Озарение - Гурвич Владимир Моисеевич

Но Дана не обратила на это сомнительную шутку никакого внимания, ее занимали совсем другие мысли и чувства.

— А когда он придет? — спросила она.

— Понятие не имею, у него всегда какие-то дела, даже в выходные. И где он только их находит? В общем, никуда не уходи, я дала ему твой адрес. А если он обещал, то сделает. Пока, подруга.

Марина разъединилась. Дана же бросилась к своим картинам. Хорошо, что есть время, чтобы отобрать полотна для возможной продажи другу подруги. Она пожалела, что несколько работ не завершила, хотя чтобы их закончить, требовалось совсем немного времени. Но она элементарно поленилась. А вот Павел никогда не ленится, некстати вспомнила она Нефедова. И что он лезет у нее из всех щелей. Ну, хватит об этом, пора заняться делом.

20

Гребень оказался видным мужчиной, лет сорока пяти. Правда, не красивым, на вкус Даны у него было слишком простое, даже грубое лицо. Такие ей не слишком нравились, в них не доставало тонкости и интеллекта. Да и говорил он под стать своей внешности — грубовато и громко, словно его собеседник имел плохой слух. Но на него Дана совсем не жаловалась, и ей было неприятно ощущать в своей ушной раковины раскаты голоса своего гостя.

Гребень начал с того, что стал беззастенчиво рассматривать Дану, даже не помышляя скрывать своего сексуального к ней интереса. Обычно ей нравились такие взгляды, они возбуждали ее, но сейчас ей было скорей неприятно. Она даже прикинула, а что ей делать в случае, если он набросится на нее? Если станет отбиваться, то может потерять покупателя, но и уступать его грубому напору не было ни малейшего желания. Она любила секс, но только по взаимному влечению и согласию. А если этого не было, он для нее тут же терял всяческую привлекательность.

— Здравствуйте, Дана, — начал свое общение с ней Гребень. — Я могу вас так просто называть?

— Я только буду этому рада, — согласилась Дана.

— Вот и замечательно, — прогрохотал Гребень. — Не люблю церемонии, все должно быть предельно просто. Вы согласны со мной?

Дана не знала, согласна она или нет, но на всякий случай ответила:

— Согласна.

— Вот и замечательно. Значит, найдем общий язык. Марина про вас мне много хорошего наговорила. Она считает, что вы очень перспективный художник. — Гребень пристально посмотрел на Дану.

— Я на это надеюсь. Чаю или кое хотите?

Вместо ответа Гребень некоторое время разглядывал ее жилище.

— У вас тут неуютно, — вынес он вердикт.

— Я знаю, — вздохнула Дана. — Но что делать, я начинающий художник, и у меня нет средств снимать лучшее помещение.

— Деньги можно заработать. Три года назад я сам был нищ, как церковная мышь, — поделился своими воспоминаниями Гребень. — Но я не отчаивался и, в конце концов, напал на золотую жилу.

— Так вы старатель! — почему-то удивилась Дана.

— Нет, — снисходительно улыбнулся Гребень. — Это я в аллегорическом смысле. Я о том, что золотую жилу можно найти везде. В том числе и в вашем деле.

— Пока что-то не получается, — грустно вздохнула Дана.

— Возможно, в моем лице к вам заглянула удача, — вдруг громко засмеялся Гребень. — Вы хотели напоить меня чаем.

— Сейчас сделаю. — Дана мысленно поблагодарила себя за то, что вчера вечером удосужилась купить в магазине печенье и торт. По крайней мере, есть чем угощать этого мужлана-толстосума. Вот бы она опозорилась, если бы нечего оказалось поставить на стол.

Они сидели за столом и пили чай. При этом Гребень весьма активно налегал и на печенье, и на торт. То ли он голодный, то ли использует по максиму возможность поесть на дармовщину, гадала Дана. Хотя-то с его деньгами это как-то и неудобно.

— Очень вкусно, — довольно произнес он, закончив поглощать большой кусок торта. — Вы его сами делали?

— Что вы, я бы никогда не сумела, это из магазина.

— Жаль, — вдруг огорчился он, — мне бы хотелось, чтобы моя жена умела бы печь отличные торты.

— Как видите, я не подхожу на эту роль, — развела руками Дана.

Гребень внимательно посмотрел на нее.

— Этому можно научиться. Есть специальные курсы.

— Я художница, а не кулинар, — напомнила Дана.

Напоминание оказалось весьма своевременным, Гребень вспомнил, зачем явился сюда.

— Точно, — произнес он. — Мне Маринка сказала, что у тебя есть классные картины.

— Кое что есть, а классные или нет — судить не мне.

— Давай тащи.

Дана заранее приготовила для показа картины. Она подвела к ним своего гостя. Тот стал внимательно их рассматривать, надолго брал в руки, требовал объяснить, что они означают. Дана старательно ему объясняла, при этом старалась использовать самые доходчивые выражения.

Внезапно к ней пришла одна мысль.

— А хотите, я напишу ваш портрет? — предложила она.

— Портрет? — удивился Гребень. — А зачем?

— Вы же крупный бизнесмен, — польстила ему Дана. — А все крупные бизнесмены имеют свои портреты. Обычно они их вешают в своих кабинетах. А потом они оказываются в музеях. — Дана не стала говорить о том., что чаще всего это происходит после их смерти.

— А ведь и правда! Ты молодец! И почему раньше ко мне не приходила такая мыслишка. Я даже знаю, где повесить этот портрет.

— Ну, вот, вы сами понимаете, что портрет нужен.

Гребень вдруг подозрительно посмотрел на Дану.

— А ты сумеешь написать такой портрет, чтобы все завидовали?

Дана почувствовала растерянность; врать не хотелось, но говорить правду было рискованно, Гребень может отказаться дать заказ.

— На счет того, чтобы все завидовали, это гарантировать не могу. А вот то, что портрет будет хороший, можете не сомневаться.

Гребень оценивающе посмотрел на Дану.

— А ты молодец, что не соврала. Я подумаю. Как решу, сообщу. Я твои картины отобрал.

— И какие?

Гребень показал на пять картин, с точки зрения Даны они были худшими из того, что она предложила ему на выбор.

— Сколько хочешь за них? Ладно, не парься, я привык сам цену предлагать. Пятьдесят тысяч.

— Всего, — разочарованно протянула Дана. Она рассчитывала на большее.

— Дура, не рублей, а долларов.

Дана ощутила небывалый всплеск радости, о такой сумме она и близко не мечтала.

— Я согласна, — поспешно произнесла она.

— Еще бы тебе не согласиться, — ухмыльнулся Гребень. — Только есть условие.

— И какое?

Гребень уже не первый раз оглядел ее с ног до головы.

— Ты красивая девчонка, сейчас потрахаемся и пятьдесят штук твои.

Радость тут же испарилась у Даны. На таких условиях продавать картины она была не согласна.

— Чего молчишь? — спросил Гребень.

— Нет, — отрицательно закачала она головой.

— Чего «нет»? Трахаться не хочешь? Или ты еще девственница? Не похожа.

— Вы любовник Марины, а я ее подруга, — попыталась объяснить Дана.

— Только из-за этого? — изумился Гребень. — Или тебе не нужно пятьдесят штук?

— Очень нужно.

— Так чего кочевряжишься?

— Я объяснила.

— Ну, как хочешь, дважды не предлагаю. Сделка не состоялась. Жалеть будешь.

Дана знала, что она не просто будет жалеть, а очень сильно жалеть, но решила промолчать.

— Оставайся в своих хоромах, — двинулся Гребень к выходу.

Дана поплелась за ним, с таким настроением вешаются, невольно мелькнула у нее мысль.

Гребень вдруг остановился в дверях.

— А на счет портрета, я подумаю. Если что, дам знать. — Не прощаясь, он вышел.

21

Дану охватила столь сильная ярость, что она запустила башмаком в дверь, за которой только что скрылся Гребень. Когда она услышала о пятидесяти тысяч долларов, ею овладела такаю радость, что в пору было бросаться в пляс. И буквально через пару минут полный облом. Ну, как тут пережить такое?

От бушующей в ней ярости Дана не находила места. Она корила себя за то, что проявила щепетильность, не стала спать с этим мудаком, потому что с ним спит ее подруга. Она до сих пор не понимает, почему так поступила, когда на кону была поставлена такая огромная для нее сумма. Мир бы не рухнул, если бы этот Гребень помимо Марины поимел бы еще и ее. А теперь в припадке отчаяния остается только кусать локти.