Зов пустоты - Максим Шаттам

они не выслеживали их поодиночке, а хотели убить всех разом. В результате они не убили ни одной.

Джинну нравилась такая стратегия рассеивания.

У него оставались хорошие связи на юге. Пересечь Синайский полуостров было проще простого, Египет с каждым днем контролировал его все меньше. Преодолеть Суэцкий канал и добраться до Ливии и вовсе детская игра. Владения покойного Каддафи являли собой неисчерпаемый отстойник претендентов на исход, которые массово стекались сюда со всех концов страны, а также из Нигера, Чада, Судана, Эритреи и так далее. Каждый день набитые нелегалами корабли выходили в море и брали курс на север, на надежду.

Джинн помнил о том, что крыса, оказавшаяся среди тысяч других крыс, остается незамеченной, а вероятность того, что ее поймают, стремится к нулю. Европейские СМИ с удовольствием распространяли изображения кораблей, везущих мириады людей на медленную смерть, однако гораздо реже показывали толпы выживших, пересекающих поля Южной Италии, чтобы расползтись по всей Европе. На одно судно, задержанное властями, приходилось не менее десяти, проскользнувших сквозь сеть. И Джинн делал ставку на этот вариант. За деньги он мог нанять лучших, самых надежных проводников. Лампедуза, этот святой Грааль рядового беженца, не устраивала Джинна, Сицилия тоже: он не доверял островитянам. Нет, единственной приемлемой целью был материк, сама Италия.

Последняя сложность для нелегального иммигранта, добравшегося до земли обетованной, состояла в том, чтобы там остаться. После первой же проверки его отправляли в центр временного содержания ждать высылки на родину.

Но Джинн все предусмотрел.

Фальшивый паспорт и виза не вызовут подозрений при рядовой проверке. Денег достаточно, чтобы слиться с фоном – машина, безобидная внешность, солнцезащитные очки, непринужденные манеры. Даже если его остановит полиция, он, скорее всего, выкрутится. Вероятность того, что у него попросят документы на автостраде, очень мала, и еще меньше шансов, что кто-то решит проверить подлинность его визы.

Когда Джинн покинул африканскую землю и поднялся на палубу небольшого траулера под мальтийским флагом, он впервые за долгое время ощутил укол сомнения.

Он покидал землю, в которой лежал прах его предков, и отправлялся завоевывать страны, где был никем.

Но все должно было измениться.

Джинн сделал глубокий вдох, наполняя легкие чистым воздухом, и сомнения тут же рассеялись.

Больше за свою жизнь он ни в чем не сомневался.

10

Дождь медленно затушевывал сад за панорамным окном, ткал серую завесу между Людивиной и внешним миром. Девушка ходила кругами по своей просторной гостиной. Она расставила повсюду зажженные свечи, чтобы вдохнуть в дом немного жизни и что-то противопоставить потопу, и заварила чай с имбирем. Без интереса потыкала телеканалы, а затем включила музыку. Нежный голос Дайаны Кролл согрел душу, и Людивина, сама того не замечая, оказалась перед длинным книжным шкафом. Она рассеянно гладила корешки книг, словно их названия были написаны шрифтом Брайля. Поплотнее закутавшись в шерстяной плед, Людивина склонилась над полкой, где стояла ее коллекция старых комиксов про Тинтина – детское увлечение, – и задумалась, не пойдет ли на пользу небольшое путешествие в прошлое, но тут же поняла, что ей этого совсем не хочется.

Ей было скучно. Она не могла отвлечься от забот и предаться простым радостям жизни. Никаких зацепок по делу не было, поэтому пришлось смириться с тем, что воскресенье она проведет дома, вдали от работы, от своего трупа, от разгадки.

В субботу они с Сеньоном побывали у вдовы Лорана Брака в маленькой трехкомнатной квартире, расположенной в обшарпанном жилом комплексе Корбей-Эсона. Людивина решила, что сама сообщит женщине о смерти мужа, пока Сеньон осматривает плохо убранную гостиную. Вдова много плакала, даже слишком, вслед за ней заплакал и сын, годовалый малыш, который носился по комнате за темнокожим гигантом, пока тот бродил, рассматривая редкие фотографии на полках и в буфете. Будь Сеньон хоть трижды жандармом, он все равно казался мальчику подозрительным. Сеньон предложил приглядеть за малышом и под этим предлогом исчез из гостиной, чтобы изучить другие комнаты.

Успокоившись, укрытая паранджой с головы до пят Малика – так звали вдову – согласилась ответить на вопросы Людивины. Та для начала предложила позвонить родне, попросить приехать и побыть рядом, но вдова отказалась. А жаль: хотя работать при родственниках следователю сложнее, поскольку все пытаются защитить подозреваемого, зато проще узнать правду, ведь все слушают, что он рассказывает, и добавляют что-то свое.

Малика отвечала медленно. Она подтвердила, что муж больше не нарушал закон, что тюрьма его изменила и он стал ответственным отцом семейства. Когда он только вышел на свободу, их познакомил общий друг, а дальше любовь с первого взгляда, свадьба, ребенок. Лоран потерял слишком много времени, растратил драгоценные годы на разрушительную преступную деятельность и хотел наверстать упущенное. Малика едва сдерживала слезы в течение всего допроса, который Людивина постаралась провести деликатно, как того требовал момент.

Лоран Брак работал в компании, продававшей кондиционеры: он их устанавливал. Работу получил благодаря обучению, которое прошел после тюрьмы, ну и некоторым связям. Малика уверяла, что он был трудяга, уходил рано утром, никогда не отказывался от сверхурочных – это им было на руку из-за денег, ведь Малика не работала, занимаясь ребенком.

Она едва не рассердилась, когда Людивина спросила, не был ли ее муж так или иначе связан с людьми, имеющими отношение к наркотрафику. Нет, Лоран не знал даже тех, кто работал в их пригороде. Он ни с кем не общался, понимая, что дурное окружение рано или поздно приведет его обратно в тюрьму. Разорвал связи с прежними друзьями, не побоявшись прослыть дураком и эгоистом. Стал хорошим, честным человеком, прекрасным мужем и отцом, образцовым мусульманином. Отбывая последний срок, Лоран принял ислам. Вера дала ему твердость, которой у него не было, нормы приличия, которых не воспитали родители. Но прежде всего она открыла ему смысл жизни, суть нравственности, и он уже не мог их не замечать. Отныне он сам отвечал за свои поступки – не перед обществом, которое презирал за то, что оно никогда ничего для него не делало, но перед самим Богом, а перед Ним он обязан был быть хорошим человеком.

Непросто было Людивине одновременно проявлять должное сочувствие, сохранять профессиональную отстраненность и набирать на ноутбуке отчет об услышанном. Вдобавок ко всему ей приходилось вежливо заполнять паузы в разговоре, пока крошечный портативный принтер выплевывал листы, которые вдова должна была подписывать.

Внимательно слушая стенания вдовы, Людивина ощутила, что их ведут по ложному следу. Лоран Брак остепенился, это правда, вера преобразила его даже сильнее, чем любовь.