Символическая жизнь (сборник) - Карл Юнг

Может оказаться полезным применение этого эффекта в расследовании криминальных случаев. Для усиления эффекта критических слов-стимулов необходимо расположить их в определенной последовательности, чтобы они могли вызвать стойкую реакцию. Если тестируемый подозревается в совершении преступления, для него критическими будут слова-стимулы, содержащие прямой намек на преступление.

Тест, представленный на рисунке 5, был проведен со здоровым мужчиной тридцати пяти лет. Замечу, что я провел немало экспериментов с людьми различных социальных групп до того, как научился делать выводы из патологического материала. Если вы хотите знать, что беспокоило этого человека, взгляните на слова, вызывавшие нарушения реакции. Свяжите их, и у вас получится неплохое объяснение случившегося.

Итак, это был «нож», который вызвал четыре нарушенные реакции. Следующими словами-раздражителями были «копье», «ударить», «острый», «бутылка». Мне было вполне достаточно небольшой серии из пятидесяти слов, чтобы сказать: «Я не думал, что с вами могла случиться такая беда. Помните, вы были пьяны и ножом убили человека…». Потрясенный, он во всем мне признался. Этот человек был из респектабельной семьи. Будучи за границей, он попал в пьяную ссору, в которой ножом убил человека. Он просидел год в тюрьме, но скрывал это, ибо не хотел осложнять себе жизнь. На своем семинаре в Цюрихе я также провожу подобные эксперименты. Приглашаются все, кто желает в чем-то исповедаться. При этом я всегда прошу их принести какой-либо материал о другом человеке, которого они знают, а я – нет, и демонстрирую на конкретном примере, как читать историю индивида. Это весьма интересное занятие; иногда случаются очень интересные открытия.

Я приведу другой пример. Много лет назад, когда я был еще молодым доктором, пожилой профессор криминологии спросил меня об эксперименте, выразив свое недоверие. Я предложил ему попробовать тест на себе. Он согласился, однако после десяти слов устал, и мне пришлось довольствоваться ими. Я сказал ему, что совсем недавно его беспокоили денежные дела, что он боится умереть от сердечного приступа. Возможно, он учился во Франции, там у него было любовное приключение. И, как это часто бывает, когда человеку приходят в голову мысли о смерти, память приносит светлые воспоминания из далекого прошлого. Как я мог это знать? Это мог понять даже ребенок! У человека семидесяти двух лет слово «сердце» ассоциировалось с «болью», «смерть» с «умирать» – естественная реакция, вызванная боязнью смерти. На слово «деньги» он отреагировал обычно – «слишком мало». Следующие ассоциации поразили меня: на «плату» он, после некоторого раздумья, ответил «La Semeuse». Это известное изображение на французской монете. Мы говорили по-немецки, почему же он употребил французское «La Semeuse» («сеятельница»)? Пришла очередь слову «поцелуй», была долгая реакция и ответ – «красивый». Теперь я мог представить события связно. Он ни за что бы не использовал французский, если бы это не было связано с определенными ощущениями. Какими? Неприятности с французским франком? Нет, в те дни о девальвации франка не было и речи. Я сомневался в том, что послужит ключом к разгадке: любовь или деньги, но реакция «поцелуй» – «красивый» убедила меня в том, что причина – любовь. Он был не из тех, кто едет во Францию в зрелые годы. Но в студенческие годы он был в Париже, изучал право, возможно, в Сорбонне. Теперь я мог с легкостью «соорудить» историю.

Бывают случаи, когда вы сталкиваетесь с настоящей трагедией. На рисунке 6 представлен тест, проведенный с женщиной тридцати пяти лет. Она лежала в клинике с диагнозом «шизофрения в депрессивной форме». Прогноз был удручающим. Она находилась под моим наблюдением, и я был не совсем согласен с таким диагнозом. Уже тогда у меня сложилась своя точка зрения на шизофрению: я думал, что все мы в какой-то мере сумасшедшие.

Рис. 6. Ассоциативный тест

Я сделал анамнез, но не обнаружил ничего, что могло бы пролить свет на ее болезнь. Тогда я применил тест на ассоциации и сделал с его помощью немаловажные открытия. Первое нарушение было вызвано словом «ангел», а слово «упорный» привело к полному отсутствию реакции. У пациентки наблюдалось нарушение реакции на слова «зло», «богатый», «деньги», «глупый», «дорогой» и «женитьба». Эта женщина была замужем за преуспевающим и, по-видимому, довольным жизнью человеком. Я беседовал с ее мужем, и он лишь подтвердил ее слова о том, что депрессия началась спустя два месяца после смерти ее старшей четырехлетней дочери. Тест запутал меня окончательно, я не мог свести воедино и объяснить реакции моей пациентки. Вы тоже можете попасть в такую ситуацию, особенно если не так часто сталкивались с подобными заболеваниями. Начните со слов, которые не отражают сути вашего теста. Если же вы сразу попросите охарактеризовать наиболее сильные раздражители, то можете получить ложный ответ. Поэтому начните с нейтральных слов, и тогда вам гарантирован искренний ответ. Я начал с того, что спросил у пациентки, значит ли для нее что-нибудь слово «ангел». Заплакав, она сказала, что это ребенок, которого она потеряла. Значение слова «упорный» пациентка отрицала, сказав, что оно для нее ничего не значит. Я так и не смог ничего от нее добиться. Затем последовала серьезная негативная реакция на «зло». Она просто отказалась отвечать. Я не мог вытянуть из нее ни слова. «Голубой» ассоциировалось у нее с глазами умершего ребенка: «Они были удивительно голубые, когда она родилась, но это не были глаза моего мужа…» В результате выяснилось, что глаза у девочки были похожи на глаза бывшего возлюбленного ее матери. Мне удалось расположить пациентку к рассказу.

В небольшом городе, где она росла, жил богатый молодой человек. Она была из обеспеченной, но не именитой семьи. Он – богатый аристократ. Герой, о котором мечтала каждая девочка в том маленьком городке. Она была хорошенькой, верила в себя и надеялась. Но родители сказали, что он богат и вовсе не думает о ней. А вот мистер такой-то – милый человек, и почему бы ей не выйти за него замуж… Он вышла замуж и даже была счастлива первые пять лет своего супружества, до тех пор, пока ее не навестил друг детства. В отсутствие мужа он сказал ей, что она причинила боль одному джентльмену (имелся в виду Герой), что он был влюблен в нее и ее брак оказался для него ударом. Это известие словно током пронзило нашу пациентку, но она сумела взять себя в руки. Через две недели она купала своих детей – мальчика двух и девочку четырех лет. Вода – это было не в Швейцарии – вызывала некоторые подозрения; как оказалось, она на самом деле была заражена тифозной палочкой. Мать заметила, что девочка тянет в рот губку для мытья, но не остановила ее. А когда мальчик попросил пить, она дала ему эту воду. В результате девочка заболела тифом и умерла, мальчика спасли. Получилось то, чего она втайне хотела (или дьявол в ней хотел), – возможность расторгнуть брак, с тем чтобы выйти замуж за другого. Получилось, что она совершила убийство. Сама она этого не знала: она излагала только факты, но выводов не делала. Однако именно она была в ответе за смерть ребенка, поскольку знала, что опасность заражения была. Передо мной встал вопрос: сказать ей о том, что она убийца, или лучше промолчать? Поясню: криминал ей не грозил, но такое «известие» могло бы ухудшить ее состояние. Учитывая неблагоприятный прогноз, я решил использовать шанс: если она осознает свой поступок, возможно выздоровление. Я собрался с духом и сказал: «Вы убили своего ребенка». Это был взрыв эмоций, они затмили все, но потом она пришла в себя. Через три недели мы ее выписали. Я наблюдал за ней в течение пятнадцати лет – рецидива не было. Депрессия психологически соответствовала ее случаю: она – убийца и должна понести наказание. Но вместо тюрьмы она оказалась в психиатрической лечебнице. Возложив тягостную ношу на ее сознание, я фактически спас ее от кары безумия. Признание греха дает силы жить дальше, в противном случае человек обрекает себя на неизбежные страдания.

Обсуждение

Вопрос:

Я хочу вернуться к вчерашнему вечеру. Уже ближе к концу лекции, когда речь шла о высших и низших функциях, доктор Юнг сказал, что мыслительный тип пользуется своей чувствующей функцией архаически. Мне хотелось бы знать, истинно ли обратное? Действительно ли чувствующий тип, когда он пытается мыслить, мыслит архаически? Иными словами, должны ли мы неизменно видеть в мышлении и интуиции функции более высшие по сравнению с чувством и ощущением? Я спрашиваю об этом потому, что… насколько я понял из лекции, ощущение является самой низшей из сознательных функций, а мышление – наивысшей. В повседневной жизни мышление, конечно, выглядит более значительным. Когда профессор – не профессор Юнг, а вообще, – размышляя над своими исследованиями, думает о самом себе, то себя он считает и другим представляется высшим типом – высшим по сравнению с крестьянином, который говорит: «Иногда я сижу и думаю, а иногда просто сижу». Профессор Юнг: