НеТемный 8 - Александр Изотов

и смерти, великий Хморок, обрёл смерть» — эти строки из трактата зацепили разум юного Малуша, — «И когда бросс подвергнет сомнению истину, тогда Хморок и вернётся» …

Малуш вдруг вспомнил слова лиственницы… И понял, что сами Хранители даже не понимают смысла слов из трактата. Лишь бездумно повторяют строчки из него, да изучают в надежде найти те слова, которые надо подвергнуть сомнению.

Только Малуш осознал эту самую истину…

Да вот же она! «Бог обрёл смерть»… Стал смертным, и перестал быть богом добровольно. И что это божественное решение не имеет ни срока давности, ни какой-то хронологии. Он был, и теперь его нет.

И скорее всего Хморок тысячи лет назад просто стал обычным смертным, и прожил обычную человеческую жизнь до конца.

То есть, некому сейчас возвращаться… Именно это и понял Малуш. Как может вернуться тот, кого больше нет?

Но этого осознания оказалось мало. Не разверзлись небеса, не случилось никаких видений… А старший Хранитель ещё и накричал на юного кандидата за такую дерзость. Ведь его дело облачиться в чёрные доспехи, взять в руки священное боевое копьё или топор, и безропотно ждать часа, когда Хморок придёт.

Но Малуш не послушал… Лиственная вера уже сдвинула жернова судьбы, и юный бросс понял, что надо брать всё в свои руки.

Он нашёл лиственников в Камнеломе, которые рассказали ему об их вере. И Малуш, научившись, попытался рассказать своему племени правду и про Древо, и что Хморока не надо ждать, и что… и… и…

Тогда знахарь Волх уже связал с Бездной свою судьбу. Знахарь нёс броссам совсем другую веру — что Хморок будет главным воином в рядах богини Бездны, и что всем надо склонить перед ней свою голову.

Что было дальше, я уже знал. Сообщники Волха вытащили Малуша в Камнелом и продали работорговцам, остановившимся неподалёку.

Ну а там, в повозке-клетке, Малуш молился за всех своих братьев-броссов, и даже за тех, которые его продали. Судьба же… а точнее, Вечное Древо само решило, каким образом их всех спасти.

* * *

Моя память так усердно вытаскивала подробности из жизни Малуша-лиственника, что я даже растерялся от такого напора. В какой-то момент я почувствовал, что его душа едва ли не перевесила душу Всеволода, и стал сопротивляться…

Как выглядела эта борьба внутри моего разума, сказать трудно, но я даже не сразу расслышал голос Отца-Неба:

— Ты прошёл путь, смертный.

— Да уж, реки бросской крови точно пролились, — прошептал я, вспоминая прошлые слова Неба и сколько Хранителей полегло в битве за Храм Хморока.

— Каждая капля крови важна, — сказал Отец-Небо.

Я улыбнулся, думая, как же он, смердящий свет, прав! Потому что в Магии Крови, например, и вправду каждая капля важна… Тут я вспомнил о принцессе Дайю, и о том, как теперь наши с ней пути разошлись.

И что в этом в какой-то степени виноват и я…

— Твоя дочь жива, Всеволод, — голос Неба раскалывал небеса, — Свершилось.

Снова мои губы тронула улыбка.

— Хорошая попытка, Бездна… — только и вырвалось у меня.

Признаться, это была самая её изощрённая попытка искусить меня, и я даже почти попался. В какой момент я догадался, сказать сложно… Но всё-таки в глазах Отца-Неба успела промелькнуть тёмная искра.

— Ничему-то ты и не научилась, Повелительница Тьмы, — я ощерился нахальной ухмылкой, — Отец-Небо не появится до самого конца пути. В отличие от тебя, боги высшего порядка доверяют воле людей…

Отец-Небо с лицом, искажённым злобой, склонился надо мной. Поднялась его огромная нога:

— Как ты смеешь, смертный⁈ Тебя постигнет неминуемая кара!

Его стопа заполнила для меня всё небо, но я стоял так же, как и в прошлый раз, неколебимо и уверенно. Нет уж, Бездна… Тебе придётся доигрывать эту партию!

Гора упала на меня, вдавливая в землю и обещая раздавить, но тут же всё и исчезло… а я осознал себя в мрачном Храме Хморока, лёжа возле алтаря.

Ух, расщелину мне в душу! Как больно-то! По мне будто стадо медоежей пробежалось…

Глава 7

Лежать на холодном полу и просто смотреть в непроглядную темноту под сводами было довольно приятно, особенно учитывая моё тяжкое состояние. Всё тело ломило, будто из него выкачали не только магическую, но и часть жизненной энергии, а голова же гудела и раскалывалась так, будто я вчера, возомнив себя бардом, вторгся в какую-то таверну, полную дешёвого вина и похотливых женщин.

Но всё же чем хороша бросская кровь? Она как закалённая сталь — чем больше испытаний проходит бросс, тем сильнее он становится. Поэтому я нашёл в себе силы ухватиться за плиту алтаря, чтобы…

Рука сорвалась, когда угол камня просто раскрошился под пальцами, и я приложился затылком об пол. Тёмный потолок разукрасился звёздами искр, затем послышалось какое-то шуршание и мне на голову и за шиворот стала сыпаться пыль. Закашлявшись и развернувшись, я ошарашенно смотрел, как надломленная мной плита алтаря рассыпается на мелкое крошево.

На ней я заметил окаменевшего старика-хранителя… Я успел лишь протянуть руку, как старик рассыпался в пыль вместе с плитой, на кучу мелкого щебня упала лишь обветшавшая тёмная мантия. Меня обдало облаком пыли, и я закашлялся.

— Смердящий свет! — вырвалось у меня. Горло разодрало, будто я не пил целую вечность. Затем я сел, растирая виски и пытаясь хоть что-то понять.

Я Всеволод… Или Малуш? Да, Всеволод. И да, Малуш… Был тёмным когда-то, теперь нетёмный.

Я пришёл в горы, чтобы… чтобы…

Тут моя голова начала разрываться, а сознание буквально раздваиваться, и мне пришлось опереться ладонью о пол, чтобы не завалиться. Уф-ф, хморочьи сопли! Так, это ещё что такое? Какие ещё хморочьи…

Я-пришёл-в Бросские-Горы-чтобы… «чтобы вернуть Хморока, ибо это было моё предназначение». Эта мысль словно молния рассекла темноту забытья в моей голове, но свет этой молнии вдруг выхватил ещё одно воспоминание.

«Я пришёл, чтобы донести до броссов свет новой веры…» Лиственной веры, так полагаю.

Пришёл сказать им, что Хморок тысячи лет назад попросту тоже поверил в Вечное Древо, понял, что оно превыше всего, и отказался быть богом. Он понял, что их война с Яриусом — это возня букашек на фоне того, что уготовано этому миру!

В общем,