Американские боги (пер. А.А.Комаринец) - Neil Gaiman

Вдали зародился шепчущий шум, который тихим шорохом пронесся по залу и окатил Тень холодной волной необъяснимого страха. В этом зале богов, само существование которых позабылось, богов с лицами осьминогов или богов, что были всего лишь мумифицированными руками, или падающими скалами, или лесными пожарами…

Тень рывком сел на кровати, сердце дребезжало в груди отбойным молотком, лоб был липким от испарины. Красные цифры на прикроватном электронном будильнике показывали три минуты второго. В окно лился свет от вывески «Мотель „Америка“». Тень встал и, пошатываясь, прошел в крохотный туалет-ванную мотеля. Он помочился, не зажигая света, и вернулся в спальню. Сон еще свежо и ярко стоял у него перед глазами, но он не мог объяснить, чем он так его напугал.

Свет из окна вовсе не был ярким, но глаза Тени привыкли к полутьме. На краю его кровати сидела женщина.

Он ее знал. Он узнал бы ее в толпе из тысячи, из сотен тысяч человек. Одета она была во все тот же темно-синий костюм, в котором ее похоронили.

Голос ее донесся до него до боли знакомым шепотом.

– Наверное, ты собираешься спросить, что я тут делаю, – сказала Лора.

Тень молчал. Сев на единственный в комнате стул, он наконец спросил:

– Это ты?

– Да, – ответила она. – Мне холодно, щенок.

– Ты мертва, девочка.

– Да. Я мертва. – Она похлопала по матрасу подле себя. – Иди посиди со мной.

– Нет, – возразил Тень. – Пожалуй, я пока останусь на стуле. У нас осталось слишком много неразрешенных проблем.

– К примеру, то, что я мертва?

– Возможно. Но я имел в виду то, как ты умерла. Я говорю о тебе и Робби.

– А, – протянула она. – Это.

Тень чувствовал – или, быть может, подумалось ему, только воображает, что чувствует, – вонь гниения, цветов и консервантов. Его жена – его бывшая жена… нет, поправил он себя, его покойная жена… сидела на кровати и не мигая смотрела прямо на него.

– Щенок, – неуверенно попросила она – не мог бы ты… как по-твоему, не мог бы ты найти мне… сигарету?

– Я думал, ты бросила курить.

– Бросила, – согласилась она. – Но мне теперь плевать, что они вредны для здоровья. Думаю, это успокоит мои нервы. В вестибюле есть автомат.

Натянув футболку и джинсы, Тень босиком вышел в вестибюль. Ночной портье, мужчина средних лет, читал книгу Джона Гришэма. Тень купил в автомате пачку «вирджиния слимс», потом попросил у портье спички.

– Вы в номере для некурящих, – сказал портье, – так что потрудитесь открыть окно.

Он протянул Тени коробок спичек и пластмассовую пепельницу с логотипом «Мотель „Америка“».

– Ясно, – откликнулся Тень.

Вернувшись в комнату, он увидел, что Лора растянулась на его кровати поверх скомканного покрывала. Тень открыл окно, потом отдал ей сигареты и спички. Пальцы у нее были холодные. Лора чиркнула спичкой, и в свете крохотного язычка пламени Тень заметил, что ее ногти, обычно безукоризненно чистые, обломаны и обгрызены и под ними полукругами залегла грязь.

Прикурив сигарету, Лора затянулась и задула спичку. Потом затянулась снова.

– Не чувствую вкуса, – сказала она. – Похоже, дым никак на меня не действует.

– Очень жаль, – сказал Тень.

– Мне тоже.

Она затянулась снова, и в свечении оранжевого кончика сигареты проступило из сумрака ее лицо.

– Выходит, тебя выпустили.

– Да.

Снова вспыхнула оранжевым сигарета.

– Я все равно благодарна. Не надо мне было тебя в это впутывать.

– Ну, я ведь сам согласился, – возразил Тень. – Я мог бы сказать «нет».

И спросил себя, почему он ее не боится: почему от сна о музее он обливался холодным потом, а вот с ходячим трупом разговаривает без малейшего страха.

– Да, – сказала она. – Мог бы. Невезучий ты мой. – Дым вился у ее лица. В сумраке она была очень красивой. – Ты хочешь знать обо мне и Робби?

– Наверное.

Она затушила сигарету в пепельнице.

– Ты был в тюрьме, – начала она. – И мне надо было с кем-то поговорить. Плечо, на котором можно выплакаться. А тебя не было рядом. Мне было очень плохо.

– Извини. – Тут Тень сообразил, что ее голос как-то изменился, и попытался сообразить, в чем именно.

– Я знаю. Поэтому мы встречались попить кофе. Поговорить о том, что сделаем, когда ты выйдешь. Как хорошо будет увидеть тебя снова. Знаешь, он правда тебя любил. Он правда надеялся взять тебя назад на работу.

– Да.

– А потом Одри на неделю уехала к сестре. Это было через год, нет, через тринадцать месяцев после того, как ты уехал. – Ее голосу не хватало выразительности, слова, плоские и тусклые, падали камешками в глубокий колодец тишины. – Робби приехал ко мне. Мы напились. Мы трахались на полу спальни. Было хорошо. По-настоящему хорошо.

– Я не хочу этого слышать.

– Нет? Извини. Трудно подбирать слова, думать, что говоришь, когда уже мертв. Это, знаешь, как фотография. Словно и не задевает больше.

– Меня задевает.

Лора закурила новую сигарету. Ее движения были плавными и уверенными, вовсе не деревянными. На мгновение Тени подумалось: а мертва ли она? Может, это какой-то извращенный фокус?

– Да, – сказала она. – Понимаю. Ну, наш роман – хотя мы так его не называли, мы вообще его никак не называли – тянулся почти все эти два года.

– Ты собиралась уйти от меня к нему?

– С чего бы это? Ты – мой большой медведь. Ты – мой щенок. То, что ты сделал, ты сделал ради меня. Я три года ждала, чтобы ты ко мне вернулся. Я люблю тебя.

Он едва не сказал: «И я тебя люблю», но вовремя остановился. Он не собирается этого говорить. Никогда больше.

– И что случилось тем вечером?

– Тем вечером, когда я погибла?

– Да.

– Ну, мы с Робби встретились, чтобы обсудить вечеринку в честь твоего возвращения. Такой должен был быть сюрприз! Я сказала, что между нами все кончено. Финита. Что теперь, когда ты возвращаешься, все станет так, как и должно было быть.

– М-м-м. Спасибо, малыш.

– Не за что, дорогой. – По ее лицу мелькнула призрачная улыбка. – Мы выпили, расчувствовались во хмелю. Так мило. Мы валяли дурака. Я напилась. А он нет. Ему ведь надо было садиться за руль. Как раз, когда мы ехали домой, я объявила, что собираюсь сделать ему минет на прощание, в последний раз и с чувством, а потом расстегнула ему ширинку и так и сделала.

– Большая ошибка.

– И не говори. Я задела плечом рычаг переключения передач, а потом Робби попытался оттолкнуть меня в сторону, чтобы переключить передачу и совладать с машиной, нас занесло. Раздался громкий скрежет, я еще помню, как мир вокруг закачался и завертелся, и я подумала: «Я сейчас умру». Знаешь, совсем хладнокровно. Я это помню. Было вовсе не страшно. А потом я больше ничего не помню.

Запахло паленой пластмассой. Тень сообразил: все дело в сигарете, она догорела до фильтра. А Лора как будто и не заметила.

– Что ты тут делаешь, Лора?

– Разве жена не может прийти повидать своего мужа?

– Ты мертва. Я был на твоих похоронах сегодня днем.

– Да. – Замолчав, она уставилась в никуда. Тень встал и, подойдя к кровати, вынул из ее пальцев тлеющий окурок, который бросил за окно.

– Ну?

Она поискала взглядом его глаза.

– Я знаю немногим больше, чем когда была жива. Но для того, что я знаю теперь и не знала прежде, я и слов найти не могу.

– Обычно умершие остаются в своих могилах, – сказал Тень.

– Правда? Действительно остаются, щенок? Я тоже раньше так думала. А теперь вовсе в этом не уверена.

Поднявшись с кровати, она подошла к окну. Ее лицо в свете вывески мотеля было как никогда красивым. Лицо женщины, ради которой он сел в тюрьму.

Сердце у него в груди болело так, словно кто-то с силой сжал его в кулаке.

– Лора?…

Она не обернулась.

– Ты впутался в дурные дела, Тень, очень дурные. И ты все завалишь, если кто-то не станет прикрывать тебе спину. Да, спасибо за подарок.

– Какой подарок?

Из кармана блузки она двумя пальцами достала золотую монету, что он бросил в ее могилу днем. Местами на блестящем металле еще держалась налипшая земля.

– Я, наверное, подвешу ее на цепочку. Это было очень мило с твоей стороны.

– Не за что.

Тут она повернулась и уставилась на него, словно ее глаза и видели его, и смотрели сквозь него одновременно.

– Думаю, есть кое-что в нашем браке, что еще придется улаживать.

– Милая, – сказал он, – ты мертва.

– Это, по всей видимости, одна из проблем. – Она помедлила. – О'кей. Я сейчас уйду. Так будет лучше.

Легко и совершенно естественно она положила руки на плечи Тени и, привстав на цыпочки, поцеловала его на прощание, как всегда целовала при жизни.

Он неловко пригнулся поцеловать ее в щеку, но в последний момент она, повернув голову, прижалась губами к его губам. Дыхание ее смутно пахло нафталином.

Язык Лоры скользнул Тени в рот. Он был сухим и холодным и отдавал сигаретами и желчью. Если у Тени и оставались сомнения в том, мертва его жена или нет, теперь с ними было покончено.