Незнакомка в моих объятиях (СИ) - "Мануэлла"

Внезапно Джастин вскочил, с бешеной скоростью заметавшись по комнате. Он не стал звать камердинера, наспех одевшись сам. Бегом спустившись вниз, он велел запрячь коня. Вскочив в седло, Джастин помчался во весь опор, словно его преследовали всадники Апокалипсиса.

Добравшись до цели своего назначения, Готторн-Холла, Джастин спешился, подойдя от ворот к дому. Дверь открыл дворецкий, выражение лица которого стало удивлённо — испуганным при виде Джастина:

— Сэр….Простите, Вам сюда нельзя. Сэр!

Но Джастин, оттолкнув слугу, мысленно пообещав себе за это внести большое пожертвование в приют, уже бежал по коридору, а затем по лестнице, к знакомой двери. Остановившись перед нею, он испытал некоторое замешательство, но тут же заставил себя собраться и с силой толкнул дверь плечом. Она оказалась не закрыта.

В этой комнате все осталось так, как и было раньше. Словно бы и не прошло столько времени. Вещи лежали на своих местах, пыли нигде не было, ручки мебели были натерты до блеска воском. Казалось, он попал в музей памяти Беатрикс. И запах ее духов, так нравившийся ему раньше, теперь, почему-то, вызывал лишь раздражение, казался слишком приторным. Ей шло пахнуть лимоном- так, как пахла она в тот день, в гостинице. В тот счастливый день….

Воспоминания придали герцогу решимости. Он выбежал, стал заглядывать во все комнаты, крича, зовя то Элайну, то Беатрикс. На шум сбежались слуги, кто-то крикнул о констебле.

Внезапно все замолчали. Джастин обернулся- сзади него стоял Фредерик Фон Готторн, отец Беатрикс, с направленным на него пистолетом. Из-за его спины, бледная как мел, выглядывала его жена, Лорейн, мачеха Беатрикс.

— Как ты посмел, чертов убийца, после всего, что ты наделал, явиться в этот дом?! — лицо Фредерика побагровело от еле сдерживаемой злости- моя дочь верила тебе, любила. А ты убил ее!

— Убил? Да она живее всех живых! Где вы прячете ее, сэр?! — герцог озирался по сторонам, словно ожидая, что как в финале средней пьеске на Друри-Лейн, внезапно на сцене появился и сама виновница всего, Беатрикс.

Сэр Фредерик опустил оружие. Горе, изменившее его черты, сразу же придало ему вид, ещё более старый, уставший:

— Сент-Джон, вы больны. Я лишь слышал об этом, а теперь имел возможность убедиться сам. Когда мне говорили, что вы считаете мою дочь живой, я думал, что это- лишь слухи. Вы нуждаетесь в помощи- осторожно увещевая герцога, Фредерик сделал знак лакеям, чтобы те заходили со спины герцога.

Джастин, поймав его взгляд, отбежал назад, схватив тяжёлый подсвечник, угрожая им каждому, кто рискнёт напасть на него. Он кричал, звал Беатрикс, требуя, чтобы она немедленно вышла к нему. Заверял в своей любви.

В таком виде его и застал прибывший констебль. Так как все случилось не где-нибудь, а в доме представителя знати, а виновником скандала был пэр, то было решено не придавать огласке сей инцидент, к тому же, как дружно решили констебль, сэр Фредерик и ассигнация, перекочевавшая из кармана сэра Фредерика в карман констебля, виновник нуждался не в аресте, а в медицинской помощи.

Джастин лежал в кладовой огромного дома сэра Фредерика. Ноги и запястья его были умело связаны бельевой веревкой на сложные узлы- один из лакеев раньше плавал на корабле. Все тело болело, но Джастин совсем этого не замечал. Какая-то отрешённая усталость навалилась на него- то ли судьба, то ли собственное замутненное сознание словно в издёвку над ним вернуло его любимую на несколько дней- и снова отняло.

Теперь Сент-Джон и впрямь готов был уверовать в то, о чем шепотом переговаривались слуги, о чем говорили в гостиных и на балах, тотчас умолкая при его появлении- в собственное сумасшествие. В глазах сэра Фредерика он прочел правду- его дочь действительно мертва. Или он считал ее таковой- нет, этот бред начинается снова….

Больница Санта-Клара была самой дорогой, но для герцога с его состоянием пребывание здесь было пустяком. Джастин горько усмехнулся- он платил добровольно, за свое заточение. Два раза в день его комнату (врачи специально избегали медицинской терминологии, дабы облегчить пребывание высокопоставленных пациентов, называя палату комнатой, а лечение- процедурами) приходил врач в сопровождении рослого санитара. Врач осматривал его, давал таблетки (которые, к слову сказать, Джастин брал добровольно, но сразу же после ухода врача выплевывал, пряча в матрас. Казалось бы, врач должен был бы вменять себе в обязанности проверку того, как пациенты принимают лекарства. Но, видимо, главной своей обязанностью врач считал проверку счетов и своевременной оплаты пребывания пациентов. К тому же, к пэру королевства относились с уважением и даже некоторой боязнью).

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Правда, две недели назад все вскрылось- одна из горничных нашла запас таблеток, перестилая герцогу постель. Теперь он был вынужден подвергаться унизительной процедуре осмотра рта- каждый раз, после того как запивал лекарства водой. От лекарств его состояние стало не улучшаться, а наоборот — все хуже и хуже- становилось ему. Реальность потеряла свои очертания, каждый день проходил как в сомнамбулическом сне. Единственным плюсом было то, что считавшие его теперь безобидным врачи, разрешили ему прогулки по саду, без пристального надзора санитаров.

Почти каждую ночь образ той девушки приходил ему во сне. И Джастин знал, что это была Элайна. Он понял — в своем желании обладать Беатрикс он создал в сознании ее антипод. Не вздорную, лживую и любящую лишь себя, власть и деньги Беа, а милую, скромную, добрую и нежную Элайну. И именно она теперь заполняла его сны, его мечты, его одинаковые до безумия будни.

Однажды он, прогуливаясь в очередной раз по саду, услышал разговор двух санитаров касаемо его персоны. Мужчины говорили на смеси английского и кокни (увы, но брать персонал даже самым дорогостоящим заведениям приходилось с лондонских низов- они обладали недюжинной силой, и могли удержать самого буйного пациента в момент обострения):

— Сент-Джон? Дык кто его позовет, он же- психованный — Эдди, темноволосый гигант, смачно сплюнул на землю.

— А про приглашение? Доктор-то чё говорит? Ему скажут? Всё-таки, не черт лысый женится, а брательник его- Томас, второй санитар, озадаченно почесывал лысину.

— Я те вот че скажу- оборвал разговор Эдди- не наше это с тобой дело, да и весь разговор. Наше дело…

Но Джастин уже не слышал продолжения- его брат, Джон, с которым он уже несколько лет не виделся, женится. Видимо, приглашение было прислано в его лондонский особняк, затем секретарь переслал его в Уэстфилд-холл. А там его поверенный, зная, что герцог сейчас " лечит нервы", переслал его руководству больницы. И ему даже ничего не сообщили об этом.

Джастин быстрым шагом направился в кабинет главного врача. По пути ему встретилась лишь горничная, боязливо отшатнувшаяся от него. Джастин подошёл к двери кабинета и постучал. Раздалось приглашение войти.

Сэр Артур Кларк, главный врач лечебницы, поднял глаза от бумаг, которые разбирал за своим столом, махнув рукой в сторону кушетки напротив:

— Садитесь, Сент-Джон, вижу, вы уже в курсе всего? — прищурившись, он оценивал состояние герцога- его руки нетерпеливо отбивали дробь на коленях, что для титулованного джентльмена с воспитанием, для пэра королевства было непозволительной роскошью- прятать свои эмоции аристократов учили с детства. Сам сэр Кларк не родился аристократом, но титул свой получил за доблестные познания в медицине.

— Да, я узнал, что мой брат женится. Вам переслали мое приглашение на свадьбу? — герцог смотрел на Кларка, не мигая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, вот оно- Кларк открыл ящик письменного стола, достав оттуда конверт, отдал герцогу и смотрел, как тот жадно читает короткий текст.

Затем рука герцога с письмом медленно опустилась, он встал, подошёл к окну и стал вглядываться в горизонт. Затем заговорил:

— Мы с братом не общались очень долгое время, и это приглашение- голос его дрогнул- это приглашение…оно своего рода белый флаг. Я обязан быть там, поймите, обязан!