Тайна Мэри - Грейс Ливингстон Хилл

в течение двух недель, обещаю заплатить за них, но не позволю вам портить репутацию бедной девушки. Мама, я настаиваю: не надо делать поспешных выводов. Я лично ручаюсь за честность Норы.

– Что ж, Трайон, если ты настаиваешь… – ответила мать с сомнением и тревогой.

– Мама, я очень этого хочу. И если вы обратитесь в полицию, сперва не посоветовавшись со мной, сочту это за личное оскорбление. Запомни, Корнелия, и не смей поступать по-своему! Девичья репутация стоит дороже шляпок и плащей, а мне точно известно, что Нора их не брала. – С этими словами он вышел из столовой и из дома, всем своим видом выражая разъяренное достоинство, к вящему удивлению матери и сестры, с которыми обычно был сама любезность. Они привыкли советоваться с ним по вопросам домашнего хозяйства чисто номинально, ведь он почти никогда не вмешивался. Сейчас же две женщины переглянулись в полном недоумении.

– Мама, – проговорила Корнелия, – ты же не думаешь, что он влюбился в Нору? Она же ирландка, рыжая и вся в веснушках! А Трайон всегда был очень привередлив.

– Корнелия! Как тебе такое в голову пришло! Он же Данэм. Данэмы не способны на такую низость и грубость!

Его миниатюрная чопорная мать, одетая по последней моде, в благородном гневе напоминала королеву.

– Но мама, в газетах сейчас пишут всякое. Разумеется, Трайон никогда не женится на такой девушке, но…

– Корнелия! – миссис Данэм чуть не перешла на крик. – Запрещаю тебе говорить на эту тему! Ума не приложу, откуда у тебя такие мысли.

– Боже, мама, я не имела в виду ничего такого. Я просто хочу вернуть свою шляпку. Мне всегда нравилось одеваться в черное. И не представляю, как еще объяснить поведение Трая, кроме как любовью к служанке.

Тем временем Трайон Данэм шел в контору в смятении. Вчерашние события приводили его во все большее замешательство. Теперь, при свете дня, ему уже казалось, что зря он связался с незнакомой женщиной, которая явно бежала от правосудия. Мало того, что он обманул своих близких друзей, представив ее своей подругой; он солгал сестре и матери. Ведь это он фактически украл их шляпку и плащ и потратил более пятидесяти долларов собственных денег. И что он получил взамен? Воспоминание о прелестном личике, красивое вымышленное имя – Мэри – и кольцо с бриллиантом. В холодном утреннем свете даже это кольцо показалось ему безделицей, и он решил, что выставил себя полным дураком.

Кольцо! Его охватило бурлящее волнение; он сунул руку в карман жилета, куда торопливо положил кольцо перед выходом из комнаты. Это кольцо теперь служило единственным реальным доказательством существования загадочной незнакомки. Можно было бы узнать, сколько оно стоит, и наконец убедиться, что его обманули. Но нет, это несправедливо; ведь отец девушки мог внушить ей, что кольцо представляет ценность, а может, и его самого обманули, если он не разбирался в камнях.

Шагая по улице, Данэм разглядывал кольцо; его настолько увлек круговорот мыслей, что он забыл сесть на трамвай. Он надел кольцо на палец и подставил камень лучам утреннего солнца, которое светило высоко и ярко, несмотря на нависшие вдалеке дождевые тучи. Бриллиант засверкал на солнце; лучи глубоко проникали в прозрачный белый камень, и тот переливался миллионом восхитительных искр, сияя и отбрасывая блики, слепившие глаза. Это был камень необычайной красоты и чистоты, так что Трайон все же решил зайти в ювелирный магазин по дороге и убедиться в его подлинности. Там работал его друг; он хорошо разбирался в камнях. Ускорив шаг, он быстро дошел до нужного места.

Пожелав приятелю доброго утра, он протянул ему кольцо.

– Это кольцо моей подруги, – объяснил он, напустив на себя беспечный вид. – Я хочу убедиться в подлинности бриллианта и узнать, сколько он стоит.

Друг взял кольцо и склонился над любопытным инструментом, похожим на микроскоп. Через некоторое время он поднял голову; на его лице застыло почтительное выражение.

– Твоей подруге повезло: камень превосходный. Необычайно прозрачный, белый, великолепной огранки. Я бы сказал, он стоит по меньшей мере… – он задумался и назвал сумму, поразившую даже Данэма, который привык иметь дело с большими цифрами. Он забрал кольцо, испытывая нечто вроде благоговения. Где же его таинственная спутница взяла этот чудесный камень, который отдала ему в обмен на сущую безделицу? В смятении он продолжил путь в контору, замешательство его нарастало. Всевозможные подозрения роились в голове, но стоило ему подумать о таинственной незнакомке что-то плохое, как он вспоминал ее честный взгляд, и все его сомнения развеивались. После того как битый час он безуспешно пытался сосредоточиться на работе, он наконец надел кольцо на мизинец и дал себе обещание носить его в доказательство своей веры в невиновность девушки – по крайней мере, пока у него не появится неоспоримых доказательств ее виновности в каком-либо преступлении. Он взял шляпу и вышел, решив принять приглашение судьи Блэкуэлла наведаться к нему в контору. Судья оказал ему сердечный прием, и они поговорили о делах. С предложением судьи сбылись самые заветные мечты Трайона, но он, выходя из здания, почему-то мог думать лишь о таинственной незнакомке, которая вчера исчезла из конторы, а не о своем везении в делах.

С судьей они почти ее не обсуждали. Он принес шляпку – красивую, бархатную, с изящными перьями, – перчатки, дорогую кожаную сумку и маленький платок с декоративной каймой. С расстроенным видом убирая их обратно на полку, он сообщил, что девушку так и не нашли. По пути в контору Трайон Данэм размышлял об этом удивительном совпадении, благодаря которому ему открылись два ключа к загадке. Он не сомневался, что шляпка принадлежала его вчерашней спутнице.

Тем временем девушка, мчавшаяся на поезде в Чикаго, о Трайоне не забыла. Она бы не смогла при всем желании, ведь ее окружали напоминания. Кондуктор взял у нее билет и грубовато-добродушным тоном сообщил, когда они прибудут в город. Носильщик справился, удобно ли ей; мальчик принес новые журналы и коробку шоколадных конфет и положил возле нее с восхищенной улыбкой и словами: «Подарок джентльмена!» Чемодан лежал на сиденье напротив, ее лицо отражалось в оконном стекле, как в зеркале, и, глядя в чернильную темноту, она видела шляпку, которую он ей дал, а когда шевелилась, слышала шелковистый шорох плаща, напоминавшего о его доброте и предусмотрительности. Она откинула голову, закрыла глаза и на миг позволила своему усталому и измученному уму представить, как бы все сложилось, если бы мужчина, от которого она бежала, был таким же, как этот.

Она с некоторым сомнением открыла