексты речей и т. д. По Рогинскому, за Грозным в слободу »ездил в 1564 г. высший маршал Михаил (?) Салтыков (Мie Салтыков Кенигсбергского списка), в действительности же оружничий Лев Салтыков (Lео Салтыков, по изданию Хоффа)[240]. При введении опричнины царь заявил об измене некоего выходца из рода Barbatta (Кенигсбергский список, имя не расшифровано М. Г. Рогинским), а на самом деле Горбатых (Garbatta по Хоффу)[241].

    По Рогинскому, в опричнину был зачислен город «Кассина» (переведено как Кашин), на самом же деле Кашира (Каsiria, по изданию Хоффа)[242]. Согласно Кенигсбергскому списку, в Твери погибло 90 тысяч человек (цифра совершенно невероятная), по Хоффу — 9 тысяч[243]. (Этот факт отмечен А. И. Браудо). Опричное братство насчитывало 500 человек (издание М. Г. Рогинского), 300 человек (издание Хоффа)[244]. По Рогинскому, опричники казнили в Клину 470 человек, переселявшихся в Москву из Переяславля. Непонятно, как они попали при этом в Клин? У Хоффа сказано, что переселенцы ехали в Москву из Плескова (Пскова) и еще из Новгорода[245]. Этот факт засвидетельствован русскими летописями.

    Искажения текста Послания объясняются не только неисправностью Кенигсбергского списка, но и неудовлетворительным переводом его на русский язык. Издание М. Г. Рогинского необходимо использовать критически.

    В настоящей работе текст Послания Таубе и Крузе сверен с изданием Хоффа и наиболее важные отрывки текста переведены на русский язык.

    Записки А. Шлихтинга. Немецкий дворянин Шлихтинг попал в плен к русским незадолго до введения опричнины. На Руси он бедствовал до тех пор, пока не определился переводчиком к царскому лейб-медику А. Лензею, прибывшему в Москву в мае 1568 года[246]. На протяжении четырех лет Лензей посещал опричный двор, лечил царя и членов опричной думы. С некоторыми из них доктор поддерживал тесную дружбу[247]. Но Лензей совсем не знал русского языка и поэтому даже в дружественных беседах с руководителями опричнины не мог обойтись без услуг переводчика Шлихтинга, знавшего славянский язык. Этим обстоятельством и объясняется поразительная осведомленность скромного немецкого пленника.

    В конце 1570 г. Шлихтинг бежал в Литву, где составил краткую записку «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом, о жизни и тирании государя Ивана»[248].