Голос из глубин - Любовь Руднева

Про себя же он не без грусти подумал: «Ну вот, еще один кандидат для усиления дружины хороброй Эрика. Она-то мне не простит не Рио, а небрежение ее ухищрениями ящерицы. У каждого своя пожива, она, видимо, привержена к такой».

— Да, кстати, я заметила, вы экономно тратите время на общение со мною, хотя весьма интересуетесь результатами работы нашего отряда. Меж тем оказываете чуть ли не рыцарское внимание нашей мадам поварихе. Еще бы, — Нинель Петровна резко поднялась со стула, — подумать только, она ж дама с высшим образованием, а такую прозаическую должность ухватила. Весьма экстраординарно.

— Разве вы недовольны нашей кулинарией? Довольны, а в экспедиции это не так уж мало! Впрочем, думаю, у вас накопилось достаточно фактов, чтобы выстроить обоснованную речь, изобилующую самыми яркими примерами, и публично ее произнести. Нинель Петровна, бывают же у нас собрания, а?

Он проводил Градову до комингса, она же застряла в дверях.

— Но вы с таким увлечением с нею обговорили, как на Канарских островах пополните запасы овощей и фруктов и какие блюда она из них приготовит.

— Неужели вам это тоже не доставит удовольствия? — рассмеялся Шерохов.

— Но с вашими масштабами и входить в такие мизерные дела! Еще я слышала, вы посоветовали ей, какие именно достопримечательности надо осмотреть в Лас-Пальмасе и как, видите ли, славно, что там окажемся к пасхе.

Градова решительно затянула потуже поясок на брюках и, сердито смерив Шерохова взглядом, хотела шагнуть через комингс, но задержалась, мгновенно сменив гнев на милость, и, ласково улыбаясь, попросила, будто сунула ему медовый пряник:

— Может, вы проявите великодушие и в Лас-Пальмасе возьмете меня в свою тесную компанию? Хотелось бы на высшем уровне пообщаться там с представителями местных властей, это своего рода фольклор!

— Все гораздо прозаичнее на самом деле, я, капитан и мой заместитель имеем дело с шипшандлером, вряд ли вас этот уровень устроит. А потом мы будем работать, и даже если с ним отобедаем, то и общая трапеза обернется только на пользу экспедиции. — Он развел руками.

Но после разговора с Нинелью Петровной осталось неожиданно сомнение: может, все-таки хоть малейший повод дал он к назойливой демонстрации, какую она учинила.

Как всегда, когда возникали ненужные и вроде бы внезапные замутнения в отношениях, он упрямо еще и еще раз выверял свое поведение.

И чем мелочнее оказывались придирки и нападки извне или, еще того хуже, чем настойчивее кто-то искал любыми путями сближения с ним, вовсе не обусловленного характером уже сложившихся отношений, он пытался взглянуть на себя как бы со стороны и припоминал все, что тому предшествовало…

Его несколько наивно, и он отдавал в этом себе отчет, удивляло, как на борт экспедиционного судна некоторые упорно тащат свой утлый багажик привычек, страстишек, амбиций; уж наверняка, пускаясь в рейс, целиком отданный науке, хорошо б забыть на несколько месяцев все мелочное на берегу. И убеждался не однажды, именно подобное и случалось даже вовсе не у фанатиков, не у людей особо целеустремленных, так называемых цельных натур.

Когда же, наталкиваясь на вздорные свойства, старался в рейсе до поры до времени их не замечать, откровенно отстранялся от малейших контактов вне работы с такими людьми, переадресовывал их к заместителю, к первому помощнику.

Но вот с Нинелью Петровной не заладилось, она, как сама откровенно как-то ему сказала, решила взять его измором. И привычно пользовалась тем, что под руку попадалось, любым поводом и, кстати, присловьем — «Смелость даже города берет!».

6

Сколько ни ходи по океану, а волнение, скрытое или явное, проступает почти на всех лицах участников рейса — впереди суша, знакомый одним и вовсе не знакомый другим остров, полевые работы на нем, совсем не схожие с исследованиями океана новые впечатления.

Одновременно оглядываешь город и пытаешься, хоть и на ходу, что-то уловить в ритме его жизни, в отношениях местного населения. Приятная суета и в то же время обременительная, рейды по магазинам, попытка запастись сувенирами для близких и чем-нибудь практичным и необходимым для семьи. И желание как можно быстрее развязаться с этой мельтешней, боязнь что-то недосмотреть, недопонять из-за хождения по магазинчикам и базарам.

Но встреча начинается еще издали, с океана. Судно шло к острову Гран-Канария, и уже просматривались коричневые вулканьи бока его, и подчеркивала их яркая зелень тропической растительности. Опытный глаз замечал, как завихривалась белоснежная пена в разных местах на подходе к острову, возникали буруны вокруг рифов.

На внешнем и внутреннем рейде соседствовали суда под самыми разными флагами, рыболовные трудяги и франтоватые туристские лайнеры.

Прибыл на своем катерке лоцман и провел «Петра Митурича» на внутренний рейд. Вместе с представителями администрации на борт поднялся знакомый капитану шипшандлер — агент по снабжению судна, густобровый, с непослушной гривой черных волос, быстроглазый канарец Хезус. Он был одет по случаю наступления пасхи в совсем новый черный костюм, таково уж пристрастие испанцев.

После окончания деловой части разговора с Шероховым и Ветлиным он пригласил их к себе домой на обед.

— Ничего особенного не обещаю, просто вы посидите в обычном испанском доме, без затей, а моя семья обрадуется. Разве все мы не для того и живем, чтобы встречаться и вновь встречаться людям разных континентов?

Может, он и не впервые повторял эту фразу, но была окрашена она такой выразительной интонацией и так свободен был его жест, когда он развел руки, а потом соединил, переплетя пальцы, что казалось, у него впервые вырвалось это признание.

Сойдя на пирс, они прошли сквозь ворота порта и сразу попали на людную торговую улочку. Она потянулась вдоль берега узкого перешейка, что соединял остров с пустынным его аппендиксом, а названа маленькая загогулина была поэтично — Ислета — островок.

Хотя Хезус пригласил, как только сошли с трапа, сразу же сесть в его машину, Ветлин и Андрей взмолились:

— Необходимо пошагать, размяться, да и хочется оглядеть улицы, дома. После океана это приятнейшее из занятий.

Шли, жадно разглядывая на узких улочках самой разной архитектуры ярко окрашенные небольшие дома, смотрелись они празднично в соседстве с небоскребами.

Из дверей магазинов выглядывали на улицу, зазывали посмотреть их товары сами владельцы, среди них, Андрею показалось, особенно много было индийцев. Ласково поглядывали они на приезжих, обращались к ним на разных языках, угадывая скандинавов, французов, англичан, некоторые легко касались их локтей, рукавов, притягивали к своим дверям. Среди всевозможных вещей в витринах привлекали внимание выставки кинжалов, рапир, кортиков и ножей.

Но вскоре Хезус вывел Андрея и Ветлина на тихую улочку, тут играли на мостовой смуглолицые, подвижные испанские дети, на плоских крышах небольших домиков или надстройках, увитых цветами, сидели старики, молчаливо что-то созерцая. В маленьком сквере росли розы, над домами, вокруг него собравшимися, возвышались пальмы.

Едва вошли в дом шипшандлера, из сеней сразу попали в небольшое патио — дворик с крохотным бассейном. Навстречу гостям вышла слегка располневшая невысокая испанка — Химена, а за нею потянулся семейный хоровод, у Хезуса оказалось семеро детей. Как только отец представил всех, они окружили гостей, и каждый от себя преподнес им по цветку.

За праздничный стол уселись взрослые и дети. Старшие, Педро и девочки-близнецы, заботились о младших, тихо переговаривались, шутили, не мешая беседе взрослых. Капитан и Хезус вспоминали свои прошлые встречи, хозяин дома сетовал, что Ветлин, так расположивший его корректностью и познаниями в морских науках, только впервые делит с ним трапезу.

Хезус угощал русских вином с острова Ланцерота, они ели суп с шафраном, а после жаркого пили кофе. Дети же потихоньку вышли в патио, притворив за собою дверь.

Но едва допили кофе, распахнулись двери и в небольшую столовую, где на стенах висели гравюры с изображением старинных парусников и текла мирная беседа, — Ветлин рассказывал, как ему не повезло и в каждый его заход в Лас-Пальмас дом Колумба оказывался закрытым, — ворвалось шестеро сорванцов, девчонок и мальчишек, в масках, а у старшего в руках красовалась шестиструнная гитара, и он наигрывал танец.

Родители растерялись. Андрей и Ветлин сразу поняли: тут разыгрывалась импровизация.

Дети Хезуса, видимо, были обрадованы подарками капитана и Шерохова: маленькими альбомчиками с видами Москвы, значками с изображениями диковинных и красивых суздальских и владимирских соборов, кружечками, украшенными кувыркающимися крохотными петрушками в красных колпачках и балахонах. Разве могли юные канарцы ударить в грязь лицом, если двое северян выказали им такое щедрое внимание!