Дитя дорог - Таня Перес

– Это церковь?

– Нет, – ответил мне кучер. – Это больница. Зачем тебе нужна церковь?

Высокий офицер громко позвонил в колокол. Ночь, все спят. Слабый свет в боковом окне. Второй офицер спустился и ударил прикладом автомата по двери, готовый выломать замок. Вдруг вся их мягкость исчезла. Я увидела, что они настоящие немецкие офицеры. Я почти потеряла сознание. Дверь открылась. Жуткими криками они сообщили медсестре, что у них есть больная немецкая девочка, и что они приедут завтра ее проведать. Если ее не найдут, то сожгут больницу. Меня переводят в приемную, укутав меня овчиной. На стене я увидела календарь. Число: 29 декабря 1941. Два дня до нового года.

– Что будем делать с немецким гаденышем?

– Оставим ее здесь на ночь, к утру замерзнет.

Я лежала на деревянной лавке. Смотрела на число на календаре. На трубе под календарем выросла сосулька, которая когда-то была водой. Она выглядела как рог, который вырос из крана.

– Но они сказали, что вернутся и сожгут больницу. Это не шутка. Мы можем потерять больницу, если они вернуться.

– Да ну, они не вернуться! Что им до этой девочки? Она и так наполовину мертва.

Несмотря на то, что мои глаза были открыты и ясны, они решили, что я не выживу. Они собрали свой инструмент, которым перед этим пользовались, и положили его на поднос. Я поднялась с лавки и прокричала:

– Я не немка. Я не немка! Я настоящая русская девочка! Мои родители пропали. Не оставляйте меня! Позаботьтесь обо мне. Я вам помогу. Я знаю много языков.

– Как тебя зовут?

Две потрясенные медсестры смотрели на меня, сняли с меня красную шапочку, увидели мои светлые волосы, коротенький носик, круглые, широко раскрытые от волнения глаза. Их сердца наполнились жалостью.

– Как тебя зовут, девочка? – спросила одна из сестер, совершенно потрясенная.

– Татьяна Петренко, – я ей ответила звонким голосом.

У меня в классе была девочка с таким именем. Я не знаю, что с ней случилось.

Я поступила в больницу. Моя судьба определилась.

10.

Больница спит. Не слышно ни звука. Сестры решили перевезти меня в родильную палату. Они объяснили мне, что это единственная отапливаемая комната в больнице. Они уложили меня в кровать без матраса и без подушки. Не вижу, где я нахожусь. Нет света. Вдруг они входят с горящей свечой. Все очень странно. Они меня не раздели, только укрыли овечьей шкурой, которую оставили мне немецкие офицеры. Они поспорили между собой, зажечь ли керосиновую печурку. Зажгли. Уснула.

Я просыпаюсь, комната полна света. Возле меня стоит светловолосая красавица в белом халате. У нее на шее стетоскоп. Две сестры рассказывают ей всю историю моего прибытия и все детали в полный голос. Говорят по-украински. Я понимаю каждое слово. Врач говорит:

– Я буду говорить с тобой по-русски. Как тебя зовут, девочка?

– Татьяна Петренко, – декламирую я.

В моих ушах еще звучит голос настоящей Тани Петренко, когда она себя представляла в классе.

– Я Людмила Александровна. Сколько тебе лет?

– Я большая.

– Я вижу. Ты очень большая! Как же ты попала в такую беду?

Я опять декламирую свой старый рассказ: мои родители погибли в бомбежке, когда они сели в поезд, который уничтожила бомбежка. А я осталась на перроне одна (никто до сих пор не возражал против моего рассказа)

– Вы меня оставите здесь?

– Конечно! Пока ты не будешь совершенно здоровой.

Людмила Александровна выходит и начинается «главная чистка»! Сестры меня моют, бреют мне голову, дают мне горшок. Моют меня горячей водой и стиральным мылом. Они меня сажают на стул, завернутой в полотенце. Приносят матрас, белые простыни и подушку. Начинаю плакать. Белые простыни. Вспоминаю свою кроватку.

– Не реветь! Сейчас будем смотреть твои ноги.

– Это больно!

– Ничего не больно! Мы тебе намажем ноги жиром.

– Замерзла до костей!

– Я не уверенна, что это останется.

– А если останется, так что?!

– Нет… русская девочка из Бесарабии… ты не видишь! Говорит на очень правильном русском языке… наверно из богатых?!

Я понимаю, что моя судьба решена. Не будет у меня пальцев ни на руках, ни на ногах. Боюсь этих сестер. Они ведут себя хладнокровно, но я думаю, что они видят во мне новую тягость к их тяжелым заданиям, которые они выполняли до сих пор.

Не задаю никаких вопросов! Благодарю сестер за все, что они для меня сделали. Слезы текут сами по себе из глаз.

– Перестань нас благодарить! Мы заботимся обо всех наших больных, а ты одна из них. Не реветь. Сейчас принесем тебе суп.

Когда они выходят, я понимаю, что в жизни этих людей нет привычки к вежливости. Я себе говорю, что лучше поменьше разговаривать. Так я попала в больницу!

На следующий день рано утром я слышу дикие крики! Привезли роженицу и положили ее на кровать у окна. Это, наверно, роженица, о которой мне говорили вчера. Роженица была красная, как свекла, толстая, одетая в теплую крестьянскую одежду. Я понимаю, что произойдет. Понятия не имею, как это будет, я очень, очень хочу понять, что будет происходить. Вместе с роженицей вошла целая гурьба женщин, они тоже орут во все голоса. Это для того, чтобы ее успокоить! Раздевают ее и кладут на кровать, я стараюсь исчезнуть под одеялом. Я не хочу, чтобы они видели, что я вижу. Роды были очень длинные. Сначала комната опустела. Осталась только акушерка, которая без конца орала всякие нежные слова, крестилась и молилась! Она тоже была красная и потная. Вдруг я слышу дикий и страшный крик! Новый крик! Сладкий крик! Есть ребенок! Акушерка повернулась ко мне и увидела, что я выпрямилась и оперлась на локоть. Она увидела, что я вижу весь процесс, который происходит за моей спиной. Но она не сердится.

– Молись, девочка, молись. Во весь голос молись, чтобы все прошло нормально.

Я вспоминаю молитвы, которым меня учила моя дорогая няня. «Отче наш» известная молитва в христианской церкви.

– Твоя молитва помогает! Ребенок совершенно здоров! Ой! Это не мальчик! Это девочка!

Мне показалось, что есть нотка сожаления в ее голосе.

Дверь раскрывается, все бабы влетают в комнату с криками и плачем. Узлы открываются. Эти таинственные узлы интересовали меня с самого начала, я поняла, что там вещи, о которых я могла только мечтать. Из узлов появляются всякие яства приготовленные для этой цели. Могу сказать, что эта сцена мне очень-очень нравится! Акушерка во весь голос возвещает:

– Она! Она, эта маленькая девочка спасла все! Эта малютка спасла все! Она молилась за здоровье роженицы. Поздравьте ее!

Результат этих слов был очень положительным. Сейчас же на моем животе появились всякие яства, которые трудно было удержать моими отмороженными пальцами! Первый раз, после того как я оставила свой Кишинев я наелась досыта и вкусно.