Четыреста капель крови - Вадим Кленин

«Может, они репетируют финальное шоу? – подумал Рема. – Но тогда чего так испугался Жердь?»

Только посмотрев одному из шагающих в глаза, Ефрем понял. Зрачки у ребенка совершенно не двигались, а холодно и безразлично вперившись в затылок идущего впереди мальчика с такими же вытаращенными глазами и полным отсутствием эмоций на лице.

Эту сводную роту возглавляла самая стандартная Аня, одетая в платье юной принцессы из сказочного королевства – голубого цвета, с высоким стоячим воротником и темно-синей с золотой вышивкой накидкой. Именно она держала в руках саксофон и играла гипнотическую, хоть и приятную музыку.

– Прям как крысолов-джазмэн! Ну или вумэн. Хрен его знает, как на английском будет джазовый музыкант-робот с женским лицом, – прошептал изумленный Ефрем. Что-то подталкивало его выйти из укрытия и присоединиться к шествию. Сознание стало каким-то ватным, изображение будто накрыл туман. Рема уже начал вставать, но Жердь, видимо успевший прийти в себя, схватил его в самый последний момент, и, втянув в укрытие, зажал рот ладонью. Как только взгляды мальчиков встретились, Селиверстов будто вернулся в реальность. Коля покрутил пальцем у виска, а затем приложил его к губам. Очень медленно, миллиметр за миллиметром, Жердь выглянул из-за угла, но похоже, что шепота Ремы никто не услышал. И не мудрено – сквозь такой-то шум. И только тогда Коля расслабленно выдохнул.

– Что здесь творится? – зашептал Рема, который снова смог рассуждать ясно.

– А ты еще не понял?

– Нет.

– Сюда сгоняют всех людей, которые еще остались в городе. И им меняют детей!

– Зачем они это делают?

– Взрослых менять бесполезно. Отец – ну, еще до того, как его «обратили», рассказывал, что их воспоминания не подавить окончательно, даже пропагандой. Образы будут прорываться во снах, в мечтах. Человек будет «глючить», как старый компьютер, у которого не хватает оперативки. И в итоге сойдет с ума. Роботам такой не нужен. Поэтому меняют детей! Нас, живых, на искусственных!

– А настоящих куда?

– А их – наоборот – отдают в семьи, которые состоят из AGI. Те ж почти как люди. Почти – потому что своих детей иметь не могут. И рождаются сами уже взрослыми. Для их программы нужен такой опыт – они и усыновляют детей, отобранных у живых, и получают навыки как родители. Обучаются воспитывать живых и резких, которыми руководят мозги, а не программа.

Рема выглянул из-за угла и мигом юркнул обратно, заметно побледнев.

– Привидение увидел?

– Нет. Они ведут моих родителей!

Мальчики услышали стук, а потом знакомый голос лектора.

– А… привели? Проходите-проходите. Начало лекции вы прослушали, но ничего, я повторю.

Дверь захлопнулась, и в коридоре снова стало тихо и неуютно-холодно. Рема хватал ртом воздух, как выброшенная из воды рыба, но слова не выходили. Он будто задыхался, и понятия не имел, что же теперь делать.

– Сочувствую, – Коля похлопал Рему по плечу и сел на корточки. – Я своих тоже в итоге потерял. Хотели и мне чип вмонтировать. Мне ж уже пятнадцать скоро. Но я сбежал. Уже три недели здесь болтаюсь.

– И как ты выжил?

– Старым способом ниндзя и вора, – ухмыльнулся Коля, но как-то насупленно и невесело. Хотя было видно, что он смирился с ситуацией и прежней боли уже не испытывает. Посмотрев на младшего приятеля, он пояснил:

– Прятался. Тупо прятался. Когда искали, сбегал – и от крысоловов, и от людей, которые им служат. Хотя с каждым разом это делать все труднее. Мелодия действительно манит. Пробовал уши затыкать – но она проникает прямо в мозг.

– Будто вампиры какие-то, – грустно сказал Селиверстов. – У тех, как я читал, тоже зов, который трудно игнорировать.

– Хуже.

Мальчики немного помолчали.

– А жрал ты что?

– Экспроприация награбленного! – снова Коля использовал незнакомое слово.

– Кто-то только что втирал про древнюю библиотеку. Не напомнишь, кто это был? – недовольно пробурчал Ефрем.

– А что тут непонятного? Ну да, воровал, если говорить просто. Хотя нет, не воровал. Брал тайком то, что и так дается бесплатно. Ты думаешь, чего я тут завис, а не ушел в леса или к бабушке? Далековато – она у меня живет под Можайском, но при желании дойти можно. Халявной жрачки тут полно. Даже когда гонок нет, автоматы все равно работают. Эти, искусственные, в прошлые выходные перерыв делали, никого не очипировали. Думал, закончили уже. Ан нет.

– А не боишься, что тебя в конце концов тут найдут? Стадион большой, но не бесконечный же.

– Боюсь, конечно. Но я подготовился. В туалете у меня припрятаны ломик и шокер. Представляешь, какой-то охранник оставил прямо рядом с толчком. Коротнуло, наверное, когда писал, – Коля почему-то опустил взгляд в пол и странно помотал правой ступней.

– Ты его что, убил?

– Зачем убил? Отвлек просто.

– А почему эти штуки сейчас не с собой?

– Ты б, наверное, точно обделался, когда меня с ними увидел, – Жердь хохотнул. – Да все просто, не возмущайся. Неудобно с ними. Вот и спрятал за вторым бачком на черный день. Если накроют, отступать буду туда. Ладно, нам надо сменить дислокацию. А то можем тут вечность просидеть. Кстати, ты, наверное, голодный?

Ефрем пожал плечами, но живот предательски заурчал.

– Пойдем.

Мальчики посмотрели вниз, а потом, стараясь не шуметь, спустились. В нише под лестницей стоял пестрый автомат. Коля нажал сенсорную кнопку. Что-то посыпалось, потом сытно заурчало и в конце концов «сплюнуло». В отверстии для готовой еды появился огромный бургер, еще пылающий жаром. Но Коля почему-то не удовлетворился увиденным и с силой пнул автомат правой ногой. Бургер исчез, шумы повторились снова и в той же последовательности. Лишь в конце добавился еще и хорошо различимый шелест. Наконец, после всех манипуляций, на подставке появился контейнер, из которого довольно приятно запахло. Они взяли еду и вернулись в убежище.

– М-м-м, шкусно. А фам шего? Не фолофен?

Ответить Коля не успел. Снова заиграла музыка.

– Опять? – Жердь схватился за голову. И вдруг его глаза, до этого момента ясные и озорные, остекленели. Он встал и, словно тренированный солдат, четко повернулся направо, с щелчком каблука поставив правую ногу вровень с левой.

Ефрем с большим трудом проглотил огромный кусок бургера, едва не застрявшего у него в глотке, и нерешительно поднялся.

– Э, ты чего?

Жердь не ответил. Он вытянулся, расправил